Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование
Все изменила неожиданная удача: в английский лагерь прибыл Бадшах-хан, самый влиятельный вождь местных гильзаев, и почти вслед за ним — трое не очень трезвых пенджабских мусульман в синих с алым мундирах 12-го Бенгальского кавалерийского полка.
Собственно, приезд Бадшах-хана нельзя было назвать неожиданным: его имя стояло на почетном месте в дюрандовском списке афганцев, заслуживавших особого внимания. Когда-то, давным-давно, Шер Али-хан потребовал, чтобы он более аккуратно вносил подати. Своенравный вождь, не привыкший делиться доходами, затаил обиду на эмира и весь его род. К этому прибавилось старое соперничество между племенами гильзаев и дуррани. Вот почему посланцам инглизи, подкрепившим его недовольство правящей династией изрядной суммой золотых монет, без больших усилий удалось убедить Бадшах-хана присоединиться к свите Робертса, который мог теперь меньше опасаться за свой тыл.
Что касается трех подгулявших кавалеристов, то они никак не предполагали, что окажутся в палатке самого Робертса. Его свирепость была достаточно хорошо известна. Совары изрядно перетрусили, не понимая, чем привлекли внимание джарнейль-саиба, и хмель моментально выветрился из их голов. Между тем все объяснялось весьма просто: они возвращались из отпуска, проведенного не где-нибудь, а… в Кабуле.
Робертс, Мак-Грегор и Дюранд сидели на походных стульях, допрашивая вытянувшихся в струнку кавалеристов. Отвечал, как правило, пожилой, по еще бравый совар, все лицо которого покрывала густейшая, черная с проседью растительность.
— Так ты вступил в полк еще при капитане Хокине? — пришел в умиление Робертс. Он считал себя знатоком истории англо-индийских войск.
— Так точно, джарнейль-саиб. Капитан Хокин набирал тогда в Лахоре 2-й полк Сикхской иррегулярной кавалерии… Это было в дни Мятежа. И я записался. Это уже потом нас переименовали в 12-й полк Бенгальской кавалерии…
— Знаю! Что же ты за два десятка лет не дослужился хотя бы до джемадара? Как тебя зовут?
— Фахрутдин, джарнейль-саиб. Был джемадаром. Шайтан попутал, и разжаловали.
— За что же? — поинтересовался Мак-Грегор.
— Так получилось, сэр, — повернулся к нему Фахрутдин. — Во время одной экспедиции против бунтовавших племен мой взвод сжег два селения…
— Это не в Хостской долине? — прервал говорившего командир отряда, но тут же сообразил, что в таком случае он знал бы этого джемадара и постарался бы избавить его от наказания.
— Нет, джарнейль-саиб. К северу от Пешавара.
— Все равно правильно поступил! — бросил генерал.
— И я так думаю, джарнейль-саиб. Но там сгорело слишком много женщин и детей. А потом сказали, что это были не те селения, какие следовало наказать. Вот и разжаловали…
— Чепуха! — снова буркнул Робертс. — Ты мне нравишься, Фахрутдин. Если отличишься теперь, я верну тебе джемадарский погон. А сейчас расскажи, что делается в Кабуле.
Кавалеристы сообщили, что после разгрома британской миссии в афганской столице все утихомирилось, хотя большого порядка нет. Эмира обвиняют в том, что он служит инглизи. Главного крикуна, джарнейля Мухаммад Джан-хана, Якуб-хан уволил в отставку, но тот не успокоился: не признает эмира и Гандамакского договора. Его поддерживает святой мулла Мушки Алам. Он призывает всюду бороться с неверными. А еще везде говорят о каком-то кефтане: мол, бежал в Герат, к брату Якуб-хана Аюб-хану, и идет оттуда с армией, чтобы свергнуть эмира и сражаться с инглизи…
— Ну а что за войска собраны под Кабулом? — продолжал расспросы Робертс.
— Хе! — презрительно выдохнул Фахрутдин. — Разве это войска? Сброд… Настоящих солдат с ружьями не наберется и трех батальонов. Остальные прибежали из соседних сел с палками, топорами.
— А кто ими командует, известно?
— Какой-то старик Нек Мухаммад-хан. Говорят, родственник эмира.
Афганский воин.
…6 октября 1879 года Робертс дал бой афганцам у селения Чарасиа.
Генерал внимательно изучал в бинокль позиции противника. Дорога, ведущая в столицу, углублялась в узкое ущелье, между двумя грядами невысоких холмов, одна из которых тянулась на значительное расстояние. На ее северной оконечности, пока еще неразличимый, находился Бала-Хиссар, резиденция эмиров. Силы Нек Мухаммад-хана генерал определил в 6–7 тысяч человек. Насколько можно было судить, регулярные войска с несколькими пушками расположились в центре, на флангах — народное ополчение, а над ним, на высотах, — гильзайские воины. Впрочем, их Робертс исключил из оперативных расчетов: недаром вождь местных гильзаев Бадшах-хан находился в его свите.
