Русская миссия Антонио Поссевино - Федоров Михаил Иванович

Истома и Поплер тоже спешились и подбирали их, складывая в заплечные мешки, намереваясь вышелушить в ближайшей таверне, где они остановятся на ночлег. Шишек было много, их крупные чешуйки неплотно закрывали семена: сразу было видно, что орехи созрели и вполне готовы к тому, чтобы быть съеденными проголодавшимися путешественниками.

— Мы как белки сейчас, — улыбнулся Истома.

Поплер поддакнул. Обоих забавлял неожиданный сбор орехов, немного разнообразивший долгий и тяжёлый конный переход от Балтийского до Адриатического побережья. Вскоре заплечные мешки были плотно набиты шишками. Поплер, задрав голову, коротко свистнул и махнул рукой, призывая итальянца спускаться. За спиной раздался смех. По спине Истомы пробежал холодок. Смех был нехорошим, очень нехорошим. Короткий, гаденький, злобный. Он медленно обернулся и тут же пихнул локтем немца, который, кажется, то ли не расслышал смеха, то ли не обратил на него внимания.

Позади них стояли не меньше десяти вооружённых людей и насмешливо в упор разглядывали незадачливых сборщиков шишек. Одеты они были в самое разнообразное платье: кто в обычную крестьянскую одежду из некрашеного сукна, кто кутался в плотный шерстяной плащ, из-под полы которого выглядывало трико. Чуть впереди остальных стоял, очевидно, предводитель шайки, одетый как солдат и даже в панцире. Голову его прикрывал видавший виды помятый испанский шлем. Трое разбойников, что стояли возле него, держали в руках готовые к бою аркебузы с дымящимися фитилями.

Истома помрачнел: как же неосмотрительно он себя повёл! Проделать длинный многотрудный путь, с превеликим тщанием уходя от возможных опасностей, и настолько глупо попасться, когда до цели путешествия осталось совсем немного! Нет, никогда не надо считать, что опасность далеко. Лучше считать, что она близко, — целее будешь! Как же он так оплошал? Весь долгий путь сторожок в голове, который он включал каждый раз перед началом дневного перехода, позволял их маленькому отряду избегать нежелательных встреч, никогда прежде не давал сбоя, и вот вдруг!

Истома медленно, едва заметным движением потянулся к пистолетам. Не зря, ой не зря он с таким вниманием отнёсся к снаряжению своего отряд. У каждого было по два пистолета с колесцовыми замками, которым не требуется зажжённый фитиль и которые всегда готовы к стрельбе. И во время конного перехода хранились они не в седельных сумках, как у рейтар, а в специально пошитых кожаных кобурах, которые носили у пояса, — простых, но прочных. И не зря он каждое утро перед началом дневного перехода выковыривал шомполом из ствола старый пороховой заряд, забивал новый и заводил замок особым ключом. Потому что за время дневного пути порох в стволе вполне мог отсыреть, и тогда вместо выстрела могло получиться только "пш-ш-ш-ш" или вообще ничего. Вот и сегодня перед выездом из таверны в Тревизо он зарядил свои пистолеты и проследил, чтобы его спутники сделали то же самое. И сейчас, когда они, пешие, стояли перед разбойничьей шайкой, пистолеты оказались при них.

— Первую пулю — пищальникам, вторую — атаману, — негромко приказал он Поплеру.

Тот в ответ лишь негромко угукнул. Мол, и сам понимает, что сначала надо обезопасить себя от огневого боя. А что там дальше в сабельной схватке будет — ещё бог ведает.

Разбойники двинулись вперёд, заходя справа и слева, чтобы отрезать пути отступления. Поплер сделал шаг вперёд, выхватывая оружие. Раздался грохот. Над ружьями аркебузиров взлетели вверх клубы белого дыма. И одновременно с ними выстрелили Истома и Поплер, тут же доставая вторые пистолеты.

Предводитель разбойников, сражённый метким выстрелом, повалился на землю. Истома почувствовал, как его левый висок словно обдало ветром, даже волосы всколыхнулись, и тут же позади него послышался глухой стук. "Пуля в ствол попала, — мелькнуло в голове, — не надо давать им перезарядить пищали".

