Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Синьора маркиза…

Лошадь хозяйки остановилась, гарцуя, возле управляющего.

Оставаясь в седле, маркиза спросила с издевкой:

— Красивые лошадки, не так ли, Микеле?

— Синьора, синьора маркиза… Они… Мне прислал их один приятель для укрощения.

— Ах вот как! — воскликнула маркиза и щелкнула хлыстом. — Они твои? Говори правду!

— Ну, я помог тут в одном деле синьору из Васто, и он захотел поблагодарить меня, прислал этих лошадей. Я, правда, не очень-то понял, обеих в подарок или только одну… Может, другую я должен вернуть объезженной.

Маркиза снова щелкнула хлыстом, и управляющий задрожал всем телом:

— Синьора маркиза, вы не верите мне?

— Не стану спорить с тобой, — ледяным тоном произнесла она, — твои лошади у тебя и останутся. — Он благодарно поклонился. — Но я должна знать правду. Ты получил этих лошадей в обмен на белого коня, которого отвел покрыть кобыл какого-то синьора, не так ли? Вот откуда взялись у тебя эти два жеребца! Ты же отлично знал, что мой конь великолепной породы, племенной, достойный королевской конюшни. В холке выше человека, превосходный производитель, с коричневой звездой во лбу. Точно такой же, как эти два жеребца.

— Да, синьора маркиза, что верно, то верно — во всей Апулии не нашлось бы другого такого коня. Не правда ли, Джузеппе?

Дворецкий только что подъехал и сидел на козлах с непроницаемым лицом. Управляющий с мольбой посмотрел на него, но Джузеппе отвел глаза, словно его тут и нет.

Маркиза продолжала наступать:

— Это же подарок самого короля, он преподнес жеребца лично мне. А ты увел его в тот же день в Васто, и с тех пор я больше не видела моего коня.

— Больше не видели, синьора маркиза, — согласился управляющий, потупив глаза, — не видели, потому что пришлось пристрелить его. Он охромел, а ваша милость сама говорила мне, что если вдруг с ним такое случится, ваша милость предпочтет его смерть, чем видеть, как конь страдает. Мне и пришлось так поступить со страхом в душе, но я должен был это сделать!

Взгляд, которым маркиза окинула управляющего, привел в ужас Миранду. Она знала свою хозяйку с младенчества и все же никогда не могла понять, как это получилось, что такой черствой, а порой и жестокой выросла эта девочка.

— Мне пришлось пристрелить его, — повторил управляющий. — Из любви к вашей милости. Ваша милость мне это посоветовала. У меня не хватило смелости доложить вашей милости, что конь охромел, и просить разрешения пристрелить его. Я должен был сделать это. Ваша милость может спросить у Карло. Он видел! Я выполнил указание вашей милости!

— Не притворяйся, будто так уж старался угодить мне, — остановила его маркиза. — Я прекрасно все понимаю.

И тут, повернувшись к загону, она увидела, что несколько пастухов не могут оседлать двух жеребцов. Те отчаянно брыкались, сбрасывая седла. Крепкие парни старались удержать их за узду, но лошади вставали на дыбы, нервно ржали и норовили лягнуть своих мучителей. Жеребцы действительно были очень горячими. Маркиза взглянула на конюха и приказала:

— Заведи в загон вон ту двуколку и впряги в нее одного из них.

Конюх повиновался, не смея пикнуть.

Он выпряг лошадь из двуколки и распорядился, обращаясь к пастухам:

— Впрягите сюда этого жеребца.

Двое парней взяли коня за узду и с трудом запрягли его, немало рискуя получить удар копытом.

— Ладно, — проговорила маркиза, обращаясь к управляющему. — Твои лошади останутся при тебе. Но при одном условии: сделаешь десять кругов в загоне.

— Но, синьора маркиза!.. — воскликнул управляющий, с ужасом глядя на нее. — Ваша милость ведь понимает, что такое невозможно!

— Возможно! За все на свете надо платить, не так ли?

Прижав шапку к груди, управляющим двинулся к загону, то и дело оборачиваясь на хозяйку в надежде, что она отменит приказ. Но маркиза оставалась невозмутимой, восседая на своей лошади в темно-зеленом костюме для верховой езды, рыжие волосы, выбившиеся из-под шляпы с широкими полями, блестели на солнце Миранда не выдержала и бросилась к маркизе:

— Но, синьора маркиза, вы же убьете его! За лошадь хотите отомстить? — с укоризной спросила она, пристально глядя на нее.

