Аркадий Макаров - Не взывай к справедливости Господа
– Подъ-ёёё-м! – зычно прокричал дежурный офицер в настежь распахнутой двери этого армейского каземата.
Знакомая команда, уже пообвыкшего к армейской службе Кирилла, пружинисто подбросила его и поставила тут же в вертикальное положение.
Озираясь по сторонам, он наконец-то понял, где находится.
«Во, попал!» – пронеслось в не совсем просветлевшей голове парня. Но, вспомнив, что он всего-навсего молодой солдат, ещё не принявший присяги, успокоился: «А, хуже не будет!»
Его отцы-командиры, свесив ноги с нар, смущённо переглядывались между собой, оценивая обстановку.
Рядового Назарова, как не принявшего воинскую присягу, отвезли на комендантской машине снова в учебную часть, где он успел ещё на завтрак.
Только к перловой каше на этот раз хлеба не было.
А что случилось с его нечаянными собутыльниками, с которыми он, согласно воинскому Уставу, пить ну никак не должен, Кирилл так и не узнал. Правда, Матрёна потом писала: «… что под самый Новый Год, пришёл к нам Николай, – ну, твой старшина, тот, который с Житомира, и увёз Викторию. Помнишь, она вам Викой называлась? Увёз в свою Хохляндию, а Лера – так до сих пор в девках и ходит. Никто не позарился… Может, тебя дождётся?» – съехидничала старая профурсетка в конце письма.
Глава вторая
1
Что есть Армия?! Сложнейший механизм, машина похожая на сельскохозяйственный комбайн по уборке зерновых, задача которого срезать и обмолотить то, что ещё минуту назад росло, колосилось и шумело под ветром, переговариваясь между собой на своём неведомом языке.
Правда, в отличие от любого механизма, армейская машина даже вне своего прямого назначения, в простое никогда не бывает. Приводной ремень вращает тысячи и тысячи колёс, храповиков, возвратно-поступательных рычагов и прочих технологических деталей, обеспечивающих одним движением руки, пусть и холостую, но всегда слаженную, работу всего комплекса.
Хотя в простоте управления этот комплекс более похож на современный компьютер – нажал кнопку, и результат уже на мониторе.
Большой Начальник шевельнул пальцем, и за тысячи километров – на жарком ли юге, ледяном ли севере, громогласное – «Подъём!» сдвинуло собачку на храповике. Тысячи шурупов и винтиков тут же встали на свои места готовые своей косной материей взять на себя всю нагрузку рычагов и колёс, чтобы машина могла в любой момент косить и жать то, что ещё шумит и клонится под тяжестью спелого колоса на лёгком ветерке жизни.
Сморгнул Большой Начальник соринку – и вот уже рядовой Кирилл Назаров не просто молодой солдат учебного подразделения, а принявший присягу на верность Родине боец, воин Советских Вооружённых Сил со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Гордись и торжествуй парень! И он гордился и торжествовал, хотя не всё так гладко проходило у него на службе…
Стучит поезд, гремит поезд, крутятся железные колёса, унося парней в новеньких гимнастёрках, под которыми бьются молодые сердца, далеко-далеко.
Вот уже миновали одну пограничную заставу, промелькнула полосатым шлагбаумом другая застава, и в окнах показался католический крест на серой островерхой кирхе – Германия! Вернее, Германская Демократическая Республика, а попросту, как тогда писали, ГДР.
Служи солдат Родине на переднем крае, впереди всех пограничных застав!
Топают русские сапоги по старинным отполированным каменьям маленького городка Борна, что лежит в округе славного города Лейпциг, в единый срок забывшего своего любимого, несравненного фюрера.
Теперь, под согласный шаг и барабанную дробь армейских колонн, приветливо машут руки высыпавших на улицу немцев, старых и молодых, под возгласы: «Руссиш фройдншафт – Мир и Дружба!»
Да… мир и дружба…
В центре городка высятся красного литого кирпича по барачному длинные здания. Это солдатские казармы. Обиталища воинственного духа фатерлянда ещё тех, благословенных кайзеровских времён, потом и хищных бешеных псов фашистского вермахта.
Теперь казармы в один срок поменяли своих бывших обитателей на краснозвёздных бойцов, отцы и деды которых, хотя и умывались кровью, но усмирили воинственный дух кайзеровской гвардии. А потом решительно и навсегда перебили негнущиеся ноги железного перевертня свастики. Обкорнали этого четырёхглавого дракона, спалившего в газовых печах своим ядовитым смрадом этнического, расового превосходства не одну тысячу народа.
Теперь, шагают, с любопытством крутя лобастыми головами в звёздных пилотках и сотрясая строевой песней лучистые стёкла непривычных, островерхих, крытых красной черепицей домов, вчерашние дети российского приволья.
