Фау-2 (ЛП) - Харрис Роберт

— Вы не подумали! Все эти ваши умники в Пенемюнде — и ни один не додумался!

— Думаю, мы просто не ожидали, что ракеты придётся запускать с такой открытой позиции, окружённой врагом.

Каммлер уставился на карту, скрестил руки.

— Что ж, надо реагировать.

Хубер сказал:

— С вашего позволения, группенфюрер? Самое простое — перейти полностью на ночные запуски и регулярно менять позиции. Даже если противник вычислит наши координаты и нанесёт удар на следующий день, информация уже будет устаревшей.

Каммлер покачал головой, по-прежнему мрачен:

— Слишком пассивно. На агрессию нужно отвечать агрессией.

— Но что у нас остаётся? Вы хотите попросить Люфтваффе бомбить Мехелен?

— От Люфтваффе почти ничего не осталось — тем более, не осталось сил, способных разбомбить бельгийский город. — Он поднял взгляд, внезапно вдохновлённый. — Но кто сказал, что нам нужны они? У нас есть собственное оружие! — Он оглядел комнату. — Разве это не очевидно, господа? Мы ударим по ним ракетой!

Глаза Зайделя широко раскрылись от удивления. Кляйн уставился в пол. Хубер сказал:

— С уважением, группенфюрер, Фау-2 не предназначена для тактического применения. У неё недостаточная точность.

— Мы говорим о городе, полковник, а не о мосте! Посмотрите на карту! Вы хотите сказать, что не можете попасть в цель размером с город?

Хубер замялся:

— Возможно, мы и попадём в город, но вероятность вывести из строя радиолокационные установки — ничтожна.

— Тогда запустим две ракеты и удвоим шансы! — Пыл Каммлера разгорался. — Когда следующий запуск?

— Мы планировали ждать окончания похоронной церемонии.

— Когда она?

— В одиннадцать.

— Так это ещё через два с половиной часа! Я хочу, чтобы всё было сделано немедленно! Что может быть лучшим способом почтить память погибших, чем ударить по врагу?

Граф тихо сказал:

— Их убил не враг.

Каммлер обернулся к нему:

— Вы мне противны! Вы выкачали все ресурсы Рейха ради своих проклятых ракет — и теперь не можете попасть даже в город, до которого два часа езды! Выполнить немедленно, ясно?

Хубер выпрямился:

— Так точно, группенфюрер!

Каммлер резко кивнул:

— Название цели держать в секрете от личного состава. Надо защитить источник. Свободны.

Трое офицеров вермахта покинули кабинет. Граф последовал за ними. В коридоре Хубер устало сказал:

— Что ж, вы слышали приказ. Зайдель, готовьте расчёт к запуску. Граф, вы займётесь перенастройкой цели.

Его плечи опустились. Он выглядел подавленным. Его уволят до вечера, подумал Граф.

Они пересекли вестибюль и вышли в утро.

Граф склонился над картой в технической палатке, измеряя расстояние циркулем. Расчётная дальность от Схевенингена до Мехелена — 121 километр. Транспортир показал: вместо курса в 260 градусов ракете нужно лететь почти строго на юг — 183. Время отключения двигателя требовалось сократить с 65 до 26 секунд, чтобы сделать траекторию более пологой. Это означало, что нужно обойти бортовой акселерометр и отключить двигатель по радиосигналу с земли. Расчёты были грубые, но лучше ничего он сделать не мог. Чёрт бы побрал Каммлера, пробормотал он.

Он откинул полог палатки. Ракета лежала на колёсной платформе под деревьями, соединённая с тягачом. Контрольная панель № 3 была открыта. С помощью отвёртки и пассатижей он переподключил акселерометр, кивнул капралу и отступил в сторону, пока панели снова закрывали. Капрал стукнул рукой по кабине тягача, двигатель завёлся, и ракету медленно повезли к монтажному участку боевой части, где в подвешенном состоянии ждал обтекатель с тонной аматола, всё ещё в металлическом транспортировочном барабане. Пять человек потребовались, чтобы опустить его с помощью блока и канатов и точно состыковать с корпусом. После того как носовая часть была прикручена, контейнер убрали. Через пять минут установили взрыватели — и ракета была готова.

