Кристиан Жак - Под акацией Запада
С высоты дозорных башен жители Тира наблюдали за Фараоном и его воинами. Навстречу повелителю Египта вышли купцы во главе с Наришем. Прием был горячим, и Нариш повел Рамзеса по улицам города. Меренптах не спускал глаз с крыш, откуда в любой момент могла возникнуть опасность.
Тир посвятил себя торговле, там продавали стеклянную посуду, золотые и серебряные вазы, ткани и большое количество других товаров, перевозки которых осуществлялись через порт. Большие и высокие дома города теснились в узких улочках.
Правитель Тира, близкий друг Нариша, предоставил в распоряжение Рамзеса свой роскошный дом; построенный в самой высокой точке города, он возвышался над морем. Его цветущая терраса была чудом, владелец имения обставил свое просторное жилище в египетском стиле, чтобы Фараон чувствовал себя как дома.
— Надеюсь, что вы будете довольны, Ваше Величество, — сказал Нариш. — Ваш визит — очень большая честь для нас. Сегодня вечером вы будете возглавлять пир, который станет историческим событием в наших анналах. Можем ли мы надеяться на развитие торговых отношений с Египтом?
— Я не против, но при одном условии.
— Снижение наших прибылей… Я это предполагал. Мы не возражаем, если только увеличим объем товарообмена.
— Я имел в виду другое условие.
Несмотря на жаркий день, финикийский купец почувствовал, как кровь застыла в его жилах. В результате мирного договора Египет признал, что Финикия будет находиться под хеттским влиянием. Не толкала ли Рамзеса губительная жажда власти к тому, чтобы подчинить Финикию Египту с риском нарушить договор и спровоцировать военный конфликт?
— Каковы ваши требования, Ваше Величество?
— Идемте в порт, Меренптах будет нас сопровождать.
По приказу царя Меренптах вынужден был сократить число сопровождающих.
В западном конце порта находилась сотня голых, закованных в кандалы людей разного возраста и происхождения. Одни пытались сохранить свое достоинство, у других был отсутствующий взгляд.
Кудрявые тирцы шумно обсуждали цены, они рассчитывали получить большие прибыли от продажи здоровых и сильных рабов.
— Пусть эти люди будут освобождены, — потребовал Рамзес.
Наришу это показалось забавным.
— Они дорого стоят… Позвольте городу Тиру подарить их вам, Ваше Величество.
— Вот истинная причина моего визита: ни один из тирских купцов, который пожелает торговать с Египтом, не должен быть работорговцем.
Потрясенный финикиец призвал на помощь все свое хладнокровие, чтобы не высказать резкое возражение.
— Ваше Величество… Рабство — это естественный закон, торговые города занимаются этим с незапамятных времен.
— В Египте нет рабства, — сказал Рамзес. — Люди — это божье стадо, никто не имеет права обращаться с другим человеком, как с бездушным предметом или товаром.
Финикийцу никогда не приходилось слышать подобных речей. Если бы его собеседник не был Фараоном Египта, он бы принял его за сумасшедшего.
— Разве ваши пленные, Ваше Величество, не являются рабами?
— Да, пленные работают на различных стройках Египта, но рано или поздно они вновь получают свободу и поступают так, как им заблагорассудится. Большинство из них остаются в Египте, многие обзаводятся семьями.
— Рабы необходимы для выполнения тяжелых работ!
— Закон Маат требует заключения договора между тем, кто дает работу, и тем, кто ее выполняет. И этот договор основывается на слове, данном одной и другой стороной. Иначе радость не может присутствовать ни в самом возвышенном творении, ни в самой скромной работе. Ты думаешь, что пирамиды и храмы могли бы быть построены толпами рабов?
— Ваше Величество, нельзя изменить столь древние обычаи…
— Я не наивен и знаю, что большинство стран придерживается этих обычаев. Но ты теперь знаешь мои требования.
— Египет рискует потерять важные торговые рынки.
— Главное, чтобы он сохранил свою душу. Фараон не покровитель купцов, а представитель Маат на земле и слуга своего народа.
Слова Рамзеса запечатлелись в сердце Меренптаха, путешествие в Тир станет одним из самых важных событий в его жизни.
Урхи-Тешшуб был так взвинчен, что срубил топором, чтобы успокоиться, столетнюю смоковницу, которая бросала тень на водоем, где любили резвиться утки. Испуганный садовник Танит спрятался в хижине.
— Явилась наконец! — воскликнул хетт, когда его супруга переступила порог своего имения.
Танит увидела прискорбное зрелище:
— Это ты?..
