Ступников Юрьевич - Всё к лучшему
Поскольку у него не было названия, а я все-таки отвлекся от срочных переводов халтуры для местной русской газеты, то обозлился и шлепнул вместо заголовка простое человеческое «Х-Й» из трех букв. Вот этот шедевр:
Кто может знать, что в мыслях
У глупца?
И у кого мы сами на примете?
«Как все-таки прекрасно жить на свете», -
Подумал окунь,
Глядя
На живца.
И отправил, и забыл. Через месяц почта принесла новое письмо от устроителей конкурса. Оно было напечатано на прекрасной бумаге с золотыми буквами, а моя фамилия набрана готическим шрифтом.
В письме сообщалось, что мое стихотворение под названием «Х-Й» произвело оглушительное впечатление на англоязычную публику и было признано одним из лучших в числе присланных. А посему я попадаю в число финалистов конкурса и мой почти гениальный «Х-Й» отобран в «Антологию лучшей мировой поэзии ХХ века» И меня вскоре ожидают еще более приятные новости.
Не прошло и недели, как я получил третье письмо, состоящее из двух листочков. Один – самая настоящая грамота. Что-то вроде «Победителю конкурса «Великий поэт нашего столетия».
На другом мне предлагалось приобрести «Антологию…» с моим напечатанным шедевром «Х-Й».
Фолиант на прекрасной бумаге и в шикарной суперобложке, как и подобает для великих, стоил тридцать долларов. Если же я, разумеется, захочу приобрести два, три и более экземпляров для родственников, друзей, начальников, сослуживцев, друзей и подруг, то предоставляется скидка. Выкупай хоть тысячу экземпляров – все твое.
Я не сомневался в том, что книгу напечатают и пришлют – это была гениальная честная идея хорошего заработка и одновременно радости для тысяч честолюбивых авторов и их многочисленных родственников.
Но ничего не ответил и оставил фирму – устроителей конкурса – со своим «Х-Й»-ем. Не до них – надо было платить по текущим счетам…
Но не тут-то было. Ребята оказались хваткими и действительно с размахом. После повторного напоминания о возможности выкупить фолиант с моим восьмистрочным шедевром я получил приглашение принять участие… во Всемирном конгрессе лучших поэтов нашего века.
Живущих, естественно.
Конкурс предполагался не где-нибудь, а в Лас-Вегасе. На неделю пребывания поэтам предлагались со значительной скидкой туристические пакеты, включающие перелет, устройство в многозвездочной гостинице и что-то там льготное при первом походе в казино.
Не исключено, напоминали мне, что ваше замечательное стихотворение «Х-Й» может получить на конгрессе призовое место, а это значит от пятнадцати тысяч долларов и меньше. Но все равно много.
– Еще бы, – скромно подумал я. – Там ведь никто, кроме меня, не понимает по-русски.
И не отозвался. И не получил премию, и не приобрел антологию. Тридцать долларов показались мне слишком мелкой ценой за славу такого великого поэта нашей эпохи, как я.
И мне удалось их скромно пропить за полученный (и, к сожалению, утерянный в переездах по странам) золотой сертификат с приятелями из бара поэтов-авангардистов в Гринвич-Виллидже, что в даун-тауне Манхеттена.
Через какое-то время, уже забыв о поэзии и благополучно избавившись от советского комплекса полноценности на двух работах, не считая случайных заработков, я увидел в «Новом русском слове» платное объявление. Большое такое и в рамочке.
«Вся дружная и многочисленная семья Хавкиных, – было написано там, – поздравляет Мишеньку с победой в финале на звание лучших поэтов нашего века…». И дальше: мол, гордимся и так держать.
Трудно представить, сколько экземпляров «Антологии…» скупили родственники безымянного для поэзии Миши Хавкина, радость за которого переполняет и мое сердце. Всегда приятно сознавать, что в мире великих, пусть даже и поэтов, есть еще кто-то глупее тебя…
P.S. Предлагаю заинтересованному лицу любой национальности, но при деньгах, войти со мной в долю по подготовке уникального в мировой практике издания «Поэзия ведущих бизнесменов современности» с указанием адресов их фирм, реквизитов и факсов. В особых случаях анонимно предоставляется поэт с оплатой по договоренности. Тайна авторства гарантируется. Тираж неограничен. Акция будет проходить под девизом «Пора кончать. Дадим элите интеллектуальное обеспечение». Сегодня каждый бизнесмен может быть поэтом, если у него есть достаточно средств им стать. Предложения и конверты присылать на домашний адрес Александру Ступникову, сертифицированному лучшему поэту ХХ века.
