Кристиан Жак - Под акацией Запада
— Благодаря змеям ты победил страх, благодаря Нубии ты выдержишь власть и не станешь ее рабом.
Серраманна тренировался, стрелял из лука, бегал и плавал. Изобилие физических упражнений, однако, еще больше разжигало его злобу против Урхи-Тешшуба. Вопреки его надеждам хетт не потерял хладнокровия и не совершил ошибки, которая позволила бы сарду арестовать его. И его смешной союз с Танит выглядел вполне пристойно, к нему уже привыкли знатные семьи Пи-Рамзеса.
Когда начальник личной охраны Рамзеса провожал восхитительную нубийскую танцозщицу, игривая чувственность которой его немного успокоила, один из его подчиненных открыл дверь.
— Ты завтракал, воин?
— А что?
— Нильский окунь, почки под соусом, фаршированный голубь, свежие овощи… Подойдет?
— Пожалуй, начальник.
— Когда я голоден, у меня заложены уши, поедим, а потом будешь говорить.
Закончив трапезу, Серраманна улегся на подушки:
— Что привело тебя ко мне?
— Как вы мне и приказали, я тайно наблюдал за домом госпожи Танит во время ее отсутствия. Какой-то человек с вьющимися волосами и в разноцветном платье три раза подходил к управляющему.
— Ты выследил его?
— Вы не давали таких указаний, начальник.
— Значит, мне не в чем тебя упрекнуть.
— Именно… В третий раз я пошел за этим человеком и спрашивал себя, не совершил ли я большую оплошность?
Серраманна встал, и его тяжелая ручища опустилась на плечо воина.
— Браво, малыш! Иногда неповиновение приносит замечательные плоды! Каковы результаты твоих действий?
— Я знаю, где он живет.
Глава 46
Серраманна долго колебался. Должен ли он подвергнуть допросу подозрительного человека или сначала посоветоваться с Амени? Когда-то он не стал бы размышлять по этому поводу, применив грубую силу, но бывший пират стал египтянином и проявлял уважение к Закону Маат, соблюдение которого, как он считал, позволяло людям жить более или менее спокойно, не оскорбляя богов, поэтому начальник личной охраны Рамзеса вошел в кабинет Амени в тот час, когда писец и носитель сандалий Фараона работал один при свете масляных ламп.
Читая деревянные таблички, Амени поглощал фасолевую похлебку, свежий хлеб и медовые пироги. И чудо продолжалось: несмотря на огромное количество поедаемой пищи, личный писец Фараона не толстел.
— Когда ты так поздно приходишь ко мне, — сказал Амени, — это плохой знак.
— Ты ошибаешься. Быть может, я напал на интересный след, но еще ничего не предпринял.
Амени удивился:
— Неужели бог Тот взял тебя под защиту, чтобы вдохнуть немного благоразумия? Ты правильно поступил, Серраманна. Визирь не шутит с соблюдением закона.
— Речь идет о богатом финикийце Нарише, который живет в большом доме. Он несколько раз приходил к госпоже Танит.
— Обычный визит вежливости.
— Нариш не знал, что Танит и Урхи-Тешшуб сопровождали путешествующую царицу. Когда они вернулись, он пришел только один раз, среди ночи.
— Ты организовал наблюдение за домом Танит без разрешения?
— Вовсе нет, Амени. Эти указания мне дал стражник, который отвечает за безопасность квартала.
— Ты не только принимаешь меня за дурака, но еще и разыгрываешь из себя дипломата! Вот новый Серраманна…
Писец перестал есть:
— Ты портишь мне аппетит.
— Я совершил серьезный проступок? — заволновался сард.
— Нет, ты превосходно излагаешь факты… Меня беспокоит Нариш.
— Это богатый человек и, безусловно, очень влиятельный, но почему он должен избежать правосудия?
— Он влиятельнее, чем ты думаешь! Нариш — купец города Тира, которому поручено вместе с нашим дипломатическим ведомством подготовить визит царя в Финикию.
Сард вспылил:
— Это ловушка! Нариш связан с Урхи-Тешшубом.
— Он имеет дела с госпожой Танит, которая и сама очень богата. Это нельзя считать доказательством того, что он в заговоре с хеттом.
— Не будем слепцами, Амени.
— Я — в трудной ситуации. После нескольких месяцев, проведенных в Нубии, чтобы помочь Сетау укрепить власть, Рамзес снова обратил взор на наши провинции на севере и на торговых партнеров. Так как связи с Финикией несколько ослабли, он решил укрепить их своим визитом. Ты знаешь царя: его не заставит отступить опасность покушения.