— Я здесь у себя дома и делаю, что мне нравится! Что ты узнала во дворце?
— Дай мне сесть, я устала.
Полосатый кот прыгнул на колени хозяйки. Она машинально погладила его, он замурлыкал.
— Говори, Танит!
— Ты будешь разочарован: Рамзес отправился в Финикию, чтобы бороться с рабством, которое там процветает.
Урхи-Тешшуб отвесил Танит пощечину.
— Прекрати насмехаться надо мной!
Желая защитить хозяйку, кот поцарапал хетта. Тот схватил его за загривок и перерезал ему горло железным кинжалом.
Забрызганная кровью, охваченная ужасом Танит убежала в свою спальню.
Глава 50
Амени облегченно вздохнул, Серраманна предавался мрачным мыслям.
— Рамзес вернулся из Финикии целым и невредимым, мне легче дышится, — признался личный писец царя, — почему у тебя такое плохое настроение, Серраманна?
— Потому что слежка за Наришем не дала никаких результатов.
— А на что ты надеялся?
— Получить доказательства, что финикиец вел подозрительные переговоры с госпожой Танит. Я мог бы пригрозить ей обвинением, если бы она не сказала мне правду об Урхи-Тешшубе.
— Мысль о том, что хетт — преступник, неотступно преследует тебя! В конце концов она сведет тебя с ума.
— Ты забыл, что он убийца Аша?
— Доказательств-то нет.
— К несчастью, ты прав, Амени.
Сард чувствовал, что стареет. Он, и вдруг уважает закон! Ему нужно было смириться и признать поражение: Урхи-Тешшуб проявил достаточно хитрости, чтобы ускользнуть от египетского правосудия.
— Я иду домой.
— Новая победа?
— Нет, Амени, я устал и лягу спать.
— Вас ждет дама, — объявил слуга Серраманна.
— Я не приглашал никакой девки!
— Речь идет не о «девке», а о знатной даме. Я попросил ее расположиться в зале для гостей.
Заинтригованный Серраманна широким шагом пересек зал для гостей.
— Танит!
Заплаканная финикийка встала и с рыданиями бросилась в объятия гиганта. Ее волосы были в беспорядке, на щеках — следы ударов.
— Защитите меня, умоляю!
— Охотно, но от чего… или от кого?
— От чудовища, рабыней которого я стала!
Серраманна с трудом сдерживал свою радость. Наконец, у него появится повод задержать Урхи-Тешшуба.
— Если вы хотите, чтобы я действовал, госпожа Танит, нужно подать жалобу.
— Урхи-Тешшуб убил моего кота, срубил смоковницу в моем саду и не перестает меня запугивать.
— Это правонарушения. Он будет приговорен к штрафу, даже к принудительным работам. Но этого будет недостаточно, чтобы лишить его возможности причинять вред.
— Ваши люди будут меня охранять?
— Мои наемники — это личная охрана царя, и они не смогут вмешаться в частное дело… Если только оно не станет делом государственным.
Осушив слезы, Танит отстранилась от гиганта и посмотрела ему прямо в глаза:
— Урхи-Тешшуб хочет убить Рамзеса. Его сообщник — ливиец Малфи, с ним он заключил договор в моем собственном доме. Это Урхи-Тешшуб убил Аша железным кинжалом, с которым он никогда не расстается. И этим самым кинжалом он хочет убить царя. Теперь это государственное дело?
Сотня воинов окружила поместье госпожи Танит. Одни лучники взобрались на деревья, растущие неподалеку от сада финикийки, другие расположились на крышах соседних домов.
Урхи-Тешшуб был один или с ливийцами? Возьмет ли он в заложники слуг, если заметит засаду? Серраманна потребовал соблюдать осторожность, полную тишину, зная, что малейший шум насторожит хетта.
И он не преминул произойти.
Взбираясь на ограду, наемник не смог удержаться и рухнул на землю.
Закричала сова, люди Серраманна притаились за оградой, через несколько минут сард приказал продвигаться вперед.
У Урхи-Тешшуба не было никакого шанса убежать, но он не сдастся без боя. Серраманна надеялся взять его живым, чтобы он предстал перед судом визиря.
В спальне Танит — слабый свет.
Серраманна и десять наемников поползли по влажной от росы земле, добрались до плиточного покрытия, окружавшего дом и ворвались внутрь.
Служанка испуганно закричала и уронила масляную лампу из терракоты, которая, упав на пол, разбилась. Несколько минут царила неразбериха: наемники сражались с невидимыми противниками и крушили мебель ударами мечей.
