Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
— Что поделаешь! — Сталин развел руками. — Пока их помощь военными грузами нам очень нужна, Нo уже наши военные заводы, которые мы эвакуировали на восток, начали выпуск танков и самолетов.
Когда Молотов вышел, Сталину кто-то позвонил. Он взял трубку и негромко проговорил:
— Извините, я очень занят. Перезвоните, пожалуйста, часов в семь вечера. — Верховный положил трубку на аппарат «кремлевки» и взглянул на Жукова: — Давайте начнем наш разговор с событий на Сталинградском фронте, — сказал он. — Какова там сейчас ситуация, готов ли фронт к контрнаступлению и что для этого еще надо сделать? Только коротко и самое главное.
Жуков встал, улыбнулся.
— Если коротко, то фронт готов к контрнаступлению, но Ставка должна укрепить его свежими силами, выделив из своего резерва новые войсковые соединения, — жестко проговорил он.
Сталин привычно прошелся вдоль длинного стола, на котором генерал Боков еще утром разложил оперативную карту и сделал на ней пометки.
— А что собой представляет генерал Гордов? — вдруг, остановившись возле Жукова, спросил верховный. — Меня насторожило то, что генерал Еременко им недоволен, о чем с горечью заявил мне по ВЧ. Просит дать в его распоряжение другого генерала. Может, уважим его просьбу?
Жуков был весьма требователен к своим подчиненным, кто бы они ни были, спуску не давал, строжайше взыскивал за самую, казалось бы, мелочь. Особенно боялись его генералы. Жуков говорил им то, что думал о них. И сейчас он не изменил своей привычке. Он сказал, что Василий Николаевич Гордов в оперативном отношении подготовлен хорошо и это ему импонирует. А вот характер у него острый, как бритва. Не терпит критики, многое делает сам, и на этой почве у него возникают конфликты со штабом.
— Я бы еще добавил, что Гордов на обещания не щедрый, не то что Еременко, — вставил Василевский. — Если уж дал слово, то сдержит его.
Сталин в раздумье поднял на Жукова глаза.
— Командующий не ладит со штабом… — произнес он. — Это уже серьезно, тогда следует кого-то убрать: или командующего, или начальника штаба, — веско добавил он. — Иначе пострадает дело. В данной ситуации на фронт следует поставить другого генерала. У вас есть кто-либо на примете?
— Генерал-лейтенант Рокоссовский! — предложил Жуков.
Начальник Генштаба Василевский поддержал его, заметив, что Рокоссовский стоящий генерал, у него шире кругозор, он видит далеко вперед, да и боевой опыт имеет богатый, и в оперативном отношении подготовлен не хуже, если не лучше, Гордова.
Сталин согласился с ним. И тут же было решено переименовать Сталинградский фронт в Донской, а Юго-Восточный в Сталинградский. Командующим Донским фронтом Ставка назначила генерала Рокоссовского, начальником штаба — генерала Малинина. Командующим вновь создаваемым Юго-Западным фронтом утвердили генерала Ватутина. За костяк штаба фронта решили взять штаб 1-й гвардейской армии генерала К. Москаленко, а сам командарм возглавил 40-ю армию.
— Полагаю, что теперь наши оборонительные позиции под Сталинградом, да и в самом городе станут крепче. — Сталин подошел к столу и, взяв трубку, закурил. — Теперь у генерала Еременко остался в подчинении один фронт, и ему будет легче. Что скажете, товарищ Жуков?
Тот сразу отозвался, глядя на верховного:
— Согласен, товарищ Сталин. Андрею Ивановичу нелегко было управлять войсками двух фронтов, естественно, некоторые вопросы в работе с войсками он упускал.
— А почему молчит товарищ Василевский? — улыбнулся в усы верховный.
Начальник Генштаба заметно смутился, однако ответил, что ему нечего добавить к тем решениям, которые приняла Ставка. По ходу боевых действий могут возникнуть проблемы — вот тогда он будет обязан принять необходимые меры.
При этих словах Василевского Сталин отчего-то усмехнулся и даже слегка качнул головой.
«Наверное, сейчас скажет что-то не в мою пользу», — промелькнуло в голове начальника Генштаба.
— Мне по душе, что оба вы сторонники действий, — серьезно произнес Верховный. — И такая ваша позиция верна. Ромен Роллан, творчество которого я ценю, говорил, что действие — это цель мысли и всякая мысль, не имеющая это в виду, является выкидышем и предательством.
Жукову сказанное понравилось, он даже засмеялся.