— Нужно продолжать расследование и доказать, что Нариш — сообщник Урхи-Тешшуба!
— Ты думаешь, мы будем сидеть сложа руки?
Воды Нила отражали золото заходящего солнца. Как у богатых, так и у бедных в этот час готовились к трапезе. Души мертвых, напитавшись энергией дневного светила, возвращались в свои вечные пристанища, чтобы зарядиться там другой формой энергии — тишиной.
Однако в этот вечер собаки, охраняющие огромный некрополь Саккары, держались настороже, так как там принимали высоких гостей, Рамзеса Великого и его сына Ка, охваченного необычным возбуждением.
— Как я счастлив принимать тебя в Саккаре, Твое Величество!
— Ты довел свои работы до конца и нашел книгу Тота?
— Большинство древних памятников восстановлено, мы близки к завершению. Что касается книги Тота, я сейчас занимаюсь ее изучением страница за страницей, и как раз одну из них я хотел бы тебе показать. Во время твоего долгого пребывания в Нубии распорядители работ и ремесленники бога Птаха работали без передышки.
Радость сына передалась и Рамзесу: он редко видел его таким счастливым.
Над обширным пространством Саккары возвышалась главная пирамида Джесера и Имхотепа — первое сооружение из строительного камня, ступени которого устремлялись к небу. Но Ка не повел отца к этому необыкновенному памятнику. Он шел по неизвестной дороге, ведущей к северо-западу от пирамиды.
Часовня с высокими колоннами, цоколь который был украшен стелами, посвященными богам выдающимися людьми государства, были входом в подземелье, охранявшимся жрецами с факелами.
— На церемониальной набедренной повязке Фараона, — напомнил Ка, — прикреплен хвост быка, так как он представляет собой силу. И эта сила — сила быка Аписа — позволит повелителю Двух Земель преодолеть все препятствия. Именно Апис нес на своей спине мумию Осириса, чтобы воскресить ее. Я дал клятву построить для быков Аписов храм; он будет соответствовать величию их династии. Эта клятва выполнена.
Сопровождаемые факельщиками Фараон и его старший сын вошли в подземный храм быков Аписов. На протяжении поколений душа бога переходила от животного к животному, и при этом не прерывалась передача его сверхъестественной силы. Каждый из них покоился в огромном саркофаге, поставленном в часовне. Быки Аписы были мумифицированы, в их усыпальницах лежали сокровища, украшения, драгоценные вазы и даже маленькие статуэтки с головой быка, которые магически живут в загробном царстве, чтобы избавить их от всяких тягот. Строители вырыли и оборудовали впечатляющие галереи, соединенные между собой часовнями, где покоились мумии быков.
— Каждый день, — уточнил Ка, — жрецы будут класть подношения в каждой часовне, чтобы великая душа Аписа дала Фараону необходимую ему силу. Я также велел построить лечебный центр, где больные будут помещены в комнаты со стенами, покрытыми белой штукатуркой; они будут проходить там лечение сном. Разве не придет от этого в восторг главный лекарь царства Неферет?
— Твое творение великолепно, сын мой, оно будет жить века[9].
— Апис идет к тебе, отец.
Выйдя из мрака, колоссальный черный бык медленно приближался в Фараону. Рамзес вспомнил, как когда-то в Абидосе его отец Сети свел его с диким быком, этот случай решил судьбу Сына Солнца.
Бык подошел, Рамзес не шелохнулся.
— Иди ко мне спокойно, брат мой.
Рамзес притронулся к рогу быка, тот своим шершавым языком лизнул руку Фараона.
Высшие сановники с большой похвалой одобрили план Рамзеса. Разве мысль Рамзеса Великого не была божественной?
Когда Амени вошел в кабинет Фараона, он сразу же заметил его досаду.
— Позвать главного лекаря Неферет, Твое Величество?
— Я страдаю от болезни, которую она вылечить не сможет.
— Позволь мне угадать: ты не переносишь лести.
— Скоро тридцать девять лет царствования я наблюдаю, как безвольные и лицемерные придворные курят только фимиам, вместо того чтобы думать самим, а так называемые ответственные лица живут моими решениями… Могу ли я радоваться?
— Тебе понадобилось перешагнуть порог шестидесятилетия, чтобы понять истинную природу придворных? Это мгновение слабости не похоже на тебя, Твое Величество. А я, за кого ты принимаешь меня? Боги не дали мне твоего величия и широты взглядов, но я тем не менее высказываю свое мнение.
Рамзес улыбнулся:
— И ты не одобряешь моего путешествия в Финикию.