Проснись и пой народ германский!
Прибывший контингент разместили до распределения по взводам и батареям в одном довольно запущенном помещении, где до этого была солдатская прачечная и санчасть.
Теперь прачечную перевели в другое здание, а санчасть разместили поближе к штабу, чтобы офицерам было не повадно пропадать по пустякам в кабинете симпатичного лейтенанта медицинской службы, прибывшей сюда по назначению из мединститута и ещё не успевшей обзавестись мужем.
Кириллу и здесь повезло со старшиной, которому временно было поручено «могучее» пополнение из Союза.
Только разместились по этажам, только застелили койки, только вышли в большой – в полказармы – солдатский туалет, раскурить «трубку мира» – пачку кременчугской махорки в одну закрутку, – как в дверях появился маленький с помятым, как солдатская портянка, лицом прапорщик.
По внешнему виду, особенно по кривым ногам в узких галифе, прапорщик был урождённый степняк и, наверное, очень любил лошадей, потому что первая его команда, как только он вошёл в туалет, была: «Тпру, стоять, салаги!».
Кирилл в это время только что примостился на «толчок» и встать, как подобает по уставу, ну никак не мог, поэтому он, не обращая внимания на команду, продолжал своё естественное дело.
Почему-то вот это больше всего разозлило степняка.
– Товарищ ря-до-вой, почему не выполняете команду? – раздельно произнося слово «рядовой», грозно начал он, что не предвещало ничего хорошего этому рядовому.
Кирилл неспешно поднялся, застегнул брюки, приложил руку к виску и громко отчеканил:
– Товарищ прапорщик, рядовой Назаров…
– От-ставить!
– Рядовой Назаров…
Но «степняк» его тут же оборвал:
– Разговорчики! Наряд вне очереди!
– Товарищ прапорщик… – начал было снова Кирилл.
– Два наряда вне очереди, за пререкания со старшим по званию!
Кириллу ничего не оставалось, как сказать короткое – «Есть!»
– Повторить по Уставу!
– Да пошёл ты… – сжимая кулаки, пробормотал Назаров тихо, но так, чтобы непременно услышал этот кривоногий «мухобой».
– Не слышу! – прапор почти вплотную подошёл к Назарову и узкие глаза «степняка» желтовато блеснули.
– Есть два наряда вне очереди… – без энтузиазма ответил Кирилл, хотя кулаки его сжимались, и он едва удерживал себя, чтобы не сунуть в довольно загаженное солдатами «очко» морду этого, невесть откуда взявшегося, командира.
С ним-то он бы справился наверняка, но штрафбата за подобное потом ему не миновать, и Назаров с трудом заставил себя сдержаться.
– Чтобы туалет к отбою блестел, как у слона яйца!
– Товарищ прапорщик, я у слона яйца не щупал! – под оглушительный хохот ребят съязвил Кирилл.
Но «степняк» уже вышел, прикрыв за собой дверь.
2
Кто служил в армии, тот знает, что на уборку туалета назначают самых нерадивых солдат находящихся в наряде.
Вот теперь Кириллу Назарову пришлось узнать, что такое армейский наряд вне очереди.
Сказано, сказано мудрыми из мудрых, что кобылу надо обходить спереди, а командира сзади…
Долго стоял Кирилл перед дилеммой – подчиниться приказу и униженно скоблить выстроенные в широкую шеренгу «толчки» или, махнув рукой, ожидать дальнейшее.
Кирилл уже знал, что в армии шутки со старшими по званию плохо кончаются, и он, с отвращением подняв швабру, попытался что-то убрать в порядком загаженном сортире.
Но тут к радости Назарова, несколько раз прохрипев, кончилась в трубах вода и солдат, отбросив швабру, с лёгким сердцем пошёл гулять по расположению части, знакомясь с местом своего нового пребывания.
Возле одной из казарм его встретили два, судя по виду, старослужащих солдата, два «старичка».
– Махнём не глядя! – сказал Кириллу один из них, потряс запястьем на котором зелёным светом мигнул циферблат наручных часов.
Назарову его оригинальные японские часы, приобретённые по случаю у базарного ханыги, теперь были нужны, как рыбе зонтик. «Сержант разбудит, как человеков» – совсем по Высоцкому.
– Давай! – заинтересовался Кирилл светящейся игрушкой.
В один момент обменялись «не глядя», пожали друг другу руки и разошлись.
Кирилл взглянул на новую штучку. Было ровно тридцать минут до отбоя, и он, бесцельно шатаясь, снова набрёл на ещё несколько старослужащих солдат, которые дружелюбно предложили обменять, что у кого в карманах.
