Мишель Моран - Последняя принцесса Индии
Раджа навещал супругу раз утром и два раза днем. Он настолько полюбил сына, что никто бы не удивился, если бы раджа брал Дамодара с собой каждый вечер в барадари. Когда затворничество рани закончилось, мы подумали, что она с прежним пылом займется всем тем, чем ей не дозволяли заниматься столь долго, но прошло еще несколько недель, прежде чем она вышла к нам в зал. Но даже тогда рани провела с нами совсем немного времени. Дамодара с ней не было. При ее приближении я низко поклонилась, однако рани уделила мне не больше внимания, чем другим дургаваси. Теперь в ее спальню допускались Кахини и Каши. Каши выбрали потому, что в своей семье она помогала воспитывать семь младших братьев и сестер.
В последний день января всех дургаваси пригласили в покои рани поглядеть на раджкумара.
– Клянусь, у него нос отца, – сказала Моти.
– А волосы – рани, – прибавила Хеера.
Мы смотрели на Каши. Она уже неоднократно видела раджкумара.
– Никогда прежде не видела более прекрасное дитя, – восторженно заявила она нам. – На его зачатие потребовалось девять лет. Отрадно, что боги благословили супружескую чету.
Кахини издала гортанный звук.
– Думаешь, она забеременела благодаря молитве?
– Кахини! Раджа – твой двоюродный брат! – рассердилась Хеера.
– От этого правда не перестает быть правдой, – возразила Кахини.
– Ну, лично мне все равно, что она пришла к супругу в мундире английского генерала, – заявила Моти. – Главное – у Джханси появился наследник престола.
Пока мы шли к покоям рани, я шепотом поинтересовалась у Джхалкари, с какой стати рани приходила к радже, переодевшись мужчиной. Она посмотрела на меня так, будто я поинтересовалась, почему люди не могут жить без воздуха.
– Разве ты до сих пор не поняла, Сита? Раджа испытывает страсть по отношению к мужчинам.
Мысль эта обескуражила меня. Прежде я о таком не слышала. Неужели всем, кроме меня, это известно?
– Ее Высочество готовы! – возвестила Сундари.
Рани похорошела еще больше. Одетая в ангаркху золотисто-кремовых тонов, с роскошными длинными волосами, волнами спадающими на плечи, и посверкивающим жемчужным ожерельем на шее, подаренным ей Гангадаром, она выглядела великолепно.
– Мои дургаваси! – воскликнула она, радуясь нашему приходу.
Мы обступили красно-золотистую плетеную детскую люльку. Раджкумара плотно запеленали. Видно было лишь личико младенца. У него были густые черные волосики и тонкий нос. Да, младенец был премиленьким. Каши сказала правду.
– Смотрите… он открыл глазки! – восторженно произнесла Хеера.
Мы все подались вперед, чтобы получше разглядеть малыша.
– Он не различает тех, кто стоит далеко, но, если приблизить к нему свое лицо, Дамодар вас увидит, – сказала рани.
– Не все сразу, – предупредила Каши. – Он может растеряться.
Мы выстроились в очередь и одна за другой подходили к люльке. Сейчас мы, индуисты, не так сильно верим в предначертание судьбы, которое зовется у нас кармой, но тогда, заглянув в люльку, я увидела, что Дамодар Рао улыбается мне. Вы, наверное, решите, что я все это придумала. Младенцы нечасто улыбаются в ответ даже собственным матерям, по крайней мере, пока им не исполнится шесть недель, но что было, то было.
– Вы это видели! – воскликнула рани, переводя взгляд на других дургаваси. – Он улыбнулся Сите!
– Возможно, он по ошибке принял ее за бханда, – предположила Кахини.
«Бханд» в переводе значит «шут».
– Прекрати, – одернула ее госпожа, а мне сказала: – Ты первая, кому он улыбнулся в ответ.
Рани задержала на мне пристальный взгляд, словно хотела разгадать мою тайну. Вот только меня случившееся изумило не в меньшей степени, чем рани. Я ничего такого, чего не делали другие дургаваси, не сделала. Возможно, в моей прошлой жизни что-то послужило причиной выпавшей на мою долю удачи.
– Со временем я хочу, чтобы Дамодар понимал по-английски, – сказала она мне. – Будешь приходить по вечерам с ним разговаривать?
– Это будет большая честь для меня, Ваше Высочество, – быстро ответила я.
– Когда другие дургаваси уйдут, останься.
Женщины пробыли в покоях рани еще час. Они ворковали с раджкумаром и болтали с рани… А потом Сундари объявила, что все, за исключением меня, должны вернуться в зал.
– Я с удовольствием останусь, если такова будет ваша воля, – тотчас же произнесла Кахини.
– Не думаю, что в этом есть необходимость. Уверена, что раджа вскоре за тобой пришлет. Я слышала, он ставит очередную пьесу, – заявила рани.