Граф шёл рядом с ней ровным шагом, как гробовщик рядом с катафалком, пока её везли по лесной дороге. Впереди, в просеке под стрелой мобильного крана, уже ждал мейллерваген. Тягач остановился рядом, ракету подняли и осторожно переместили, её головная часть слегка покачивалась на ветру. Сзади трое мужчин удерживали корпус натянутыми тросами. Когда её опустили на тележку и закрепили спереди и сзади, Граф подошёл к кабине тягача и открыл дверь:

— Подвезёте?

— Конечно. Садитесь.

Они поехали к пусковой площадке. Граф опустил стекло и высунул голову в прохладный утренний воздух. Он смотрел на проносящиеся деревья. Мысли о стычке с Каммлером и возможном возвращении в гестапо его почти не тревожили. Он чувствовал опасное безразличие. Даже тот факт, что только что он перенастроил баллистическую ракету на удар по бельгийскому городу, почти не вызывал эмоций. Британцы или бельгийцы — какая разница? Сколько мирных он уже убил? Он провёл рукой по лицу. Господи, кем же я стал? Был ли он и правда лучше СС? В каком-то смысле — хуже. Те хотя бы убивали в лицо.

Пусковой стол уже был установлен. С десяток человек ждали их прибытия. Буксир остановился в пятнадцати метрах от площадки; Граф спрыгнул из кабины и наблюдал, как мейллерваген отсоединили от тягача. К шасси ракеты подсоединили стальные тросы и вручную подкатили её основание точно над пусковым столом. Выдвинули опоры. Гидроцилиндры начали поднимать ракету. Всё просто до гениальности: спустя пару минут Фау-2 заняла вертикальное положение, зафиксированная рукой мейллерваген в нескольких сантиметрах над круглой платформой. После проверки вертикальности её медленно опустили. Как только ракета стояла на опоре, мейллерваген отъехал на пару шагов. Гидравлический рычаг опустили, к корпусу ракеты подсоединили обслуживающие платформы на разных уровнях, снова подняли и подкатили ближе. Протянули кабели для электрических тестов.

Граф подошёл к одному из топографов, вглядывающемуся в теодолит, проверяя вертикальность ракеты.

— На этот раз у нас другая цель.

Солдат моргнул от удивления. Все ракеты, пущенные из Гааги за последние шесть недель, летели в Лондон.

— Это новый приказ?

— Сто восемьдесят три. Можете спросить лейтенанта, он подтвердит.

Он увидел, как Зайдель направляется от машины управления огнём. Граф поманил его.

— Азимут сто восемьдесят три.

— Отлично, — сказал Зайдель. — Вы слышали доктора Графа, солдат. Перенастройте ракету.

— Есть, лейтенант!

Послышался рёв моторов — прибыли топливозаправщики: два с метанолом, один с жидким кислородом и один с перекисью водорода. Граф и Зайдель отошли.

Граф сказал:

— Акселерометр отключён. Расчётное время выключения двигателя — двадцать три секунды.

— А если сигнал не пройдёт?

— Тогда попадём в Реймс.

Зайдель остановился, как вкопанный.

— Это шутка?

— Нет. Я проверил дважды. Если пролетит всю дистанцию — приземлится именно там.

— Господи… Это безумие. Даже для Каммлера. Он в курсе?

— А ему-то что? Это же всего лишь французы.

Зайдель, качая головой, пошёл контролировать заправку. Граф занял привычную позицию, прислонившись к дереву, готовый вмешаться, если потребуется его участие. Он наблюдал, как топливная и ракетная рота готовили Фау-2: защитные колпаки с сопел сняли, под рулями установили угольные лопатки — слишком хрупкие, чтобы ставить их раньше. Аккумуляторы, разряженные во время тестов, извлекли и заменили. Заправщики подъехали ближе, развернули шланги.

Все эти действия стали рутиной. Ни один из солдат не имел понятия, сколько лет и труда потребовалось на разработку каждой процедуры. Вся моя жизнь… — подумал Граф. …а всё ради вот такого выстрела в случайный бельгийский город.

Сначала залили 6000 литров спирта — это заняло десять минут. Затем 6750 килограммов жидкого кислорода — ещё восемь. Трубопроводы покрылись ледяной коркой. Над поляной клубами стелился пар. В парогенератор закачали перекись водорода. Перманганат натрия, вступающий с ней в реакцию и создающий пар для турбины, высыпали в приёмник в хвостовой части. Отсеки закрыли. Заправщики отъехали. Гидравлический рычаг мейллервагена опустили. Установили воспламенитель. Наконец, топографы повернули ракету на пусковом столе так, чтобы стабилизатор № 1 точно указывал на азимут 183°.