Юрий Долгорукий - Седугин Василий Иванович

Потекла спокойная жизнь. В начале января 1157 года к терему подъехали пять всадников с телегой, шумно вошли вовнутрь. Иван в это время отдыхал на лавке после поездки в Зубцово.

– Ты князь Иван Ростиславич? – спросил один из них.

– Я.

– По приказу великого князя мы тебя должны заковать в железа и отправить в Киев.

В это время из своей светлицы вышла Агриппина, спросила испуганно:

– Иван, что это значит? Кто эти люди?

– Мне надо срочно отправиться в Киев, – как можно спокойнее ответил он. – Зачем-то я понадобился Юрию Долгорукому.

– Но почему на тебя надевают оковы?

– Думаю, здесь не обошлось без моего двоюродного брата Ярослава, князя Галицкого…

Агриппина обняла его, по лицу ее катились крупные слезы.

– Ах, Иван, – проговорила она с горечью и отчаянием, – ну почему так; только мы начали жить как нормальные люди, кому-то понадобилось разрушить наше счастье?

– Ничего, все уладится. Я ни в чем не виноват.

– Я поеду вместе с тобой!

– Не надо. Как утрясется, сообщу, и ты приедешь ко мне.

Весть о прибытии закованного в оковы Ивана Ростиславича быстро распространилась по Киеву и вызвала негодование: мало смертей от междоусобия князей, так схватили безоружного, беспомощного князя и намерены предать смерти! И кто это делает? Великий князь Юрий Долгорукий, который только что клялся на вече защищать каждого от незаслуженных обид и несправедливостей! К Юрию явились митрополит и игумены, стали выговаривать:

– Грех великий творишь, князь! Когда брал к себе на службу Ивана Ростиславича, то крест целовал, а теперь хочешь выдать на убийство!

Послухи докладывали, что в городе идет брожение, народ открыто высказывает недовольство заточением князя-изгоя и требует освобождения. События совпали с роковым числом: этот год был 6666 от дня сотворения мира, а цифра 6 всегда считалась дьявольской. В народе заговорили о конце света.

Юрий хорошо знал, насколько переменчиво настроение толпы: сегодня она с восторженным воем готова таскать тебя по улицам на руках, а завтра может вздернуть на первом дереве.

Между тем из Галича в Киев за Берладником прибыло представительное посольство во главе с князем Святополком Юрьевичем и галицким воеводой Константином Серославичем, их сопровождали дружинники. Тянуть дальше нельзя, надо было решать. Если не выдать Ивана, то завтра Ярослав Осмомысл, этот жестокий и мстительный человек, превратится в смертельного врага и поведет против него, Юрия, пол-Руси. Но если выдать, то неизвестно во что выльется недовольство киевлян…

И Юрий не решился доводить до конца начатое им злое дело. Он послушался митрополита и игуменов и отказался от обещания Ярославу. Но и пленника не освободил. Ивана Берладника весной 1157 года все так же в оковах повезли обратно в Суздаль.

Когда Ивана извлекли из поруба и бросили в телегу, он подумал, что отправят в Галич и с тоской стал смотреть в высокое голубое небо, прощаясь с жизнью. Телега затряслась по уложенной жердями дороге. Он как-то сразу обратил внимание на то, что она движется не на закат, а на полночь. «Наверно, решили вывезти тайком через Золотые ворота, а потом повернуть на запад», – боясь поверить в свою удачу, стал думать он. Но телега и сопровождавшие ее воины продолжали ехать в одном направлении.

– Куда меня везете? – приподнявшись на локте, спросил он рядом ехавшего дружинника.

– В Суздаль, – ответил тот, даже не взглянув на него.

– Меня там освободят?

– Коли намеревались освободить, то сняли бы оковы, – рассудительно проговорил воин. – Видно, жди поруба.

«И то ладно, – откидываясь на мягкий мех шубы, думал про себя Иван. – Все остается возможность получить когда-нибудь свободу. Юрию Долгорукому я плохого ничего не делал, подержит, подержит в заключении да отпустит. На что ему моя жизнь? Лишь бы в лапы Ярославу Осмомыслу не попасть!»