– «Свадьбу Ситы», – подтвердила Кахини. – Ее будут играть перед раджей Сангли. Ее написал Вишнудас Бхаве[87]. Гангадар нанял его, чтобы он написал что-нибудь новенькое и поставил пьесу в Джханси. Гангадар платит вдвое больше того, что платили ему в Сангли. Такие таланты, как Вишнудас Бхаве, на меньшее не соглашаются.
Я видела раздражение, промелькнувшее на лице рани.
– Можешь идти, – произнесла она.
Кахини выскользнула за дверь. Некоторое время рани хранила молчание, а я неподвижно стояла над люлькой раджкумара. Потом она указала на подушку у кровати. Я уселась.
– Сита, я очень на тебя сердилась в течение нескольких минувших недель.
– Ваше Высочество! Я…
Рани подняла руку. Я умолкла.
– Бывают моменты, когда я предпочла бы, чтобы ты сидела и внимательно меня слушала.
Щеки мои залились румянцем. Я опустила голову.
– Извините.
– Я знаю, что ты честна, причем иногда себе во вред, но ты должна понять, что Кахини – член семьи. Временами она может быть несносной и высокомерной, но…
А еще эгоистичная и злобная.
– …но она оказывает мне большую услугу. Ты должна понимать, что раджа не приходил ко мне в спальню…
Я не смела взглянуть ей в глаза, поэтому пробормотала, глядя на собственные колени:
– Да.
– Кахини была одной из тех, кто предложил, чтобы я пошла к нему…
Она посмотрела на Дамодара, лежащего в своей люльке. Темные ресницы мягко оттеняли пухлость щечек. Идеальный малыш.
– Ночью я ношу его на руках, укачиваю перед сном, пою колыбельную, ощущаю его тяжесть на своей груди, когда кормлю… Он – величайшее благословение моей жизни. Без помощи Кахини его не было бы на свете…
То, что я тогда почувствовала, было сравнимо разве что с ощущением девушки, которая узнает, что тот, за кого она собиралась выйти замуж, предпочел ей другую, ту, что обладает большей красотой и очарованием, чем она. Что бы я ни сделала ради рани, оно не сможет сравниться с той услугой, которую оказала ей Кахини.
– Я хочу, чтобы ты пошла сегодня в театр. Раджа не рассказывает мне, сколько он тратит на свои пьесы. Я хочу знать, сколько платят Вишнудасу Бхаве и как долго он собирается пробыть в Джханси.
Я стояла и смотрела на рани, не понимая, как смогу выполнить ее поручение.
– Мой муж не умеет держать все в своем животе, – сказала рани. В Индии это выражение означает, что человек не умеет держать свои мысли при себе. – Мне надо знать это, Сита. Если казна опустеет, наши отношения с британцами изменятся. Мы и так уже по горло сыты их участием в наших делах. – Она посмотрела на Дамодара. – Однажды он унаследует это княжество, если, конечно, к этому времени от его наследства что-то останется.
Я не стану притворяться, будто бы не нервничала, когда пришло время готовиться к отходу ко сну. От меня ожидалось, что я надену свежую ангаркху и направлюсь к барадари раджи. Рани поручила двум своих людям провести меня к месту назначения, когда станет совсем темно. Втайне я надеялась, что одним из моих сопровождающих будет Арджун, хотя вслух я бы ни за что не высказала эту свою надежду. Я дождалась, когда Кахини уйдет, а затем переоделась в лавандового цвета чуридары и фиолетовый плащ из плотного сукна с капюшоном. Когда Джхалкари увидела, что я делаю, она удивленно приподняла брови:
– Поручение рани или раджи?
Другие женщины ждали, что я отвечу.
– Обоих, – ответила я, поскольку, что бы я ни сказала, Кахини все равно узнает.
Наверняка Джхалкари не поверила мне, но она ничего больше не спросила. Я пристегнула кобуру и вышла из дургаваса. Снаружи в ярком свете луны я увидела двух мужчин, ожидавших моего появления. В холодном ночном воздухе было видно, как белесые облачка поднимаются от их ртов. Одним из провожатых оказался Арджун.
– Следовательно, вы решили пойти по стопам Кахини, – бросил реплику Арджун, когда мы тронулись в путь.
– Я бы так не сказала.
– Кахини – единственная из дургаваси, кого приглашают присутствовать на репетициях раджи.
– Я не считаю это приглашением. Раджа думает, что я могу внести свой вклад в его выступления, но, боюсь, вскоре он поймет, что ошибся.
– Не уверен. Мне кажется, что вы способны внести намного больше в жизнь людей, чем вам кажется.
Я посмотрела на Арджуна, но даже в свете полной луны выражение его лица трудно было разглядеть, поэтому я сменила тему разговора.