Избегая атаки в лоб, Робертс бросил против правого фланга афганцев пехотные части под командованием бригадного генерала Бэкера. В распоряжении Бэкера находились 72-й шотландский полк «горцев Сифорса», 5-й пенджабский, 5-й гуркхский и 23-й пионерный полки, подкрепленные восемью орудиями. Бэкер подал сигнал, и его пушки открыли беглый огонь. В чистейший, прозрачный воздух предгорий ворвались клубы черного порохового дыма. Шрапнель косила ряды афганских воинов, расположившихся на открытой местности. Когда в действие вступила английская пехота, они были вынуждены отступить.
Одновременно отряд майора Уайта в составе 92-го шотландского пехотного полка «горцев Гордона», двух эскадронов 5-го пенджабского кавалерийского полка и нескольких подразделений 23-го пионерного полка с пятью орудиями обошел левый фланг Нек Мухаммад-хана. На почти безоружных ополченцев обрушился град пуль и снарядов, заставив их покинуть позицию. Чтобы не попасть в кольцо, за ними отошли и подвергавшиеся непрерывному обстрелу воины, занимавшие центр. Афганцев не преследовали.
В неожиданно наступившей тишине далеко разносились победные звуки музыки шотландских полков — основной ударной силы Робертса. Оркестр «горцев Гордона» оглашал окрестности маршем 92-го полка «Мальчуганы гор». Волынщики 72-го полка старательно выводили тягучую мелодию «Голубые шотландские шапочки над Границей».
Лазутчики донесли, что Нек Мухаммад-хан понес очень большие потери и вряд ли сможет помешать англичанам вступить в Кабул.
Все сражение эмир Мухаммад Якуб-хан и его придворные наблюдали, стоя неподалеку от генерала Робертса. Литтл Бобе сидел на своем арабском скакуне в разумном отдалении от случайных снарядов. Не надо было обладать особыми военными талантами, чтобы понять: исход битвы регулярного, отлично подготовленного и оснащенного войска с толпой крестьян и ремесленников фактически был предрешен, а сама битва отнюдь не принадлежала к числу тех, коими следовало гордиться. Тем не менее, когда Кабульский полевой отряд после напряженного сражения овладел вражескими позициями, его командир, получив записку от полковника Мак-Грегора, обратился к эмиру:
— Ваше высочество, можете вместе с нами порадоваться блистательной победе над мятежниками…
Мухаммад Якуб-хан пробормотал что-то в ответ.
— …Мой начальник штаба, — продолжал генерал, — только что известил меня, что у нас убито и ранено 86 человек. Среди раненых — три офицера. О таких потерях стыдно доложить даже в Симлу, не то что в Лондон. А награда — Кабул!
— Каковы же потери афганцев? — спросил эмир. У него чуть не сорвалось с языка — «наших».
— Что-то около двух тысяч.
Генерал намеревался добавить, что противник унес всех убитых и раненых, но передумал и направился к штабной палатке. Там, за походным столом, заваленным картами и бумагами, восседал на раскладном стуле огромный рыжий Мак-Грегор. Мрачный от природы, он чувствовал себя обиженным Робертсом, считая, что тот должен был дать ему бригаду и позволить участвовать в бою. В этот момент, однако, полковник пребывал в радостном возбуждении.
— Поздравляю вас, сэр! Мы проложили путь к логову этих мерзавцев.
— Меня смущают лишь низкие потери.
— Афганские?
— Нет. Боюсь, что лондонские политиканы будут судить о значении операции по нашим жертвам. А их меньше сотни!
— Что-нибудь придумаю, сэр. А пока разрешите поделиться с вами еще одной радостью. Я нашел в шотландских полках двоих Мак-Грегоров, неизвестных мне ранее…
— Представьте их к награде, Чарли! — бросил Робертс. Он хорошо знал навязчивую идею полковника, будто тот является потомком национального героя Шотландии Роб Роя. Мак-Грегор надеялся собрать в ее горах своих сородичей, чтобы провозгласить себя вождем клана. На подобные темы он мог говорить часами.
Еще до вступления в столицу Афганистана следовало распространить там воззвание командира Кабульского полевого отряда, которое извещало местных жителей обо всем, к чему им надлежало готовиться. По указанию Робертса его подготовили работники штаба.
«Да будет известно, что британские войска идут на Кабул, дабы овладеть им, — говорилось в воззвании. — Если они займут город мирным путем, тем лучше; если нет — его возьмут силой… Наше правительство желает справедливо относиться ко всем слоям населения, уважая их религиозные чувства и обычаи, но преступников подвергнет полному наказанию… Со всеми, кто после обнародования этого воззвания будет найден вооруженным в Кабуле или вне его, поступят как с врагами британского правительства… Если вступление английских войск встретит сопротивление, я не отвечаю ни за какой ущерб, нанесенный личности или имуществу даже благомыслящих людей, которые пренебрегут этим предостережением».