С «Х…»-ем.
НОВЫЙ АМЕРИКАНЕЦ
Мы столкнулись с Довлатовым на Бродвее, у входа в офис.
– Как? – спросил он.
И я был благодарен ему за это.
– Да никак…
– Пойди к Гендлеру (шеф бюро радио «Свобода в Нью-Йорке»).
– Был уже.
Он отчаянно махнул рукой и проскользнул, как бы боком. Хотя был большой и высокий.
Ему уже было куда идти. И даже – к кому возвращаться.
Семь лет в стране – ты уже не новый американец. Формально.
А на самом деле… Музей современного русского искусства в изгнании умещался в одной, но большой комнате на третьем этаже здания, где располагалась организация под ужасающим названием «Комитет абсорбции советских эмигрантов».
В городе Джерси-Сити, что как раз напротив даун-тауна Манхеттена, прямо через Гудзон.
Как помощнику директора, мне вменялось курировать и музей со всеми его выставками, технические вопросы издательства «Третья волна» и готовить журнал под названием «Новый американец». Еще точнее, вторую половину журнала – на русском языке.
Англоязычную делал Боб, хотя его звали совсем не Роберт. Он появился неизвестно откуда. Как и я. И пропал неизвестно куда. Что тоже обычно, если человек живет своей жизнью. И кормится ею же. Без подпитки извне.
Название «Новый американец» и сам журнал вышли из еженедельного издания, которое здесь же раньше, в начале восьмидесятых годов, делал Сергей Довлатов.
Так положено считать. Глотать легенды. И пересказывать. И даже чавкать.
В рамках вечно русского мифа об успешности, где у счастливчиков судьбы или таланта все всегда хорошо, а обстоятельства складываются в удобный для их жизни механизм, как детали часов или автомата Калашникова.
Но, если по правде, то все было гораздо сложнее, грустнее и жизненней.
«Новый американец» создали в 1980 году несколько журналистов. Они хотели иметь свое детище, как «Панорама» Александра Половца в Лос-Анджелесе. С авторской колонкой, публицистикой и литературой. И все – настоящее, оригинальное. От информации до аналитики или авторских статей.
Солидное издание не занимается перепечатками. Все они рвались работать, но при этом еще уважать себя и свое дело.
Для них это был выход – работать на себя. Другого пути просто не было.
На факультеты славистики Америки брали немногих. Да и то, как правило, «визитинг профессор». На какой-то спецкурс. По краткосрочному контракту.
Для русских журналистов, публицистов и писателей на всем Западном побережье США реальны были только бюро радио «Свобода», «Голос Америки» и старейшая эмигрантская газета в Нью-Йорке.
Тесная – как свобода выбирать. И это на всех и про всех…
Тогда, на гребне «Третьей волны» 1978-1979 годов, до ввода советских войск в Афганистан, в США приехало довольно много эмигрантов. А выходила фактически одна газета – «Новое русское слово», ежедневная, но серьезная, до сухости по рту.
Народу уже требовалось что-то попроще. И еще – для разнообразия.
Но, если честно, не в народе дело. Ему выживать надо. Язык хватать, переучиваться, зарабатывать, учиться экономить, изучать свои счета и вырезать из бесплатных приложений рекламки со скидками на продукты в супермаркетах. На досуге можно и о политике поговорить. Или о родне.
Другое дело, что тогда приехало относительно много интеллигенции. Творческой. Любопытной. Грамотной. Все-таки из Советского Союза. Со своими представлениями, самоуважением, мессианствами, амбициями.
Им здесь никто не мешал. Но никто и не слышал. Давали работать – на то она и свобода. Но не работу.
Иными словами, для журналистов, даже преуспевших еще вчера, не говоря уже о писателях, мест не было. А новые без денег не создашь. В Америке-то, оказывается, все, главным образом, на английском. И местных авторов достаточно.
Вот и вышло, что напечататься можно. И даже издать книгу можно. Но без или почти без оплаты.
Короче, пиши – не хочу.
Работа, конечно же, была, но на прокорм. Поэтому один из основателей «Нового американца» стал поначалу, по новой профессии, лифтером. Другие – кто где, на подхвате. Или просто на социальном пособии, но с подработкой за наличные. Ничего страшного, если ты здесь живешь или не рассказываешь об этом русским. Что тогда – что сегодня.
Перипетии судьбы в западном мире не страшны. Они не отталкивают окружающих. Потому что жизнь здесь – это процесс для тех, кто плывет. Как правило, в несильный, но перманентный шторм. Вверх-вниз.