— Что правда, то правда. Лучше выдать одно слово, но умное! Порой слушаешь иного командира и не понимаешь, что он хочет сказать. Ни мысли, ни чувств в его фразах. Создается впечатление, что он просто фразер.
— Вот-вот, фразер — это вы хорошо подметили, товарищ Жуков, — горячо поддержал его Сталин. — А фразер на фронте тот же враг, от такого командира надо избавляться.
Верховный загасил трубку, бросил ее на край стола и подошел к Жукову.
— Кажется, мы с вами ушли чуть в сторону от наших дел, — заметил он. — Я хотел бы дать вам конкретные задания. Вам, товарищ Жуков, надлежит ехать на Сталинградский фронт вместе с генералом Рокоссовским. Проследите, чтобы он принял фронт по всем правилам. Потом он поедет знакомиться с войсками, а вы возвращайтесь в Москву. Если возникнет что-либо на месте, сами принимайте решение. — Верховный бросил взгляд на Василевского: — А вам поручаю тщательно проверить, каковы в наличии резервы Ставки, чего и сколько мы получим с военных заводов в ближайшее время. Сделайте упор на танки, авиацию и орудия. Неплохо провести подсчет боеприпасов. Предстоящую наступательную операцию важно обеспечить сполна всем необходимым. Тут уж постарайтесь…
14
Генерал Рокоссовский был доволен тем, что Ставка поручила ему фронт. Он был весел, часто шутил, в недавно появившееся дело вникал с чувством удовлетворения, ничуть не сомневаясь в том, что руководство фронтом будет ему не в новинку. Но где-то в глубине души его нет-нет да и тревожило сомнение: справится ли? «Надо справиться, иначе чего я стою как боевой генерал? — мысленно спрашивал он себя. — В боях был трижды ранен…» И, сам того не желая, вспоминал, как получил первое ранение. Произошло это 7 ноября 1919 года во время налета в тыл белогвардейцев. Отдельный Уральский кавалерийский дивизион, которым командовал Рокоссовский, прорвался ночью через боевые порядки колчаковцев. И что же? Оказалось, что в станице Каркульной находится штаб омской группы войск. «Атаковать!» — решил Рокоссовский. Удар был нанесен из тыла. Колчаковцы дрогнули, кавалеристы Рокоссовского порубили часть из них, остальных беляков взяли в плен. Вражеский штаб был разгромлен, но Рокоссовскому не повезло. В поединке с командующим омской группой генералом Воскресенским тот ранил его в плечо из нагана. Превозмогая боль, Рокоссовский нанес генералу смертельный удар шашкой…
Позже, в июне 1921 года, Красная армия добивала барона Унгерна на границе с Монголией. Тогда Рокоссовский уже командовал 35-м кавполком. У станицы Желтуринской его бойцы атаковали вражескую колонну, которая прорвалась через нашу пехоту. Горячая была схватка, в которой Рокоссовский лично зарубил нескольких белогвардейцев, но и сам получил тяжелую рану в ногу с переломом кости.
«Все, конец моей военной карьере», — с грустью подумал тогда Рокоссовский.
Но рана быстро зажила, кость срослась, и он уже мог сесть на лошадь и вести людей в атаку.
А третье ранение Константин Константинович получил на третьей войне, когда под Москвой в сорок первом командовал войсками 16-й армии. И как глупо все вышло! И не в бою, а в тихий вечерний час, когда бойцы отдыхали после тяжелой схватки. Генерал Рокоссовский, начальник штаба генерал Малинин и генерал Казаков находились в штабе армии. По случаю праздника 8 Марта член Военного совета принес командарму на подпись приказ. Рокоссовский взял ручку и хотел было подписать документ, как вдруг за окном разорвался немецкий снаряд. Он ощутил сильный удар в спину. С губ командарма сорвалось: «Кажется, меня ранило…» Едва он произнес это, как словно жгутом ему перехватило дыхание…
Ранение оказалось тяжелым. Командующий фронтом генерал армии Жуков приказал срочно отправить раненого на самолете в Москву в военный госпиталь, который находился тогда в здании Тимирязевской академии. Рокоссовский лечился долго, но здоровье свое поправил. Теперь вот Сталин вызвал его в Ставку по случаю назначения командующим фронтом. Поздоровавшись, верховный тепло пожал ему руку.
— Вас хорошо подлечили? — спросил он.
Высокий, стройный, как кипарис, Рокоссовский ответил молодцевато и даже с веселой улыбкой:
— Чувствую себя отлично, готов выполнить любое задание Ставки! — В его озорных глазах блеснули искорки, и Сталин поверил, что генерал совершенно здоров, и от этой мысли самому верховному стало легче…
