Юрий Долгорукий - Седугин Василий Иванович
– Несколько князей стремятся занять престол великого князя. Так что же, мне их надо убивать?
– А как ты думаешь?
– Тогда я уподоблюсь Святополку Окаянному, которого заклеймили и церковь, и люди русские!
– Никогда не размышлял, виновен или не виновен Святополк или какой-то другой князь, но если идет борьба не на жизнь, а на смерть, то пощады быть не может никому!
– Побойся Бога, – пытался усовестить Галицкого князя Юрий, – ведь Иван приходится тебе двоюродным братом!
– Мне хоть брат, хоть сват – все едино! Кто бы ни стоял на моем пути, я сотру в порошок!
– Нет, я на это не могу пойти, – невольно ежась от ледяного взгляда зятя, ответил Юрий. – Я тебе не выдам Ивана Ростиславича…
– Тогда и помощи от меня не жди, па-па! – язвительно проговорил Ярослав Осмомысл. – Ни один галицкий воин больше не будет направлен в твое распоряжение. Более того, не исключено, что среди своих противников ты скоро увидишь и меня!
Это была прямая угроза, и Юрий задумался. Судя по характеру Ярослава, он, не колеблясь, исполнит ее. Тогда вокруг него тотчас образуется мощный союз князей: к Ярославу примкнет Владимиро-Волынский князь Мстислав Изяславич, только того ждут Смоленский князь Ростислав и Черниговский князь Изяслав Давыдович, которого он, Юрий, изгнал из Киева. Галич, Владимир-Волынский, Смоленск и Чернигов против Юрия – это больше чем пол-Руси! И только из-за одного князя-изгоя, какого-то Берладника!
И Юрий решился:
– Хорошо, я выдам тебе смутьяна.
– Вот так-то будет лучше! – отчужденно проговорил Осмомысл и вышел.
II
Иван Берладник и Агриппина прибыли в Тверь. Там они поселились в тереме, в котором обычно останавливались суздальские князья во время частых переездов и разъездов.
– Красота-то какая! – говорила Агриппина, входя в помещения. – Полы чисто выскоблены и половиками застеленные, потолки высокие, печная труба выходят через крышу. А окна, а окна какие красивые!
Окна действительно были на загляденье. Не маленькие и закрытые тусклыми бычьими пузырями, а широкие и светлые, с мозаичными разноцветными стеклами.
– У меня прямо праздник на душе! – продолжала Агриппина в восхищении. – Я никогда не жила в таких чудных горницах и светлицах!
– Терем и мне тоже нравится, – задумчиво говорил Иван, не спеша расстегивая пуговицы кафтана. – Что и говорить, князья возводили строение для себя, в средствах не скупились.
Агриппина подошла к нему, положила голову на грудь и стала искательно смотреть в лицо.
– Иван, так надоело скитаться по свету, так обрыдло жить без своего домашнего уголка. Давай остановимся здесь насовсем. Ты оставишь свои заморочки и будешь честно и добросовестно служить Юрию Долгорукому, я займусь хозяйством, буду кормить и одевать тебя. Княжеского жалованья нам хватит, да еще жители с подношениями придут. Много ли нам двоим надо?
Иван подумал, ответил:
– Пожалуй, ты права. Место здесь спокойное, и до Киева далеко, и Ростислав из Галича до меня не дотянется…
– Значит, решено? Значит, остаемся насовсем?
– Насовсем, Агриппина.
Иван проверил оборонительные сооружения в Твери, проследил службу воинов, которые несли караульную службу. Затем несколько раз выезжал в пограничные крепости Зубцов и Кашин, кое-что изменил, где-то поправил и в целом остался доволен.
И тут к нему прискакал гонец из Зубцова с сообщением, что новгородцы захватили левый берег Волги и укрепились на одном из островов.
– Чего они хотят? – спросил Иван.
– Давно спор идет, чья это земля – суздальская или новгородская, – отирая рукавом пот с круглого полнощекого лица, отвечал воин. – Не раз мы их прогоняли, но они вновь и вновь приходят.
Агриппина наскоро собрала походную сумку, он мимоходом поцеловал ее в щечку и, вскочив на коня, помчался к месту происшествия. Следом за ним двинулась тверская стража.
Остров был довольно большой, с полверсты длиной, заросший кустарником и ивовыми деревьями. Вдоль берега вода рябилась от мелких волн, поднятых свежим ветром, а возле острова от прибрежных кустов поверхность была ровной и темной; темнота эта пугала, потому что наверняка где-то там прятались вражеские воины и тоже, наверно, настороженно наблюдали сейчас за ними.
