Альфред Дагген - Деус Вульт!
VI. ХРИСТИАНСКАЯ АНТИОХИЯ, 1098
Двадцать седьмого июня защитники Кладбищенского замка тщетно ждали обеда. Порции становились все меньше и меньше, но до этого дня их кормили хотя бы дважды в сутки. Часа в три надежда вспыхнула вновь, когда они увидели человека, короткими перебежками пробиравшегося по захламленному, обстреливаемому мосту. Наконец он добрался до южной калитки, где голодные воины встретили его насмешливыми аплодисментами. Это был один из клириков герцога. Он заперся с комендантом замка, а затем забрался на наиболее безопасное место в углу южного помоста. Прозвучал сигнал трубы, и внизу начали скапливаться недовольные, — праздные, скучающие и голодные люди. Они злобно роптали, но когда опытный проповедник несколько раз кашлянул и осенил себя крестом, словно был на амвоне, воцарилась относительная тишина. Первые же его слова заставили замолчать всех.
— Пилигримы Нормандии, я принес важные вести. Завтра все мы выйдем из города, чтобы дать врагу решающий бой на равнине к северу от реки. Каждый рыцарь, у которого есть лошадь, должен прибыть верхом, другие будут сражаться в пешем строю там, где укажут вожди. Сегодня ночью этот замок займут сторонники графа Тулузского, которые по болезни не смогут принимать участие в битве, но таким образом внесут свой вклад в оборону города.
Это заявление вызвало бурю негодования. Хотя граф Тулузский был пожилым человеком и редко пребывал в добром здравии, но перед лицом грозившей опасности болезнь его сторонников сочли проявлением трусости. Клирик продолжил:
— Безлошадным рыцарям надлежит встать в строй вместе с простыми пехотинцами. Турки атакуют нас, как только мы пересечем мост, поэтому следует идти сомкнутым строем, изготовясь к бою. Посему герцог приказывает всем бойцам вернуться в город сразу после передачи замка прованцам. Перед рассветом вожди самолично построят войско на площади. Я знаю, что вы сегодня не обедали. Еды больше нет, но вечером герцог устроит вам хороший ужин, на который пойдет все, что осталось. Священное Копье поведет нас в бой, и Господь защитит правое дело. А сейчас кто хочет, может поспать, но не выдавайте себя врагу ни смехом, ни криками.
Речь его выслушали в мертвой тишине. Усталые и голодные люди не собирались смеяться, но предстоящая битва взбудоражила их. Рожер, как и большинство рыцарей, был рад прилечь на одеяло и отдохнуть в тенистом углу двора. Перед тем как заснуть, он вяло подумал: завтра все будет кончено. Завтра вечером он отдохнет по-настоящему: либо они одержат победу, либо шакалы будут глодать его труп.
Он проснулся на закате, когда в узкую калитку ввалились веселые, болтливые и бесстыжие прованские арбалетчики. Среди них затесалась пара рыцарей, которые преувеличили свою болезнь, мечтая оказаться подальше от передовой. Другие больные, которые еще могли стоять на ногах, предпочли остаться в городе на случай вылазки врага из цитадели. Нормандцы молча потащились через мост и уселись прямо на булыжной мостовой у ворот. Вид у всех был далеко не бравый. От долгих дежурств в полных доспехах у Рожера ослабели и распухли ноги, ломило потное и грязное тело. Последние десять дней он спал не раздеваясь, а одежду не менял уже месяц. Оберк растер макушку до болячек, потому что Рожер непрестанно вертел головой, следя за турецкими стрелами, а на онемевшем правом плече появилась мозоль от ремня, на котором висел щит. От голода у него кружилась голова и в довершение всего из-за недостатка движения он обливался потом при каждом физическом усилии. Впрочем, по сравнению с остальными он держался молодцом. Многих вдобавок мучил понос. Вообще-то все они не годились в строй, и мощь этого воинства не составляла одной десятой от того, что было год назад под Дорилеем, когда они еле выстояли. Рожер утешал себя тем, что доспехи у него целы, щит тоже, а меч наточен, но с ногами у него было так плохо, что в случае поражения спасаться бегством и думать нечего.
Тем временем принесли большие котлы с горячей похлебкой. Каждый получил по куску черствого хлеба и отведал вареного мяса неведомого вьючного животного — кому что досталось. В полночь прискакал сам герцог и приказал всем пешим подняться на вершину холма. Там он собрал ничтожные остатки кавалерии. Нормандские норманны смогли выставить лишь сотню рыцарей на европейских скакунах и турецких лошадках и примерно столько же — на вьючных животных, включая ослов, которые должны были составить вторую линию атаки. Арбалетчиков и пеших рыцарей в общей сложности насчитывалось около двух тысяч. Нормандцы составляли примерно десятую часть войска пилигримов. Выходило, что общая численность христианской армии не превысит двадцати тысяч человек. Турок же, по слухам, было сто пятьдесят тысяч.
