Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование
«Да будет известно, что британские войска идут на Кабул, дабы овладеть им, — говорилось в воззвании. — Если они займут город мирным путем, тем лучше; если нет — его возьмут силой… Наше правительство желает справедливо относиться ко всем слоям населения, уважая их религиозные чувства и обычаи, но преступников подвергнет полному наказанию… Со всеми, кто после обнародования этого воззвания будет найден вооруженным в Кабуле или вне его, поступят как с врагами британского правительства… Если вступление английских войск встретит сопротивление, я не отвечаю ни за какой ущерб, нанесенный личности или имуществу даже благомыслящих людей, которые пренебрегут этим предостережением».
В победоносном тоне воззвания звучали фальшивые нотки. Робертс прекрасно понимал, что успехи не имели большой цены: противник разбит, но не уничтожен. И кто его знает, две тысячи он потерял, как заверяло официальное донесение, или две сотни… Правда, афганцам нечем по-настоящему сражаться. И опытных военачальников у них нет. Впрочем, разве угадаешь, что будет завтра?
Поэтому, угрожая кабульцам всякими карами, британский полководец стремился не только запугать их, но и подбодрить себя. Во всяком случае, Кабульский полевой отряд пробирался вперед очень осторожно, как бы ощупью. Едва где-либо намечалось сопротивление, англичане выкатывали вперед пушки…
Тем временем силы афганцев отходили на юго-запад, к Газни. Этот город становился центром борьбы против чужеземного нашествия.
Глава 17
ЯКУБ-ХАН СХОДИТ СО СЦЕНЫ
12 октября, в полдень, генерал Робертс произвел смотр войскам, а затем, приветствуемый орудийным салютом в 31 выстрел, вступил в Бала-Хиссар. Над цитаделью взвился британский флаг.
В тот же день было опубликовано еще одно обращение генерала к жителям столицы. «Я предупреждал население Кабула, чтобы оно не оказывало нам сопротивления. На это не обратили внимания. Солдаты и народ делали все, стараясь помешать нашему продвижению, подняв мятеж против эмира и став врагами британских войск. Тем не менее, несмотря на их усилия, Бала-Хиссар занят. Таким образом, к убийству нашего посольства они прибавили новую вину. Было бы лишь справедливым сровнять за это Кабул с землей. Но британское правительство сочетает правосудие с милосердием и не будет воздавать полного возмездия. Мы уничтожим только те здания, которые мешают обороне Бала-Хиссара, введем тяжелую контрибуцию и военное положение в столице и ее окрестностях. Будет назначен военный губернатор. В течение недели жители должны сдать все оружие. Лица, не выполнившие это распоряжение по истечении указанного срока, будут казнены. Вводится награда: за выдачу каждого солдата или горожанина, участвовавшего в нападении на нашу миссию, — 50 рупий, офицера среднего ранга — 75 рупий, высшего — 120 рупий».
Два дня спустя Робертс торжественно вступил в Кабул. Гремел военный оркестр. Впереди двигались кавалеристы. Далее следовала артиллерия: катилась колесная, не спеша переступали мулы с вьючными орудиями. Лошадь, на которой восседал генерал, мерно покачивала головой, словно одобряя происходящее. За ним — кучка афганских сардаров (эмир отсутствовал), а также группа штабных офицеров. Замыкая процессию, твердо впечатывали шаг в пыльные кабульские улицы красномундирные пехотинцы.
Церемония прошла без каких-либо инцидентов. Кабульский полевой отряд разместился частью в Бала-Хиссаре, а частью в северо-западном районе города — в Шерпурском укреплении, построенном англичанами во время оккупации афганской столицы сорока годами ранее. Его патрули рассыпались по улицам, охотясь за участниками сентябрьских событий. Казалось, у командира отряда были все основания для ликования. Тем не менее генерал, занявший с ближайшими сотрудниками ряд помещений во дворце эмира, был раздражен. Там, на Островах, явно недооценили опасности войны и блистательное проведение кампании.
Правда, королева Виктория горячо поздравила генерала Робертса и лорда Литтона с успешным завершением экспедиции в Кабул и выразила признательность личному составу отряда. Но, считал генерал, героизм солдат и офицеров (как и энергию, военное мастерство и распорядительность командира) следовало бы отметить более щедро.
Раздражение не унималось. Робертс без устали шагал по своему новому кабинету. В низеньком креслице, уютно свернувшись, лежал белый дог по кличке «Бобби»; его чуткие уши поворачивались в направлении шагов хозяина. За окнами угасал октябрьский день. Пес вздрогнул: генерал трижды ударил в ладоши. На пороге появился джемадар-сикх в громадном тюрбане.
— Вы дежурите, Далип-Сингх? Позовите ко мне полковника Мак-Грегора и мистера Дюранда.
— Слушаюсь, джарнейль-саиб!
Вскоре в комнату вошел Мортимер Дюранд, а за ним и Мак-Грегор.
