Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование
— Понятно, сэр? Это мой долг, а чьи там подданные, меня не касается! Так вот… Слушайте дальше: «За такое оскорбление афганская нация должна нести коллективную ответственность. Это было совершенно неспровоцированное и самое варварское нападение солдат эмира и населения его столицы на представителя союзного государства, который находился под защитой и в крепости эмира, в непосредственной близости к нему самому: личная безопасность посла и почетное обращение с ним были торжественно гарантированы правителем Афганистана».
Робертс подкрутил распушившиеся усы:
— А теперь самое главное: «Возмездие должно соответствовать двойственному характеру оскорбления. Его должна понести афганская нация, ибо оскорбление было национальным и на нее падает вся ответственность. Но оно должно повлечь за собой и достойное наказание тех лиц, которые могут оказаться виновниками или участниками преступления. На нынешней стадии ваших операций было бы преждевременно давать вам определенные директивы о наказаниях, какие надлежит понести городу или народу вообще. Справедливости и прецедентам отвечало бы наложение штрафа на город Кабул…» Учтем! — он выразительно взглянул на Дюранда. — Впрочем, штрафом им не отделаться. Литтон четко пишет об этом: «Военные меры предосторожности, необходимые для прочности вашего положения, могут потребовать уничтожения укреплений и, вероятно, сноса зданий, находящихся в пределах вашей линии обороны или мешающих вашему контролю над городом. Намечая такие работы, вызванные военной потребностью, вы учтете, как их сочетать с действиями, совместимыми со справедливостью и гуманностью, и какой отметиной, которую будет нелегко стереть, оставить память о постигшем город возмездии».
— Та-ак! — инструкции все больше нравились генералу. — Столица этой буйствующей орды получит соответствующие отметины. Помнится, лорд Элленборо сорок лет назад взорвал их знаменитый крытый рынок, близ которого погиб сэр Александр Бёрнс. Надо сделать так, чтобы и через сто лет помнили Кабульский полевой отряд… Но и это еще не все: «Наказание отдельных лиц должно быть быстрым, суровым и впечатляющим… Осуществление справедливости должно быть столь публичным и потрясающим, насколько это возможно, но его следует провести и с максимальной быстротой, ибо неопределенная затяжка ваших действий может вызвать за границей необоснованную тревогу…»
— За границей? — изумился Дюранд. — Что он имеет в виду?
— А я почем знаю! — не слишком вежливо ответил Робертс. — Да не все ли вам равно? Тут дела покрупнее. Нам предлагается создать свое управление над афганцами.
И он дочитал инструкции:
«Пока нечего говорить о будущей внутренней администрации Афганистана, по правительство Индии учитывает, что оно вынуждено будет осуществлять над этой администрацией более тесный и прямой контроль, чем ранее предполагалось или казалось желательным. Поэтому особенно важно, чтобы в период трудностей и дезорганизации, который, как опасаются, придется пережить до установления более отрегулированной административной системы, народ должен привыкнуть… по разумным и прямым действиям наших военных и политических офицеров рассматривать силу и справедливость британского правительства как наилучшую гарантию будущего спокойствия в его стране».
Дюранд сузил серо-голубые глаза, сдвинул брови над слегка крючковатым носом:
— Ну что ж, указания достаточно четкие и вместе с тем широкие, дающие простор для деятельности.
— Погодите, — прервал его генерал. — Здесь есть кое-что еще.
И он извлек из пакета выписки из сообщений английской прессы по поводу восстания в Кабуле. Газеты были единодушны: они призывали к скорой и жестокой мести, а некоторые — даже к поголовному истреблению афганцев. «Стандард» восклицала: «Кабул должен быть разрушен. Его стены и цитадель, во всяком случае, надлежит срыть до основания». Склонная к романтике «Ивнинг Стар» опубликовала большую поэму, в которой содержался призыв к двигающимся в Кабул британским войскам «жечь и убивать, невзирая на мольбы и просьбы». «Дейли Телеграф» рекомендовала уничтожить даже само название столицы Афганистана: «Никакого Кабула!» — настаивала она, советуя назвать город Тречери, или Перфиди, т. е. Измена, Вероломство.