Герцог и его помощники начали сколачивать отряд. Конечно, эти воины не прошли строевой подготовки, а низкий боевой дух делал их еще более разболтанными и неуправляемыми. Ниже, вдоль длинной, извилистой улицы угрюмо выстраивались молчаливые отряды союзников. Сразу за ними стояли фламандцы, у Мостовых ворот расположились французы графа Вермандуа, а выше нормандцев ворчали и бранились отряды лотарингцев. Герцог и знатнейшие бароны спешились и принялись руками заталкивать людей на отведенные им места. Они строили колонну в шесть рядов, правый фланг занимали арбалетчики, а сильно поредевшие копейщики и кое-как вооруженные, но здоровые слуги — левый. Хочешь не хочешь, но элементарный боевой порядок перед битвой следовало установить.
Герцог, увидев Рожера, понял, что перед ним рыцарь, и довольно вежливо попросил его встать между двумя арбалетчиками на правом фланге; остальных спешенных рыцарей распределили по одному вдоль всей шеренги, но их оказалось совсем не так много, потому что большинство, награбив денег при взятии Антиохии, предпочло дезертировать. Когда шеренга была кое-как построена, герцог снова сел на коня, чтобы быть на виду, и дал воинам последние указания.
— Пилигримы Нормандии, на рассвете мы переходим мост. Французами командует брат короля, и они по праву пойдут во главе войска. Миновав Кладбищенский замок, они свернут налево и немедленно остановятся. Фламандцы пройдут дальше. Как только они увидят свободное место, тоже свернут налево и встанут рядом. Мы последуем за фламандцами и продолжим шеренгу, примкнув к ним правым флангом. За нами выстроятся лотарингцы. Никто не должен сходить с места, пока не соберется все войско, а это будет тогда, когда граф Конан Бретонский приведет свой отряд и поместит его на крайнем левом фланге. Конные рыцари встанут позади пехоты; я буду с ними и с коня увижу, когда закончится построение. Тогда я отдам приказ о наступлении. Пехотинцы, помните: без моей команды вперед ни шагу! А сейчас, пока не настало время выступать, можете сесть или лечь, но не нарушая строй.
Речь его была встречена гробовым молчанием, однако все пехотинцы дружно сели наземь там, где стояли. Рожер оказался между двумя ветеранами-арбалетчиками — видно, старыми приятелями, потому что они, нисколько не стесняясь, переговаривались между собой так, словно Рожера тут и не было.
— Что за дурацкий способ идти в бой, Фома! — сказал один. — Почему бы нам всем не выйти одной колонной и не свернуть направо, когда последний перейдет реку? Получается, что задним придется идти дальше всех, а мы весь день будем ждать, пока они не встанут на место. Нет, старый герцог, отец нашего, не одобрил бы подобных фокусов.
— Тут ты прав, — откликнулся Фома. — Тарентский, или кто там у нас командует, верно, думает, что турки будут сидеть и ждать, пока мы не построимся. Может, у итальянцев так и положено, но я бы предпочел идти прямо на врага и успеть пальнуть в него пару раз, прежде чем рыцари пойдут в атаку. Надо бы всем нам выступать вместе.
— Ну да, — ответил первый. — Мы столько всего сделали за время паломничества, а теперь эти провансальские рогоносцы будут из замка любоваться, как нас перережут турки. Не думал я, что умру смертью святого великомученика, когда давал обет пилигрима, но уж одного-двух заберу с собой, прежде чем они нас прикончат. Будь уверен!
Рожер решил, что его долг — подбодрить этих ветеранов, которые могли дурно повлиять на сидевших рядом товарищей, и громко сказал:
— До этого паломничества я никогда не обнажал меча. Я не знаю, какие порядки были во времена старого герцога, но вижу, что это единственно возможный план. В Европе вы не воевали в армии, состоящей из дюжины разных отрядов, каждый со своим командиром. Кроме того, многие из них говорят на незнакомых и варварских языках. Если все эти люди встанут в одну колонну, как они поймут команду «Направо!» и как главнокомандующий сможет заставить нас одновременно исполнять его приказы? А что турки не станут ждать, пока мы построимся, так вы знаете, что они сначала долго вьются вокруг и осыпают нас стрелами и уж потом набираются смелости идти на строй в атаку. Этот план поможет нам победить. Вспомните, что нас ведет в бой Священное Копье!