— Садитесь, господа. Уже истекает неделя, отведенная для сдачи оружия. Как обстоят с этим дела, Чарли?
— Не так хорошо, как хотелось бы, сэр. В первые дни сдавали много, а потом почти совсем прекратили. Пока мы уничтожили немногим более тысячи ружей.
— Хотя нам известно, что их у жителей Кабула и окрестностей вряд ли меньше пятидесяти тысяч, — негромко добавил Дюранд.
— Вот видите! — у Робертса задергалась левая бровь — верный признак крайнего возбуждения. — Нет, придется действительно уничтожить этот проклятый город. Ну а что ваша комиссия, полковник?
Сразу же после занятия столицы командир отряда учредил две комиссии — следственную под председательством Мак-Грегора для выяснения происшедшего 3 сентября и военно-судную во главе с генералом Мэсси для вынесения приговоров пленным и другим афганцам, захваченным с оружием в руках.
На сумрачном лице начальника штаба появилось подобие улыбки.
— Мы уже отыскали пятерых виновных, сэр. Это главный кабульский мулла, два высших офицера, какой-то тип из эмирского окружения и базарный сторож.
— Что за странная компания!
— Видите ли, сэр, если говорить откровенно, то против них у нас столько же прямых улик, сколько против остальных афганцев. Ведь эти негодяи плюют на объявленные нами денежные награды. А из арестованных каждый в чем-нибудь замешан…
— Мулла призывал к священной войне против нас, — пояснил Дюранд. — Генералы и сановник вроде бы подстрекали к нападению на миссию. Ну а у сторожа нашли несколько книг с инициалами Дженкинса и английскую трубку…
Он не договорил. Окна залило зарево, и почти сразу раздался ужасающий грохот. Тугая волна ударила в стекла и разнесла их на мелкие осколки. Дико завизжал, заметавшись, дог. Мак-Грегор дотронулся до щеки: она была оцарапана крупным куском стекла, и по ней струилась кровь.
В кабинет вбежал Далип-Сингх. Джемадар таращил свои и без того огромные черные глаза. Его роскошный тюрбан сбился набок.
— Беда, джарнейль-саиб! Большой взрыв… Очень большой взрыв!
— Смир-рно! — рявкнул Робертс. — Ну-ка, быстро — кого-нибудь из английских офицеров!
Через несколько минут сикх вернулся со спутником. Судя по короткой темно-синей куртке с красным воротником и желтым шитьем и темно-синим брюкам с красными лампасами, это был конный артиллерист. Но что за вид? Без каски, изодранный левый рукав и наполовину сорванное голенище левого сапога, весь в пыли и с какой-то синей сыпью на лице… К тому же артиллерист непрестанно тряс головой, словно стряхивая что-то. При виде генерала он вытянулся:
— Лейтенант Харвик, сэр. Вторая батарея конной артиллерии.
— Доложите, что произошло, черт побери!
— Афганские лазутчики взорвали арсенал в Бала-Хиссаре, сэр. Мы неподалеку готовили позиции для орудий. Меня отшвырнуло футов на пятнадцать. Канонир и заряжающий убиты. Говорят, вся наша арсенальная команда погибла. Много солдат и офицеров, сэр.
— Еще бы! — пробормотал Мак-Грегор. — Там было 16 тысяч фунтов пороха, миллионы патронов и множество других боеприпасов.
Робертс заговорил свистящим шепотом.
— Дождались! Сидим спокойно. А под нами вулкан. И он может взорваться в любую минуту, как этот склад под самым нашим носом…
Генерал не выдержал и сорвался на визг:
— Хватит миндальничать! Завтра же повесить этих пятерых бандитов. И еще несколько десятков. Или сотен. Сколько понадобится!
Назавтра устроить назидательное зрелище не удалось. Взрыв арсенала вызвал панику в Кабульском полевом отряде, и понадобились целые сутки, чтобы навести порядок среди солдат и сипаев. Однако уже через день перед бывшей резиденцией Каваньяри были поставлены виселицы. Патрули 67-го пехотного полка врывались в мастерские и лавки, сгоняя народ к месту казни. Хотя город будто вымер, на площади собралось сотни полторы афганцев, окруженных двойным кольцом британских войск.
Мертвую тишину разорвал треск барабанов: привели приговоренных. Когда их расставили под виселицами, из толпы вырвалась женщина и подбежала к одетому в изношенный серый халат базарному сторожу. Она дико кричала, отчаянно отбиваясь от бросившихся к ней английских конвойных. Тогда, величественным жестом отстранив стоявших около него часовых, к ней подошел другой узник, высокий худой старик, преисполненный достоинства. Это был главный кабульский мулла. Он что-то внушительно сказал женщине. Его слова долетели до зрителей, вызвав у них одобрение. Почти бесчувственную, ее оттащили, и рыжий сержант стал набрасывать петли на осужденных…