Наиболее разработанную программу мщения предложила «Арми энд Нэви Газетт», отражавшая взгляды военных: «Первая наша обязанность ныне — идти прямо на Кабул и утвердить там наше господство. Вторая — примерно наказать афганцев… Афганская армия должна быть распущена, и все солдаты полков, участвовавших в нападении, должны быть преданы смерти — до единого человека. Кабул должен быть сметен с лица земли… Если мы уничтожим Кабул, присоединим к себе Кандагар, займем Джелалабад и позволим северной части государства разделиться на сотню небольших округов, то нам нечего будет опасаться».
Не устояла и обычно рассудительная «Таймс». Она требовала «наказания, которое заставило бы содрогнуться весь огромный Азиатский материк, от одного его конца до другого!»
Словом, Кабульский полевой отряд и его командир получили надлежащие напутствия.
30 сентября все приготовления были завершены. Генерал-майор Робертс дал приказ наступать на афганскую столицу. То был своего рода подарок, сделанный самому себе: в этот день ему исполнилось сорок семь лет, и он шел за Большой Славой…
«Война кормит войну!» — эту истину сын генерала сэра Абрахама Робертса, женившегося на Изабелле, вдове майора Гамильтона Максвелла, не раз слышал дома, за семейным столом. Потом, когда он окончил аристократический колледж в Итоне, ему ее твердили в Сандхерстском и Аддискомбском военных училищах. Забыть этот афоризм было трудно, а главное, незачем.
Сложности с транспортом и продовольствием Робертс рассчитывал разрешить за счет жителей плодородной долины реки Логар, куда вступили его солдаты. Беда была лишь в том, что местные жители не были склонны снабжать продуктами и столь необходимыми в хозяйстве ослами и лошадьми вторгшиеся в их страну войска.
Тогда командир Кабульского полевого отряда решил поделиться с населением Логарской долины своим боевым опытом. Для этого было выбрано крупное селение Заргуншах (Цветущее). Уже его название сулило обильную добычу. Оно было расположено несколько поодаль от гребня холмов, что позволяло развернуть артиллерию. И когда хмурый староста Заргуншаха в третий раз отрицательно покачал головой в ответ на требование британских квартирмейстеров обеспечить войска продовольствием и транспортными средствами, перед селением развернулась батарея королевской конной артиллерии. Быстро и четко, как на параде, артиллеристы в высоких алых киверах с белыми султанами заняли позиции и навели орудия на селение. В стволы посланы снаряды, поднял руку офицер, и в этот миг старосте в четвертый раз был задан тот же самый вопрос. Его просили учесть, что отказ приведет к превращению Заргуншаха в груду дымящихся развалин.
Афганец побледнел и бросил короткое «хуб», «ладно». Его учтиво поблагодарили за любезное согласие и посоветовали рассказать о том, что произошло в Заргуншахе родственникам и знакомым «там, дальше, вниз по течению Логара». Но староста молча отвернулся.
Кабульский полевой отряд медленно продвигался вперед, неся легкие потери в результате обстрела, которому он подвергался из рощ и зарослей кустарника, с возвышенностей. Десяток-другой убитых и раненых нижних чипов, преимущественно из туземных частей, несколько офицеров — вот и все потери. Командир отряда был невозмутим, когда ему докладывали об этом. Он готов был пожертвовать значительно большим количеством людей, лишь бы побыстрее добраться до Кабула и навести там порядок.
До прихода британских войск в селения, лежавшие на их пути, проникали осторожные люди в афганской одежде. Стараясь не привлекать внимания, они появлялись в домах ханов и вождей родов и племен, соблазняли их тугими мешочками и обещали в недалеком будущем богатство и возвышение. Не всегда такие посещения завершались благополучно. Некоторых выгоняли, случалось, и убивали, но кое-где вождь или староста, припрятав увесистое подношение, удерживал своих соплеменников от враждебных действий.
Когда до столицы Афганистана оставалось каких-нибудь 30 миль, разведка донесла, что у селения Чарасиа сосредоточиваются афганские воины. Если их поддержат логарские гильзаи, британские войска могут оказаться в мышеловке. Робертс долго обсуждал ситуацию с Мак-Грегором и Дюрандом. Единого мнения не было. Начальник штаба настаивал на немедленном броске, а помощник по политическим делам призывал к осторожности.
Все изменила неожиданная удача: в английский лагерь прибыл Бадшах-хан, самый влиятельный вождь местных гильзаев, и почти вслед за ним — трое не очень трезвых пенджабских мусульман в синих с алым мундирах 12-го Бенгальского кавалерийского полка.
