Генри Хаггард - Клеопатра
III
Жизнь того, кто назывался ученым Олимпом, в гробнице арфистов, близ Тапе. — Совет, данный им Клеопатре. — Посол Хармионы. — Олимп отправляется в Александрию
Восемь дней скрывала меня Атуа, пока тело князя Аменемхата, моего отца, было набальзамировано искусными людьми и приготовлено к погребению. Когда все было в порядке, я тайно вышел из моего убежища, принес жертвы духу моего отца и, положим цветы лотоса на его мертвую грудь, ушел с тоской в сердце. На следующий день, спрятавшись, я видел из моего окна, как жрецы храма Озириса и священной Изиды несли в торжественной процессии его раскрашенный гроб к священному озеру и поставили его под погребальный балдахин, на священную лодку; видел, как они прославляли усопшего, называя его справедливейшим из людей, потом понесли его и положили рядом с женой, моей матерью, в глубокую гробницу, которую он высек в скале близ священного Озириса. Тут, рядом с ними, надеялся и я, несмотря на мою преступность, когда-нибудь уснуть вечным сном.
Когда все было кончено и глубокая гробница запечатана, богатство, оставленное моим отцом, было вынуто из потаенной сокровищницы и положено в безопасное место, а я, переодетый, отправился с старухой Атуей к Нилу. Наконец мы дошли до Тапе [Фивы], и я прожил в этом великом городе до тех пор, пока не нашел места, где мог укрыться от всех.
К северу от Тапе находятся коричневые огромные холмы и пустынные, выжженные солнцем долины. В этом печальном уединенном месте мои предки, божественные фараоны, устроили свои гробницы, высеченные в твердых скалах. Большая часть этих гробниц не известна никому и до сих пор, так искусно они скрыты в скалах. Но некоторые из них открыты проклятыми персами и другими грабителями, искавшими в них сокровища.
Однажды ночью — только ночью я выходил из своего убежища, — как только заря позолотила верхушки гор, я прогуливался в печальной долине смерти (другой, подобной нет нигде в мире) и подошел к входу в гробницу, скрытому в огромной скале. Я знал раньше, что тут, в гробнице, место упокоения божественного Рамзеса, третьего фараона этого имени, давно почившего в Озирисе. При слабом свете зари, пробравшись в отверстие входа, я увидел, что гробница обширна и заключает в себе несколько комнат.
На следующую ночь я вернулся сюда с Атуей и принес свечей. Старая кормилица так же усердно ухаживала теперь за мной, как в младенчестве, когда я был бессмысленным ребенком. Мы нашли великую гробницу, вошли в большой зал гранитного саркофага, в котором спи? божественный Рамзес, и увидели таинственные рисунки на стенах: символ бесконечного змея, символ Ра, покоившегося на жуке скарабее, символ Ра, покоившегося в Нут, символ безголовых людей и другие изображения, символы которых я, как посвященный, скоро понял. Пройдя по длинному проходу, я нашел комнаты с прекрасными рисунками на стенах и всякими другими вещами. Внизу каждой комнаты были похоронены мастера и начальники ремесленников в доме божественного Рамзеса, которые были изображены на рисунках. На стенах последней комнаты слева, по направлению к гранитному залу саркофага, висели рисунки удивительной красоты и изображения двух слепых арфистов, играющих на своих арфах перед богом My.
Здесь, в этом мрачном месте, в гробнице арфистов, по соседству с мертвецами, и поселился я. Здесь в течение восьми лет я работал над собой, совершал свое покаяние и очищение. Атуа, которая любила солнечный свет, поселилась в комнате лодок, в первой комнате направо от галереи по направлению к залу саркофага.
Образ жизни мой был таков. Через каждые два дня Атуа уходила в город и приносила оттуда воды, пищи, необходимой для поддержания жизни, и свеч, сделанных из жира. В час восхода солнца и в час заката его я выходил гулять в долину, чтобы поддержать свое здоровье и сохранить глаза от вечного мрака гробницы. Все остальное время дня и ночи, кроме тех часов, которые я проводил на горе, созерцая течение звезд, я посвящал молитве, размышлению и сну, пока облако греха не исчезло из моего сердца, и я снова приблизился к богам. Но с моей небесной матерью Изидой я не мог более говорить. Я научился мудрости, размышляя о тех тайнах, к которым имел ключ. Воздержание, молитва и тихое уединение убили грубость моей плоти, и я научился духовными очами глубоко проникать в сущность вещей, и радость мудрости, подобно росе, пала на мою душу.
Между тем в городе скоро разнесся слух, что святой человек по имени Олимп живет в уединении гробниц, в страшной долине смерти, и ко мне начал стекаться народ, принося больных и прося полечить их. Тогда я углубился в изучение трав, в чем помогала мне Атуа, и благодаря глубине мыслей скоро сделался искусным в медицине.
