Фау-2 (ЛП) - Харрис Роберт

— Слышала? Вчера нам удалось прихлопнуть парочку этих ублюдков! — радостно сообщил он.

— Да, до меня дошло. Молодцы.

— И вы тоже! Господи, с какой скоростью они летят! Моргнёшь — и уже ничего не видно.

— Ограничились двумя или были ещё пуски после обеда?

— Нет, на этом всё. Больше не запускали. Может, решили свернуть лавочку и убраться домой. — Он вгляделся в неё. — Ты в порядке?

— Да, всё хорошо.

— Ты запыхалась.

— Далеко идти. Я боялась опоздать.

— Выпьем потом? Вчетвером, может быть? — Он кивнул в сторону угла, где сидела Барбара, дымя сигаретой.

— Было бы здорово. Я спрошу у неё. — Она улыбнулась и отошла. — Доброе утро, Барбара.

— А я уж думала, куда ты запропастилась, — прищурилась та сквозь дым. — Ну?

— Ну что?

— Ну? Ты же понимаешь, о чём я.

— Дай мне хотя бы чашку чая налить.

Она подошла к столу у окна. На жестяных подносах лежали бекон, яичница и поджаренный хлеб. Рядом стоял чайник. Она внезапно осознала, как голодна. Вот что значит секс, подумала она. И в тот же момент решила, что не скажет о случившемся ни слова. Если Арно её избегает, лучше забыть — по крайней мере, пока она не поймёт, что между ними. Она нагрузила себе полную тарелку. Когда вернулась к столу, Барбара сказала:

— Давай выкладывай. Что-то ведь было, я вижу. У тебя этот взгляд.

— Не знаю, о чём ты. Боже, как я проголодалась. — Она принялась за еду. Яйца были резиновые, явно порошковые, но ей было всё равно. Тёплая еда мгновенно согрела изнутри, настроение улучшилось. — Впрочем, хватит обо мне. Как прошла твоя прогулка с Йенсом?

— Более чем успешно.

Кэй уставилась на неё, замерев с кусочком бекона на вилке. Несмотря на собственные выходки, она была слегка шокирована.

— Ты не могла же?..

— Война, дорогая, — протянула Барбара, затягиваясь сигаретой. — В любой момент можно погибнуть.

— То есть вы ещё увидитесь?

— Возможно.

— Куда вы пошли? Не к твоей старушке, надеюсь?

— Нет, мы отправились к нему в квартиру.

— Господи! — Кэй покачала головой и рассмеялась.

— Я — распутная женщина, дорогая, что поделаешь? — Барбара легкомысленно отмахнулась сигаретой. — А ты? Скажи, что он хотя бы попытался тебя поцеловать.

— Он вёл себя как джентльмен.

Барбара посмотрела на неё с видом знатока.

— Ага, значит, пытался поцеловать. — Кэй ответила взглядом и сделала глоток чая.

— Боже, ты такая скрытная! Старушка Ситуэлл была бы тобой горда.

— А вот это было уже грубо. — Она хотела сменить тему. — Кстати о Ситуэлл, нам пора идти.

Она отнесла грязную посуду и соскребла остатки в общий бак. Когда вернулась, Барбара уже стояла, болтая с Сэнди и Биллом.

— Мы тут собираемся выпить вечером, в шесть. Ты как?

— Отлично, — Кэй натянуто улыбнулась. И ты, конечно, уйдёшь с Сэнди, подумала она, а я останусь с Биллом.

Вчетвером они снова перешли улицу, к зданию банка, предъявили удостоверения. Всё превращалось в рутину. Мужчины направились к радиолокационным фургонам с весёлым «Удачи, девушки!», а женщины спустились в хранилище. В воздухе стоял тяжёлый запах табачного дыма и слишком многих тел в слишком тесном помещении без вентиляции. Девушки-сержанты ВВС скучали за столами. Джоан и Джойс были бледны, с покрасневшими глазами — привычный вид ночной смены. Кэй знала эти признаки. То же самое было и в Медменхэме.

— Что-нибудь случилось? — Она сняла пальто.

— Нет, — буркнула Джоан. — Ни звука всю ночь. — Обычно жизнерадостная, она теперь выглядела угрюмой и подавленной. — Наверное, берегут всё для вас.

Летный офицер Ситуэлл спустилась по лестнице следом, источая резкий запах карболового мыла. За ней шла утренняя смена сержантов WAAF. Широким шагом она прошла к передней части зала и с грохотом швырнула на стол увесистую папку. Затем вытерла классную доску до блеска.

— Итак, дамы: новый день, новый старт.

