Мишель Моран - Последняя принцесса Индии
– Никто точно не знает, потонет ли корабль или достигнет гавани. Осмотрительные люди говорят: «Я ничего не сделаю, пока я не буду уверен. Купцы знают лучше. Если ты ничего не делаешь, ты терпишь неудачу. Не будь одним из тех купцов, которые не рискуют выходить в океан».
Джхалкари наморщила нос.
– Что вы говорите?
– Руми, – сказала я ей. – Теперь мы купцы.
В тот вечер всей нашей группе, состоящей из двенадцати человек, предложили собраться в общей каюте. Мы сидели вокруг длинного деревянного стола, теряясь в догадках, что сейчас будет. Когда вошли с полдюжины официантов, я и Джхалкари в ужасе переглянулись.
– Они думают, что мы будем есть все вместе! – воскликнула я.
Я вскочила со своего места, желая отыскать майора Уилкса, но тот как раз входил в дверь.
– Они думают, что мы будем есть на глазах друг у друга, – сказала я ему.
Он смотрел на меня, я – на него. Я поняла, что он ничего не понимает.
– Женщины не едят перед мужчинами, – сказала я. – Это исключено.
– Мэм, – вежливо произнес он. – В Англии вам то и дело придется есть за общим столом. Это английская традиция. Вы, разумеется, можете забрать еду к себе в каюту, – продолжил он, – но, боюсь, в Лондоне вы не раз окажетесь в подобной ситуации. И тогда вы будете вынуждены либо есть в чужом присутствии, либо голодать.
– Лучше начать учиться сейчас, – мягко произнес Арджун.
Но я просто не могла себе представить, что буду есть при мужчинах, жевать и чавкать, а они будут все это слышать. Это было сродни шоку. А теперь представьте, что вам говорят: впредь вы только и будете есть при посторонних!
Я и Джхалкари вернулись к столу. Я медленно перевела то, что сказал майор Уилкс.
– Итак, что они сегодня подают? – спросил майор.
Прежде англичанин говорил, что не может себе представить, как вегетарианцы могут жить без баранины, говядины и свинины.
Официанты подняли серебряные крышки с подносов, открывая странные блюда, над которыми поднимался пар.
– А-а-а… киш[98]! – воскликнул он, указывая на поднос с зеленовато-желтыми пирогами. – А вот это кое-что такое, что вы знаете. Брокколи и морковь. Я понятия не имею, что это, – он смотрел на суп, – но в любом случае бон аппетит.
Последняя фраза была не на английском.
Майор Уилкс удалился.
Не было хлеба, чечевицы, нута, ничего с белками. Мы переглянулись и рассмеялись.
– Это то, что они едят? – спросил один из стражей.
– Нет, они едят в основном мясо. Они не понимают вегетарианцев, – объяснил Арджун.
Он начал накладывать на тарелку еду, а затем передал ее мне. Я покраснела.
– Ешьте, – сказал Арджун. – Никто не возражает.
Пока все попробовали небольшие пирожки, Джхалкари прошептала мне на ухо:
– Я теперь понимаю.
Я оглянулась вокруг. Мужчины вели беседу о кораблях с таким видом, словно они всю жизнь ели в присутствии женщин и множество раз отправлялись в морские путешествия.
– Что ты понимаешь?
– Арджун в тебя влюблен.
Я взглянула на Арджуна и внезапно почувствовала легкое головокружение, но отнюдь не от морской качки.
– Вообрази, что рани сделает для нас, если королева Виктория благосклонно отнесется к нашему прошению и вернет ей трон Джханси. Может быть, она отпустит нас из дурга-дала. Тогда ты выйдешь замуж.
– Я не знаю…
Найти любовь при дворе и выйти замуж в двадцать один год? Невообразимая мечта!
– Сита! Если я замужем, ты тоже можешь выйти замуж.
– Я не смею на это надеяться, – призналась я.
– Почему?
– Я с самого начала не должна была выходить замуж. Это мою сестру…
– Деньги на приданое собраны, и она уже замужем. Сита, это твой шанс.
Я разволновалась. Голова кружилась. Хотя я понимала, что не стоит рассчитывать на такой поворот в моей судьбе, я втайне надеялась на это.
По утрам Арджун и я начали заниматься йогой. Мы сидели на одеялах и наблюдали за тем, как солнце поднимается над океаном, как его лучи золотят гребни волн. Днем мы вместе наслаждались поэзией. По вечерам мы встречались, чтобы читать священные тексты на санскрите. И невозможное вдруг показалось вполне возможным.
Это было волшебное время.
А потом матрос закричал:
– Земля!