На третий день стали подъезжать к Чернигову. И тут вдруг наскочили какие-то вооруженные люди, между ними и его охранниками завязалась короткая схватка. Иван со страхом смотрел на неожиданных пришельцев: наверняка это люди Ярослава Осмомысла, который каким-то образом разузнал о его пути следования и послал своих людей, чтобы отбить его и привезти в Галич! Больше кому еще он нужен?

Охрану избили, она ускакала прочь. К телеге подскочил по-княжески одетый человек – блестящий панцирь, позолоченный шлем и длинный белый плащ в красной окантовке, – и выкрикнул азартно:

– Ну что, князь, теперь ты в наших руках!

И тут Иван узнал во всаднике Черниговского князя Изяслава Давыдовича, родственника Святослва Ольговича. «Из огня да в полымя, – подумал он. – Наверняка отбили за тем, чтобы повести на суд за воровство казны. И какой черт меня дернул тогда позариться на это богатство! Все равно проиграл, пропил, промотал. Все пошло прахом!»

Видя, что Иван Ростиславич молчит и настороженно смотрит на него, Изяслав Давыдович проговорил весело:

– Теперь ты вольный человек! Можешь идти на все четыре стороны!

– А почему вы меня освободили? – наконец решился он спросить.

– Назло Юрию Долгорукому и Ярославу Галицкому! Пусть теперь они попляшут!

С Ивана сняли оковы, дали коня. Постепенно он выяснил, почему оказался на воле. Оказывается, все таилось в княжеских смутах и противоречиях. В те дни, когда Берладник томился в порубе, в Киев приехал князь Изяслав Давыдович, которого Юрий недавно сверг с великокняжеского престола. Тогда он был одиноким и всеми брошенным. Однако теперь, используя происки и хитрость, а также отдельные промахи Юрия Долгорукого, ему удалось объединить вокруг себя черниговских князей, кроме Святослава Ольговича, а также Владимиро-Волынского и Смоленского князей. Если бы удалось склонить на свою сторону киевских жителей, то можно было думать о возвращении на великокняжеский престол! И тут как раз подвернулся удобный случай: Юрий привез в столицу закованного в железа Ивана Берладника. Русь всегда сочувствовала униженным и оскорбленным! Не был исключением и этот случай. И Изяслав Давыдович решил использовать его в своих далеко идущих целях. Узнав, что Берладника увозят из Киева, он со своими подданными двинулся следом, возле Чернигова напал и освободил его. Он прекрасно знал, кто такой Берладник, в каких неблаговидных делах был замешан, но ему нужен был этот человек, и он взял его под защиту. Тем самым князь убивал несколько зайцев: и завоевывал расположение столичных жителей, и мстил Юрию Долгорукому, а главное, ссорил его с Ярославом Галицким, выводя из числа друзей Юрия в предстоящей борьбе за престол.

Так Иван Ростиславич Берладник оказался в Чернигове под защитой могущественного покровителя. О таком повороте своей судьбы он даже не смел мечтать.

III

Третье правление Юрия Долгорукого протекало тихо и спокойно, в питие и веселье. Он уже думал, что так будет продолжаться до конца дней его, как вдруг ему был нанесен первый удар с совершенно неожиданной стороны. Сына Андрея он поставил на правление в Вышгороде, что в семи верстах от Киева. Княжение в Вышгороде считалось почетным. Да и Андрей будто бы не возражал. И вот, не сказав ни слова и не предупредив, он вдруг собрался со всем своим двором и дружиной и выехал на север, в Суздальскую землю. Получив такое известие, великий князь сначала не поверил и посчитал, что, возможно, Андрей узнал о враждебных действиях какого-либо князя или литвы и чуди и решил упредить противника. Такое с ним случалось, а Юрий поощрял самостоятельные действия своего сына. Но последующие вести подтвердили худшее: Андрей обосновался на своей родине, изгнал младших сыновей с мачехой и стал править Залесной Русью. Юрий любил своего среднего сына, ценил его полководческие способности, привык видеть возле себя, опираться на него, надеялся передать ему великокняжеский престол… И вдруг все рухнуло. И тут он почувствовал холодную пустоту вокруг, холодную пустоту в сердце, и несколько дней ходил сам не свой.