Кэй заняла своё место, аккуратно заточила карандаш, сдула стружку и с решимостью попыталась выкинуть Арно из головы.

17

Группенфюрер Каммлер в этот момент как раз прибывал в Схевенинген.

Он выехал из Хеллендорна в четыре утра, преодолев все сто восемьдесят километров в темноте, чтобы не попасть под дневное патрулирование союзной авиации. Он никогда не оставался на месте. Казалось, он почти не ел и не спал. «Пылевая туча» — так его прозвали в штабе. В последние месяцы он проводил полжизни в дороге, сидя на переднем сиденье своего бронированного «Мерседеса», в ногах — персональный пулемёт, вечно в движении между пятью ракетными полками — четырьмя вермахта и одним СС, которыми он командовал. Он настоял, чтобы это объединение называлось «дивизией zV». По его словам, звучит мощно — zV. Zur Vergeltung. За возмездие.

Каммлер-строитель — человек, отвечающий за месть!

Граф наблюдал, как его огромный автомобиль на скорости свернул за угол и с визгом шин остановился у отеля «Шмитт». Каммлер распахнул дверь и выскочил на тротуар без головного убора, за ним — двое офицеров штаба с заднего сиденья. Хлоп! Хлоп! Хлоп! — двери громко захлопнулись, звук отозвался эхом в утренней тишине. Каммлер остановился, надел фуражку, долго и тщательно её поправлял — в каждом его движении, как отметил Граф, была доля нарциссизма, — затем резво поднялся по ступеням и вошёл в здание штаба. Фон Брауна видно не было.

Граф поднял воротник и продолжил путь.

Над обветшавшими пансионами с облупившимися балконами и покрытыми соляными разводами верандами бледно занимался рассвет. И по мере того как ночь отступала, она обнажала шрамы минувшей ночи. Где-то были вышиблены двери. Ветром хлопали разбитые окна. Осколки стекла хрустели под ногами. Солдаты ракетных батальонов молча выполняли свои обязанности, глядя в землю. Граф дождался, пока проедет грузовик, и перешёл улицу к депо.

Внутри три неисправные ракеты Фау-2 готовили к отправке обратным поездом в Нордхаузен. Починить их на месте не удалось: на каждую составлялся акт с описанием неисправности для инженеров в Германии. Граф, словно автомат, переходил от одного отсека к другому, изучал отчёты, перекидывался парой слов с техниками, ставил подписи. Было облегчением сосредоточиться на знакомых, сухих деталях — давление в топливном насосе, электрическое сопротивление. Ум был онемевшим. Он ещё не закончил, когда в ворота депо вошёл один из офицеров Хубера.

— Доктор Граф, вас срочно вызывают в штаб.

— Я занят.

— Группенфюрер Каммлер хочет с вами поговорить.

— С какой стати?

Офицер напрягся от его тона:

— Уверен, он сам вам объяснит. Это приказ. Пройдёмте.

Граф последовал за лейтенантом обратно, через улицу к отелю «Шмитт». У него было дурное предчувствие — как почти всегда в делах, касающихся Каммлера. Уже больше года он наблюдал, как тот постепенно прибирает к рукам управление ракетной программой — наблюдал с обречённым и отстранённым ужасом, как человек, укушенный ядовитым пауком, смотрит, как паралич медленно охватывает его тело. Каммлер построил не только завод в Нордхаузене — ему также поручили возведение нового полигона для испытаний Фау-2 на территории СС в Польше. Очередной «подарок» от Гиммлера после бомбардировки Пенемюнде — отказаться было невозможно.

— Где именно в Польше? — спросил Граф фон Брауна, когда тот впервые упомянул об этом.

— Примерно в двухстах пятидесяти километрах к югу от Варшавы.

— Что? В глубине страны? — С самого 1934 года, со времён «Макса и Моритца», ракеты всегда запускались в сторону моря, чтобы падать без вреда в Балтику.

— Да, я указал на опасность для гражданских, но, видимо, иначе нельзя, — фон Браун поднял руку, предвосхищая протест. — Надо расположить полигон вне зоны действия RAF.

Спустя пару месяцев Граф начал ездить на испытания в Польшу, прилетая туда из Пенемюнде на пару дней. Инженеры жили в вагонах на запасном пути возле деревни Близна. Весь полигон, названный Хайделагер, охранялся СС. Трудно было не почувствовать себя узником. Генерал Дорнбергер формально оставался командующим, но вскоре Каммлер начал лично приезжать на запуски. Сначала просто наблюдал, «по поручению рейхсфюрера СС». Но к зиме начал активно вмешиваться в технические совещания, иногда появляясь без предупреждения, в отсутствие Дорнбергера.