Фау-2 (ЛП) - Харрис Роберт

Всё это произносилось в тоне спокойного благоразумия. К моменту, когда он закончил, было уже четыре часа утра, и всё ещё не совсем стемнело. По дороге обратно к жилому корпусу фон Браун снял китель и перекинул его через плечо:

— Мне это приснилось, или это было безумие?

— Не просто безумие, это — чудовищно.

— Да, пожалуй, ты прав.

Первый запуск, устроенный для Гиммлера на следующее утро, обернулся очередной катастрофой. Ракета не смогла правильно наклониться и пролетела на высоте двухсот метров через весь остров, пока не врезалась в аэродром, разрушив три самолёта. Второй запуск, днём, прошёл идеально. Гиммлер произвёл фон Брауна в штурмбаннфюреры.

Через два месяца британцы разбомбили Пенемюнде, и спустя неделю, когда расчистка ещё не была завершена, фон Браун вызвал Графа к себе в кабинет. Он выглядел измождённым от недосыпа, слишком усталым, чтобы даже встать из-за стола. Махнул Графу рукой — садись.

— Только что звонил Дорнбергер из Берлина. Гиммлер доложил фюреру, и, похоже, мы сворачиваем планы по производству ракет на острове — из-за уязвимости к авиаударам.

— То есть всё? Конец?

— Ничего подобного. Производство будет перенесено под землю. У СС есть горный объект в Тюрингии, который, по словам Гиммлера, идеально подходит под наши задачи. Общую ответственность за строительство завода будет нести их начальник по строительству. — Он взглянул в блокнот. — Бригадефюрер доктор Ханс Каммлер.

Граф повернул ключ зажигания, «Кюбельваген» дёрнулся вперёд и заглох. Он выжал сцепление и попробовал снова. На этот раз машина сдвинулась, но при попытке включить вторую передачу он не смог её найти. Скрежет коробки был настолько громким, что из тени за отелем вышел эсэсовец и жестом приказал остановиться.

— Никому не разрешено покидать здание.

— Я доктор Граф из Специального отдела вооружений армии, — он достал удостоверение личности и поднял его. — Мне немедленно нужно попасть в Вассенар. Срочная ситуация.

— Всем сотрудникам предписано оставаться на месте до окончания операции по обеспечению безопасности.

— Горит ракета! Вы хотите потом нести ответственность за катастрофу? — Граф высунулся из окна и осмотрел набережную. На углу группа эсэсовцев наблюдала за происходящим. — Где оберштурмбаннфюрер Дрекслер?

— Не знаю.

— Его нужно найти. Как вас зовут?

Солдат замялся:

— Шумахер.

— Отлично. — Граф потянулся через сиденье и открыл пассажирскую дверь. — Садитесь, Шумахер.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы вы объяснили своим товарищам, что это экстренный случай. Быстрее.

Солдат послушно сел на переднее сиденье.

Граф велел себе не гнать. Группа эсэсовцев шагнула перед машиной, размахивая руками.

— Говорите с ними быстро, Шумахер.

Один из мужчин наклонился к товарищу:

— Кто это?

— Говорит, инженер по ракетам. Ему срочно нужно в Вассенар. Пожар.

— Ладно, — солдат отступил и пропустил их.

То же самое произошло через сотню метров:

— Ему нужно проехать, это чрезвычайная ситуация.

Эсэсовец, казалось, наслаждался своей значимостью. Граф проехал мимо вокзала. Дальше дорога была чиста. Он остановился:

— Можете выйти здесь, Шумахер. Спасибо. Обязательно упомяну вас перед оберштурмбаннфюрером.

Он уехал. В зеркале заднего вида солдат стоял у обочины и смотрел ему вслед. Граф свернул налево, в сторону Вассенара.

В конце августа 1943 года Граф полетел вместе с фон Брауном и парой инженеров осмотреть предполагаемое место строительства ракетного завода. Самолёт вёл фон Браун лично: он спустился над лесами и горами Гарц и с точностью хирурга посадил машину на травяную взлётную полосу у живописного городка Нордхаузен, над которым возвышались стройные церковные шпили. Вдали голубоватой полосой поднимался Конштайн — оказавшийся не столько горой, сколько длинным, пологим холмом, поросшим лесом. Каммлер предусмотрительно прислал за ними машину.

