Александр Золототрубов - Зарево над Волгой
— Я сейчас отдам такой приказ! Для вас сообщу приятную новость. Ставка передала вам из своего резерва 13-ю гвардейскую дивизию генерала Родимцева. К вечеру она начнет сосредотачиваться на переправах через Волгу, в районе Красной Слободы. Так что встречайте.
— Спасибо за поддержку, товарищ командующий! — во весь голос пробасил в трубку Чуйков. — Я сейчас пошлю людей в Красную Слободу для встречи гвардейцев.
Контратака едва не захлебнулась: к полудню немцы бросили против наших войск значительные силы, которые и потеснили обороняющихся. Свой главный удар противник нацелил на центральный вокзал и Мамаев курган, где недавно находился КП 62-й армии.
«Хорошо, что мы успели перенести свой КП, не то все погибли бы», — подумал Василий Иванович.
Сражение развернулось по всему огневому рубежу, чего Чуйков никак не ожидал. Гитлеровцы шли напролом. Автоматчики на танках и машинах рвались к центру города, не считаясь с большими потерями. Сотни убитых фашистов, крики и стоны раненых. Немецкие солдаты были пьяны, они как саранча лезли вперед, но тут же падали, сраженные очередями из автоматов наших бойцов, которые вели огонь по врагу из разбитых каменных домов, прямо в упор расстреливая его. «Если так будет продолжаться, — подумал Чуйков, — то, пока сюда подойдут гвардейцы генерала Родимцева, немцы захватят вокзал и выйдут к центральной переправе, чего допустить никак нельзя». Жестокий бой шел уже в пятистах метрах от КП армии. Это опасно. Что же делать? На какое-то время командарм смешался, но тут же пришел в себя. «У меня уцелел небольшой резерв, — отмечал позднее Чуйков. — Единственная тяжелая танковая бригада в составе 19 танков. Она находилась за левым крылом армии, около элеватора, на южной окраине города. Я приказал срочно перебросить один батальон танков этой бригады к командному пункту штаба армии. Часа через два этот батальон в составе десяти танков прибыл. К этому времени генерал Крылов уже сформировал две группы из штабных работников и роты охраны…» Удалось не только преградить путь гитлеровцам к пристани, но и прикрыть от вражеского огня паромы с гвардейцами дивизии генерала Родимцева.
Трое суток кряду шли ожесточенные бои с переменным успехом. Особенно тяжелыми они были в районе Мамаева кургана. Не раз бойцы шли в штыковую, бутылками с горючей смесью забрасывали немецкие танки. Наконец утром 16 сентября, как отмечал генерал армии Жуков, гвардейцы Родимцева отбили Мамаев курган. Помогли сталинградцам авиаторы генералов А. Голованова и С. Руденко, а также атаки и артобстрелы с севера войск Сталинградского фронта по частям 8-го армейского корпуса немцев. Достойный вклад в оборону города в эти суровые дни внесли войска Сталинградского фронта: 24-й армии генерала Д. Козлова, 1-й гвардейской армии генерала К. Москаленко, 66-й армии генерала Р. Малиновского, — а также летчики 16-й воздушной армии. «Со всей ответственностью заявляю, — писал Жуков, — что если бы не было настойчивых контрударов войск Сталинградского фронта, систематических атак авиации, то, возможно, Сталинграду пришлось бы еще хуже». По этому поводу весьма любопытно горькое признание офицера разведотдела штаба 8-го армейского корпуса 6-й армии генерала Паулюса — Иоахима Видера. В своей книге «Катастрофа на Волге» он писал: «За два месяца беспрерывных кровопролитных боев нам так и не удалось выбить из города русских, стоявших насмерть на своих последних оборонительных рубежах по эту сторону Волги. В то же время части нашего корпуса понесли огромные потери отражая в сентябре яростные атаки противника, который пытался прорвать наши отсечные позиции с севера. Дивизии, находившиеся на этом участке, были обескровлены, в ротах оставалось, как правило, по 30–40 солдат».
В эти сентябрьские дни в Ставке было особенно напряженно. Верховный с нетерпением ожидал возвращения в Москву своего заместителя генерала армии Жукова и начальника Генштаба генерал-полковника Василевского, которых он послал на фронт со специальным заданием. Но прилетели они в Ставку не вместе, а порознь. Первым вернулся Василевский, изучавший условия для контрнаступления армий левого крыла Юго-Восточного фронта, а следом — Жуков, находившийся на Сталинградском фронте у генерала Гордова. Прилетев в Москву, Георгий Константинович прямо с аэродрома направился в Генеральный штаб, без стука шагнул в знакомый кабинет. Василевский сидел на своем рабочем месте и уточнял какие-то данные по Юго-Восточному фронту на оперативной карте, ему что-то объяснял его заместитель генерал Боков.