По мере того как время шло, моя слава возрастала. Говорили, что я ученый маг и имею общение в гробнице с духами смерти. И это было верно, хотя я не должен и не смею говорить об этом.
Я продолжал лечить, и Атуе не нужно было теперь ходить в город за водой и пищей, так как народ в изобилии приносил мне всего, более, чем было нужно, ибо я не брал платы. Сначала, опасаясь, что кто-нибудь может узнать в лице отшельника Олимпа пропавшего Гармахиса, я встречал всех приходивших ко мне в гробнице. Но потом, когда узнал, что в стране укоренился слух о смерти Гармахиса, я начал выходить из гробницы, садился около входа и лечил больных, иногда даже по чьей-нибудь просьбе составлял гороскоп. Моя слава все возрастала. Люди путешествовали ко мне из Мемфиса, Александрии. От людей же я узнал, что Антоний на некоторое время оставил Клеопатру и, так как жена его Фульвия умерла, женился на Октавии, сестре Цезаря. Много и других слухов узнал я от них.
На второй год моего пребывания в гробнице я послал старую Атую, переодетую продавщицей трав, в Александрию, чтобы отыскать Хармиону и, если она предана мне, открыть ей тайну моего образа жизни. Атуа ушла и вернулась через пять месяцев, принеся мне привет и подарок от Хармионы. Старуха рассказала мне, что нашла возможность увидеть Хармиону и в разговоре с ней упомянула о Гармахисе как об умершем. Хармиона не могла скрыть свою печаль и громко заплакала. Тогда, читая в ее сердце, — Атуа была очень проницательна и умела читать в человеческом сердце, — старуха сказала ей, что Гармахис жив и посылает ей привет. Хармиона сильно обрадовалась, расцеловала старуху и одарила, прося передать мне, что она помнит свой обет и ждет часа возмездия. Узнав много придворных тайн, Атуа вернулась в Тапе. В следующем году ко мне пришли послы от Клеопатры и принесли запечатанный свиток и большие дары. Я распечатал свиток и прочитал его. "Клеопатра — Олимпу, ученому египтянину, обитающему в долине смерти, близ Тапе, — стояло в начале свитка. — Слава твоя, ученый Олимп, достигла наших ушей. Ответь нам, и, если ты верно скажешь, получишь почести и богатство более чем кто другой в Египте! Скажи, как нам вернуть к себе любовь благородного Антония, околдованного Октавией, который медлит далеко от нас?"
Я видел в этом руку Хармионы, которая рассказали обо мне Клеопатре, в эту ночь долго совещался с своей мудростью и утром написал ответ — то, что было вложено богами в мое сердце на погибель Клеопатры и Антония.
"Олимп, египтянин, — царице Клеопатре.
Иди в Сирию с тем, кто будет послан проводить тебя. Ты вернешь Антония в свой объятия и с ним дары большие, чем можешь думать!"
Это письмо я отдал послам Клеопатры, приказав им разделить между собой подарки, присланные мне царицей. Они ушли, очень удивленные. Клеопатра быстро ухватилась за мой совет, согласный с побуждением ее страстного сердца, и отправилась с Фонтейем Капито в Сирию. Там все произошло, как я предсказал. Антоний вернулся к ней и подарил ей большую часть Киликии, берега Аравии, Набатуи, бальзамоносные провинции Иудеи, провинцию Финикию, провинцию Сирию, богатый остров Кипр и книгохранилище Пергама. Обоих детей, которых Клеопатра родила Антонию, он велел называть "царскими детьми" и дал им имена: Александра-Гелиоса — греческое имя солнца и Клеопатры-Селены — легкокрылая луна.
Возвратившись в Александрию, Клеопатра прислала мне богатые дары, но я не принял их; и в то же время царица просила ученого Олимпа прийти к ней в Александрию. Но время еще не пришло, и я не пошел. Потом и она, и Антоний несколько раз присылали ко мне, прося моих советов.
Я всегда давал им советы, клонящиеся к их гибели, и предсказания мои всегда исполнялись.
Прошло несколько лет, и я, отшельник Олимп, обитатель гробницы, питавшийся только хлебом и водой, силой мудрости, дарованной мне богами, сделался великим человеком в Египте.
И чем более я попирал ногами желания плоти и обращался к небу, тем все сильнее преуспевал в мудрости и глубокомыслии.
Наконец протекло полных восемь лет. Война с парфянами началась и окончилась; Артабаз, побежденный царь Армении, был позорно проведен по улицам Александрии. Клеопатра посетила Самос и Афины, и по ее настоянию благородная Октавия была выгнана из дома Антония в Рим, как наскучившая наложница. Наконец чаша безумств Антония переполнилась. Владыка мира потерял свой светлый разум и погиб в любви Клеопатры так же, как и я.