Точно так этот момент описывается в книгах. Мы бросились на палубу, чтобы увидеть Англию. Густой туман, подобно марле, окутывал берег. А еще дальше, за ним, вздымались окутанные туманной пеленой высоченные горы. Таких высоких гор я прежде не видела. Они были покрыты деревьями, такими зелеными, словно пригоршни изумрудов. Все мы молчали, стараясь представить, что же за мир ждет нас впереди.
Арджун стоял рядом со мной.
– Красиво, – сказал он.
Когда я повернула голову, мужчина смотрел на меня. Я потупила взор.
– Мои люди думают, что рани нас наградит, если мы преуспеем в Англии, – сказал он.
– Да, Джхалкари придерживается того же мнения.
– Если так и будет, я, наверное, женюсь, – сказал Арджун.
У меня перехватило дыхание. Я посмотрела на него. Мужчина улыбнулся.
– Что ты будешь делать, если рани отпустит тебя из дурга-дала? – спросил он.
У меня в животе все сжалось. Я почти физически ощущала боль.
– Ничего, – ответила я. – Мне уже исполнился двадцать один год. Ничто для меня уже не изменится.
Прежде чем он успел что-то сказать, я отошла от него. Как он может признаваться мне в таком? После всего, что нас объединяло… Я гордо вздернула подбородок, но боль в груди была настолько сильной, что я почти ничего не видела перед собой.
Я перешла к другому борту и встала возле майора Уилкса, притворившись, будто это ветер виноват в том, что у меня на глаза навернулись слезы.
– В Англии декабрь, – сказал он мне.
Как и в порту Мадрас, офицер вдыхал воздух полной грудью. У Англии был специфический запах, такой же особый, как запах Барва-Сагара для меня. Думаю, то же самое чувствуют все, кто служит за границей. Их жизнь полна ожидания, связанного с возвращением домой. После десяти, двадцати, даже тридцати лет в чужой стране они не чувствуют покоя в своей душе.
– Я понятия не имею, что мы делаем в Джханси, – сказал он мне, открывая прежде зажмуренные глаза. – Зачем нам, англичанам, вообще хотеть туда лезть. Никто сильнее меня не желает, чтобы вам удалось убедить нашу королеву покинуть Индию, хотя вслух этого я никому другому не скажу.
Я внимательно посмотрела на майора. Он, казалось, был предельно искренен.
Когда судно швартовалось, мужчина еще раз полной грудью вдохнул воздух. Я сделала то же самое, стараясь почувствовать то, что было на душе англичанина. Мысли мои вернулись к Арджуну. Как можно делиться со мной книгами и заниматься йогой, а затем сказать, что он собирается найти себе невесту? Я глотала воздух в надежде прочистить себе мозги. Холодный ветер пах рассолом и морем. До моего слуха доносились звуки порта, запруженного купцами, матросами и путешественниками, высаживающимися с других судов. Я растерялась, не зная, куда смотреть в первую очередь. Мои глаза метались между матросами, устанавливающими трап, и пассажирами в цилиндрах и дамских шляпках.
Мы ступили с пирса на твердую землю. Я держалась поближе к Джхалкари. Было бы несправедливо, если бы Арджун заметил, как сильно он меня обидел. Арджун никогда не говорил, что любит меня. Он ничего не говорил о браке или о том, как можно все изменить. Я позволила новым видам и звукам заполонить все мое сознание.
Мы все двенадцать толпились на запруженном пирсе, пока майор Уилкс не объявил:
– Мы наймем четыре экипажа до Лондона. Поездка будет долгой.
Было довольно холодно, и мы плотнее кутались в меховые плащи, подаренные нам рани. Затем мы по очереди взобрались в четыре кареты. Джхалкари уселась рядом со мной. Мягкий мех горностая щекотал ей щеки. Я вновь подумала о том, как она похожа на рани. Вряд ли нам еще когда-либо доведется носить такую роскошь, даже если мы доживем до ста лет. Напротив нас уселись Арджун и Уилкс, которые удобно расположились на мягких сиденьях, обитых бархатом. Интересно, все ли англичане так путешествуют? Затем я вспомнила, что Арджун собирается подыскать себе новую жену. Сердце болезненно сжалось.
– Вы будете несказанно удивлены, когда мы доедем до Лондона, – произнес майор.
Кареты, качаясь, тронулись в путь. Мы и так уже были весьма удивлены всем, что довелось увидеть. До самого горизонта тянулись бесконечные холмы Англии. На них располагались церкви и красивые деревни из каменных домиков. Майор закрыл окна, но до меня все же долетал запах горелого дерева. Мы проехали несколько многолюдных городов, в которых царили такие же звуки и шум, как и в нашем Джханси. Женщины наравне с мужчинами свободно ходили по улицам. Некоторые даже правили телегами. Они ездили на лошадях в длинных юбках, сидя в седлах боком. Женщины смеялись, широко открывая рты и показывая зубы, словно гиены. Но самым скандальным было то, что они одевались в платья, обнажающие большую часть грудей.