Стояла поздняя летняя жара, время сбора урожая. Они ехали на заднем сиденье открытого «Мерседеса», отмахиваясь от мошек, что роились над полями, через маревo зноя — к квадратному устью огромного туннеля. Машину накрыла тень. Температура резко упала. После ослепительного золотого света дня потребовалась минута, чтобы глаза привыкли к тусклому мерцанию электрических ламп.

Бригадефюрер доктор Ханс Каммлер — позже они узнали, что его степень была в области гражданского строительства — ждал их с офицерами штаба. Ему было чуть за сорок, он был хорош собой, почти красив, подтянут, ухожен, аккуратен — словно заводная игрушка СС с молниеносной жестикуляцией и быстрой мимикой. Он повёл их пешком по туннелю, осыпая цифрами и фактами с горделивой манерой помещика, показывающего своё имение.

Потолок был достаточно высоким, чтобы ракета могла стоять вертикально или лежать горизонтально, не касаясь стен. Эта колоссальная галерея простиралась настолько далеко, насколько хватало глаз — больше километра, как уверял Каммлер, насквозь до другого склона горы. Это был Туннель B. Туннель A, параллельный ему, почти достроен. Поперечные переходы соединяли оба прохода. До войны здесь добывали гипс, потом — хранили топливо и ядовитый газ. Первая задача — полная очистка — уже начата. В полумраке бледные фигуры в полосатой одежде спотыкались под тяжестью мешков с цементом, стальных балок, деревянных подпорок, металлических бочек. Белые искры от газовых резаков, разрезающих бензиновые цистерны, вспыхивали среди тьмы. Следующим шагом, продолжал Каммлер, будет выемка новых переходов, прокладка железнодорожной ветки и строительство станции. В дальнейшем детали ракет будут доставляться по рельсам на один конец комплекса, а готовые ракеты вывозиться на платформах с другого. Производственная мощность — девятьсот ракет в месяц. Весь процесс — на глубине триста метров под горой, вне досягаемости разведки и авиации противника. Производство будет подчинено генералу Дегенкольбу, «железнодорожному царю», прославившемуся массовым выпуском локомотивов.

— А когда начнётся производство?

— В январе.

Один из инженеров присвистнул. Фон Браун сказал:

— Ракета — механизм чрезвычайной сложности, бригадефюрер. Станки требуют точности, а рабочие — высокой квалификации. Завтра — первое сентября. Как можно так быстро построить завод?

— Благодаря одному ресурсу, в котором у Германии нет недостатка.

— Какому именно?

— Рабочей силе. — Каммлер хлопнул в ладоши и рассмеялся, увидев их ошарашенные лица. — Ну же, господа! Если фараоны смогли построить свои пирамиды за две с половиной тысячи лет до Рождества Христова, то уж поверьте — СС вполне способна построить завод в середине двадцатого века и запустить его за четыре месяца.

— Сколько рабочих вы планируете привлечь?

— Для строительства и последующего производства? — Каммлер очертил воздух рукой. — Двадцать тысяч. Тридцать. Сколько потребуется. Резерв бесконечен.

На обратном пути к выходу из туннеля Граф спросил, приходилось ли ему строить что-то сопоставимое по масштабу в столь сжатые сроки.

— О, конечно. На Востоке. Приёмные пункты для евреев.

Это была его первая встреча с Каммлером.

Вторая произошла шесть недель спустя, ближе к середине октября. Возвращаться в Нордхаузен ему совсем не хотелось.

— Обязательно ехать? — пожаловался он фон Брауну. — Тут столько дел…

После смерти доктора Тиля он взял на себя почти все его обязанности в отделе двигателей, где они всё ещё пытались решить проблему с парогенератором турбонасоса — и тем самым довёл вспыльчивого Тиля до нервного срыва.

— Ты должен поехать, — ответил фон Браун. — Нам нужно подготовить ракету к серийному производству.

Снова фон Браун сам вёл самолёт, и на этот раз, снижаясь к аэродрому, он повёл машину прямо над холмом Кёнштайн. Среди тёмно-зелёных сосновых лесов брошенные гипсовые карьеры белели, словно шрамы. На ровной местности к юго-западу от холма строился крупный лагерь для заключённых. Граф с тревогой уставился вниз. Он заметил, что на бараках нет крыш. Если Каммлер действительно согнал туда тысячи иностранных рабочих, где же они все живут?