Выстрелы их пистолетов наповал сразили предводителя шайки и одного из аркебузиров. Двое других, не ожидавшие столь решительного отпора, с перепугу пальнули куда попало. Где-то в кроне пинии раздался короткий крик. "Кажется, его тоже задели", — подумал Истома. Он посмотрел влево, чтобы убедиться, что у Поплера всё в порядке. Но тот едва стоял: заряд из аркебузы с близкого расстояния попал ему в плечо, и левая рука теперь висела безжизненно, а второй пистолет, который он едва успел извлечь из кобуры, валялся на земле. Тёмная кровь падала на землю крупными частыми каплями. Поплер посмотрел на Истому мутным взглядом и осел, прислонившись спиной к стволу пинии. Вместе с кровью он быстро терял силы.

Двое оставшихся в живых аркебузиров поставили оружие на приклады и суетливо пытались засыпать в ствол порох. Делали они это неумело. Про себя Истома отметил, что заранее отмеренных порций пороха, как положено у воина перед боем, у них не было: выходит, надеялись, что больше одного выстрела не понадобиться. А навыка боевого нет — так откуда ж ему взяться, у разбойников-то? Для их работы другие навыки нужны.

Остальные разбойники, смущённые гибелью предводителя и одного из стрелков, застыли в нерешительности. Но отступать они явно не собирались. Они были настырными и понимали, что жертвам никуда не деться. А приученные к дальним переходам лошади, как и содержимое седельных сумок, станут их законной добычей. Да и оружие лишним не будет — эти рейтарские пистолеты и сабли здорово усилят боевую мощь шайки.

— Ты как там? — крикнул Истома вверх, направляя свой второй пистолет в сторону аркебузиров. — Ранен?

И тут же нажал курок. Пуля попала стрелку в плечо, и он, выронив оружие, с криком повалился на землю. Его рана была много тяжелее, чем у Поплера: кровь не капала, а била ключом. Раненый попытался перетянуть рану, но у него это не получилось. На помощь ему никто не спешил, и вскоре он затих. Истома поднял пистолет и снова крикнул, поднимая оброненный Поплером пистолет:

— Эй, слезай, мне одному не отбиться, а вдвоём — может быть.

И снова выстрелил. Второй стрелок, так и не успевший зарядить аркебузу, тоже повалился на землю. На этот раз Истома был точнее, и разбойник умер сразу: пуля попала ему в голову. Теперь оставалось надеяться, что больше никто из шайки не умеет обращаться с аркебузой. Только тогда у него появится крохотная, маленькая такая надежда выйти живым из этой схватки. Он вынул из ножен шамшир [11] — кривую персидскую саблю, чрезвычайно удобную для рубки, и ловко взмахнул ею, давая понять разбойникам, что клинком он владеет не хуже, чем пистолетом.

Позади него послышался мягкий удар и следом — какой-то неясный звук. Разбойники, стоявшие поодаль в нерешительности, загомонили и засмеялись, и Истома понял, что случилось что-то нехорошее. Обернувшись и бросив быстрый взгляд за спину, он увидел то, что подспудно ожидал увидеть и чего страшился. Паллавичино, пока разбойники отвлеклись на своих врагов, незаметно спрыгнул с пинии и пустился бежать. Движения его были быстрыми, из чего Шевригин сделал вывод, что тот не ранен, а вскрикнул в момент выстрела лишь от страха.

Да и бог бы с ним! Но теперь Истома остался один против семерых вооружённых людей, которые хотели его убить. Если они бросятся одновременно — это всё, смерть. Одного-двоих он успеет сразить. Может — троих. Но это — всё.

Он внимательно оглядел оставшихся: доспехов ни на ком из них не было, пятеро вооружены лишь длинными ножами. Ещё один со шпагой, и один сжимает в руках алебарду. Глядя, как они держат оружие, Истома решил, что алебардщик и шпажник владеют боевой снастью плохо, но то, как ловко поигрывают ножами остальные, ему сильно не понравилось. Конечно, человек, хорошо владеющий саблей, устоит против двух-трёх разбойников с ножами. Но вот когда один против семи… Да ещё эти шпажник с алебардщиком. Исход битвы казался предсказуемым. Истома встал спиной к стволу пинии. Теперь нападавшие не смогут зайти сзади. А ну, кто первый под сабельный удар? Он растянул губы в недоброй улыбке, похожей на оскал волка, обложенного охотниками по всем правилам загонной охоты и не желающего сдаваться даже перед лицом неминуемой смерти.