– Сколько их пришло? – спросил Иван у начальника крепости Зубцова, молодого еще мужчины, спокойного и основательного.
– С полусотню наберется, если еще не прибавилось.
– Лодки есть?
– Не видели. Может, с той стороны запрятаны.
– Скорее всего, на плотах переправились. Где им взять столько посудин?
– Пожалуй так.
– Какие соображения имеешь, чтобы выкурить их оттуда?
– Да какие… На лодках и плотах, что тут другое придумаешь.
– Из луков многих перестреляют.
– Что делать: война, кто кого.
Иван разослал приказы местным тысяцким явиться с ополчением, а сам непрестанно думал над тем, как бы без больших потерь изгнать неприятеля. На Галичине больших рек не было, но он слышал, что на Днепре происходили стычки, в которых воины сражались в челнах, защищенных досками от стрел. В Берладе он предлагал бродникам тоже укрепить свои лодьи, те соглашалась, но по пьяному делу ничего менять не хотели. Когда же трезвели, то времени на работы уже не оставалось, потому что все торопились разграбить новые суда, чтобы добыть еду и питье. И больно было видеть, как при подходе к купеческим кораблям их, беззащитных, в упор расстреливала охрана…
Теперь в его руках была власть, и он решил воспользоваться ею в полной мере. Для этого надо было подготовить доски. Продольных пил тогда не знали, поэтому сперва дерево поперечной пилой нарезали по величине досок, в торце прорубали щели и в них вбивали деревянные клинья, а потом эти клинья прогоняли по всей длине. И вот сотни воинов занялись такой работой. Иван приказал все приготовления вести на виду неприятеля, надеясь, что тот поймет серьезность его намерений, увидит большую силу, которая собирается, и уйдет добровольно.
Между тем подтягивались все новые и новые вооруженные отряды, пригонялись лодки, сооружались плоты. Наконец все было готово. Противник затаился, как видно, готовился к стычке. И на что новгородцам дался этот участок вдоль Волги? Столько земли вокруг, не ленись, осваивай! Нет, кому-то в голову пришла шальная мысль захватить именно этот остров, и вот сейчас начнется схватка, в которой рус будет убивать руса. Сколько таких сражений идет по Руси?..
Воины поднялась с восходом солнца, разожгли костры, приготовили завтрак. Еда была мясная, чтобы были силы для предстоящей битвы, может, весь день придется махать мечом, колоть копьем. Кто знает, как все сложится?..
Утро выдалось солнечное, тихое, небо без единого облачка. Воины заняли свои места, приготовились к переправе. Иван взял стрелу, ткнул ее в костер. Огонек весело перескочил на смоляную паклю, зачадил черным дымом. Он поднял лук и выстрелил в небо. Сигнальная стрела прочертила дугу, оставляя за собой серую полоску. И тотчас берег ожил. Воины заработали баграми, веслами, лодки и плоты устремились к острову. «Дружно идут», – удовлетворенно отметил Иван и стал наблюдать за приближающимися зелеными кущами. Они казались безжизненными. Но он знал, что за ними таится смерть. И точно, вот они шевельнулись, а потом вдруг разом из них вылетела тучка стрел.
– Береги-и-и-ись! – успел крикнуть он и нырнул за сколоченные доски.
Тотчас смачно зацокали стрелы, впиваясь в дерево. В нескольких местах вскрикнули, видно, все-таки кто-то не уберегся. «Скорей, скорей!» – мысленно подгонял гребцов Иван, горя нетерпением от предстоящей схватки.
Наконец лодка ткнулась в берег, и он выскочил наружу. Перед ним с испуганно-насторженными глазами стояли новгородцы, бородатые, с надвинутыми на лоб шлемами, с мечами в руках. Дико вскрикнув, он кинулся на них…
Сила силу ломит. Суздальцам удалось продавить новгородский строй и углубиться в заросли. Иван стоял у кромки воды и руководил боем. К нему подплывали все новые и новые воины, он их направлял то в одно, то в другое место. Скоро стало ясно, что новгородцам острова не удержать, и они начали откатываться к противоположной его стороне. Иван присел на песок, руки его мелко дрожали… «И посла (Юрий) князя Берладьского с вои, и бившеся мало негде», – писал летописец об этой схватке.