Миранда была единственным человеком, кто смел так разговаривать с маркизой. Она вскормила ее грудью и нередко ругала девочку, когда та становилась чересчур упрямой или слишком заносчивой. Маркиза помолчала, потом произнесла:

— Он оскорбил меня. Хотел сделать из меня дурочку. Думал, что меня легко обмануть. К тому же он вор, и ты это знаешь. Я должна его проучить!

— Синьора маркиза, молю вас, остановите его, прошу вас!

Она не слушала Миранду. Прищурилась, метнула презрительный взгляд на управляющего.

— Что мне его жизнь? — процедила она. — Если Господу будет угодно, чтобы он остался жив, кто-нибудь спасет его.

Управляющий шагнул было к двуколке, но задрожал от ужаса, бросился к маркизе и с мольбой рухнул перед ней на колени:

— Синьора маркиза, заклинаю вас! Я же не умею укрощать лошадей! А этот конь совсем необъезженный, он убьет меня!

Всё так же с презрением глядя на него, маркиза не шелохнулась. Пастухи подвели к управляющему двуколку, в которую впрягли белого жеребца. Увидев коляску совсем рядом, тот опять с мольбой посмотрел на маркизу. Но она спокойно и твердо приказала:

— Садись!

Смирившись с судьбой, управляющий уронил шапку, забрался в двуколку и взял поводья. Пастух отпустил узду и выбежал из загона, а за ним поспешил и его напарник. Другой белый жеребец с громким ржанием побежал рядом с двуколкой, в которую был впряжен его брат. Миранда закрыла лицо руками.

— В чем дело? — поинтересовалась маркиза, не отрывая взгляда от управляющего в коляске, которую жеребец галопом помчал по загону.

— Прошу вас, синьора маркиза, заберите себе этих жеребцов, только оставьте в покое несчастного! — умоляла Миранда.

— Он сам этого хотел. А теперь платит сполна, этот вор.

Жеребец, запряженный в оглобли, почувствовав непривычный груз, запрокинул голову и оскалился, с громким ржанием взвился на дыбы и понесся еще быстрее. Управляющий отчаянно заорал. Затем жеребец вдруг резко развернулся, и легкая двуколка налетела прямо на столб ограждения. Раздался громкий треск вместе с безумным воплем управляющего. Миранда отняла руки от лица и закричала:

— Остановите его! Остановите! Ради бога, синьора, остановите! Он же погибнет!

Маркиза невозмутимо наблюдала за происходящим. Только глаза ее пылали, точно два факела, когда земля дрожала под копытами жеребцов. Другие лошади, находившиеся вне загона, заволновались, стали нервно бить копытами, кружить на месте. Только ее конь не шелохнулся, потому что она ласково, неторопливо поглаживала его по шее, опустив вуаль, чтобы защитить лицо от пыли, которая тучами клубилась вокруг.

Снова раздался крик ужаса — двуколка опять наклонилась набок, и управляющий упал на землю. Оглобли треснули, и коляска, высоко подскочив, рухнула в центре загона. Жеребец, ускорив бег, волочил теперь только человека, запутавшегося в вожжах. Управляющий жутко орал. Маркиза продолжала смотреть, а все присутствующие отвернулись от ужасной сцены. Миранда тихо плакала, кутаясь в черную шаль. Но тут внимание маркизы привлек цокот копыт подъезжавшей лошади. Маркиза обернулась и увидела, что, соскочив с коня, к ней спешит падре Арнальдо.

— Маркиза, что тут происходит?

Она бесстрастно посмотрела на него, не отвечая. Священник обратился к пастухам, что стояли возле забора и любовались спектаклем.

— А вы что смотрите? — вскричал он. — Или вы не христиане? Помогите этому несчастному!

Пастухи молча взглянули на маркизу, на священника, но не двинулись с места. Повелительно устремив на них указательный палец, священник твердо и властно заявил:

— Я приказываю вам! Помогите этому человеку!

Пастухи, немного смутившись, нехотя поднялись в седла и направились в загон, ворота которого кто-то поспешил открыть. С пылающими от гнева глазами маркиза проехала вперед, когда пастухи попытались остановить несшегося галопом жеребца, волочившего в туче пыли тело управляющего. Наконец им удалось схватить вожжи. Лошадь поднялась на дыбы, словно хотела сразить копытами небо, задрожала, гневно заржала и наконец остановилась. Подбежали другие пастухи и стали высвобождать управляющего из вожжей. Подняли его и вынесли из загона. Священник бросился к нему.