— Привет, Александр! — с ходу громко произнес Жуков. — А я думал, что ты летишь на своем «Дугласе» вслед за мной. Ну, ты, однако, даешь…
— Я раньше вылетел, — улыбнулся Александр Михайлович. — Надо же было кое-что подготовить для разговора с верховным. Кстати, нам в Ставке быть к девяти?
Жуков снял фуражку и сел в кресло.
— К десяти, Александр. — Он зевнул. — Извини, дружище, я всю ночь спал урывками. Давай обсудим с тобой все то, о чем будем докладывать верховному, — предложил Георгий Константинович. — Да, а ты уже завтракал? Нет? Я тоже в рот крошки не брал.
— Тогда пойдем в наш генштабовский буфет и перекусим, а потом вернемся сюда. — Василевский увидел, что генерал Боков уже разложил на столе оперативную карту. — Кстати, нам надо быть готовыми и к решению кадровых вопросов.
— Ты о чем? — не понял его Жуков.
Василевский сказал, что перед поездкой на фронт верховный интересовался генералом Гордовым: как он руководит войсками, дружно ли работает со штабом армии, нет ли каких-либо конфликтов с руководством армии. Сталин сообщил начальнику Генштаба, что командующий генерал Еременко недоволен своим заместителем по Сталинградскому фронту, стилем его работы.
— Андрей Иванович порой сам груб с людьми, нередко покрикивает на Гордова, а тот, естественно, этого не терпит, — усмехнулся Жуков. — Но если верховный предложит на место Василия Николаевича толкового генерала, я возражать не стану. А ты?
Василевский отложил карту в сторону и живо повернулся к Жукову:
— Видишь ли, Георгий, у самого Андрея Ивановича Еременко характер не сахар. — В его глазах метнулся холодный огонек. — Так что оба хороши. Сейчас под Сталинградом, да и в самом городе идут тяжелые бои, и на месте Сталина я бы не менял командующих. Но, если это все же произойдет, не стану же я конфликтовать с верховным! Ему виднее. Важно и другое: кого он предложит на место генерала Гордова? Не стало бы хуже для фронта. — Василевский одернул китель. — Ну, пойдем перекусим, на голодный желудок хорошие мысли не родятся, — насмешливо заметил Александр Михайлович.
Сталин уже ждал их. О том, что оба военачальника прибыли в Москву, ему доложил Поскребышев, а тому об этом дал знать дежурный центрального аэродрома, где приземлились их самолеты. Верховный рано пришел на службу и некоторое время обсуждал с Молотовым вопросы по развитию танковой промышленности (В 1943 году за заслуги в развитии танковой промышленности В. Молотов был удостоен звания Героя Социалистического Труда. — А.З.) Речь зашла и о конвоях союзников в порты советского Заполярья — Архангельск и Мурманск. Сталин был доволен тем, что Черчилль снял свое табу на конвои и теперь они снова пошли. А предлог для табу у старого «друга» Советского Союза нашелся: ранее вышедший конвой PQ-17 подвергся нападению подводных лодок и авиации противника, в результате из 36 транспортов конвоя 23 погибли. Вместе с ними под воду ушли 3350 автомашин, 430 танков и 210 самолетов, так необходимых Красной армии. И случилось это в период с 5 до 24 июля, когда на Сталинградском направлении шли кровавые бои и наши войска под напором больших сил врага отступали. После разгрома конвоя PQ-17 отправка союзных конвоев в СССР по инициативе Черчилля была приостановлена до наступления полярных ночей.
— Виноваты в том, что случилось, английские адмиралы, — заметил Сталин, глядя на Молотова. — Тут нарком ВМФ Кузнецов прав. Вины командования Северного флота в этом нет, хотя Черчилль пытался доказать обратное.
— Разрешите, товарищ Сталин? — Жуков вошел в кабинет вождя, следом за ним Василевский.
— Наконец-то появились мои гонцы! — довольно произнес Верховный и улыбнулся. Он взглянул на Молотова. — Ты свободен, Вячеслав. Впрочем, сейчас мы станем вести речь о Сталинграде, и ты можешь послушать.
— Пойду, Иосиф. Мне будет звонить из Мурманска уполномоченный ГКО по перевозкам на севере Папанин. Для оборудования мурманского порта, чтобы он мог принимать союзные конвои с грузами, много чего требуется. Меня, как заместителя председателя ГКО, Папанин стал часто «бомбить» по ВЧ: то ему дай, другое дай… Комфлот Головко куда более сдержан в своих просьбах, хотя ему тоже многое надо. Английские адмиралы очень капризны, если им что-либо не выдашь.
