Золото Кёльна - Шир Петра

— Попытайся еще раз, и я отправлю тебя к Создателю, сукин ты сын, — рявкнул ван Клеве.

— Госпожа, госпожа, вы в порядке? Боже мой, я не должен был вас оставлять одну!

Совершенно запыхавшись, Зимон прорвался сквозь толпу и встал перед Алейдис, закрыв ее массивным телом. За ним следовали два стражника. Они несли кандалы и железные цепи. Когда они увидели, что происходит, один из них развернулся и побежал назад тем же путем, которым пришел. Видимо, за подкреплением.

— Надень кандалы на ткача, — приказал ван Клеве, не отводя взгляда от слуги, которого держал на острие короткого меча. Приказ был немедленно исполнен. После чего стражник встал рядом с ван Клеве и тоже достал меч. Несколько человек поспешно удалились. Их примеру последовали и остальные, когда отряд городской гвардии, свернув с Юденгассе, показался на Обермарспфортенгассе. Затаив дыхание, Алейдис наблюдала, как пятерых или шестерых зачинщиков схватили и, подгоняя пинками и тычками в спину, увели прочь. Короткий меч полномочного судьи с шорохом вернулся в ножны.

— Черт возьми! — Медленно повернувшись к ней, ван Клеве внимательно осмотрел ее с головы до ног. — Вы в порядке.

Это было скорее утверждением, чем вопросом, поэтому Алейдис не стала отвечать.

— Зимон, отведи госпожу домой кратчайшим путем.

— Да, господин, конечно.

Зимон энергично затряс головой. Его лицо выражало ужас и в то же время вину. Видимо, он все еще считал, что подвел Алейдис.

— Простите меня, госпожа. Я не должен был уходить.

В его тонком голоске слышалась дрожь.

—  Все в порядке, Зимон, ничего страшного.

Она положила ладонь на мускулистую руку верного слуги. Успокоив Зимона, она сама, наконец, пришла в себя.

— Но все могло бы закончиться скверно, если бы господин полномочный судья не так мастерски владел мечом.

Зимон был впечатлен силой и выдержкой ван Клеве. И Алейдис могла его понять. Она и подумать не могла, что Винценц ван Клеве сможет в одиночку справиться с превосходящими силами нападавших. Впервые она порадовалась внушительной внешности этого человека и его зловещей харизме, которая становилась еще более пугающей, когда он был в гневе.

Она еще раз сжала руку Зимона.

— Ты все сделал правильно. Никто не мог знать, что здесь соберется толпа.

Она повернулась к ван Клеве, который наблюдал за тем, как солдаты уводят задержанных по Юденгассе.

— Кто это был, этот ткач? Что он имел в виду, говоря, что Николаи забрал у него все?

— Хиннрих Лейневебер, — ответил он, глядя исподлобья. — Николаи выдал ему заем, который он не смог вернуть. Поэтому ваш муж конфисковал у него ткацкие станки и другое движимое имущество. Когда этого оказалось недостаточно для погашения долга, он, вероятно, забрал также дом и выставил семью на улицу. Семья уехала в Бонн, а сам Хиннрих уже больше недели торчит здесь, в Кельне.

Алейдис снова потерла ушиб на плече.

— Мог ли он убить Николаи?

— Мочь-то мог, — скривил рот судья. — Разозлился он не на шутку.

— Но вы не думаете, что это его рук дело?

— Я как раз собираюсь это выяснить.

— Каким образом?

Алейдис озабоченно посмотрела туда, куда несколько минут назад промаршировала городская стража, уводя арестованных.

— Ступайте домой, госпожа Алейдис.

Судья неожиданно поднял руку и коснулся ее левой скулы. Когда он отнял ладонь, на пальцах остались уже почти засохшие комочки грязи. Она от неожиданности отпрянула и сама схватилась за скулу. В кожу точно вонзились сотни маленьких иголочек, а сердце снова забилось быстрей, но то, что она чувствовала на этот раз, не имело ничего общего с паникой, которая охватила ее ранее. Впрочем, это чувство было не менее пугающим. Ван Клеве еще раз осмотрел ее с головы до ног.

— Мы поговорим об этом завтра. Займитесь своими делами. Кроме того, к вам сегодня придут шеффены, чтобы допросить всех домашних.

Она вымученно кивнула.

— Я могу вернуть ему деньги. Ткачу, я имею ввиду.

— Нет, — отрезал ван Клеве, сердито покачав головой, — вы этого не сделаете.

— Но...

— Ступайте, госпожа Алейдис.

Он решительно провел рукой по волосам.

— Я сопровожу вас до дома. Идемте.

Он махнул рукой Зимону, чтобы тот шел вперед. Алейдис судорожно вздохнула.

— Вам не нужно этого делать, господин ван Клеве. Зимон меня защитит.

Полномочный судья ничего не ответил, а просто зашагал рядом с ней.

Когда они дошли до дома на Глокенгассе, он подождал, пока она отопрет дверь, затем молча повернулся и исчез.

— Госпожа Алейдис? Госпожа? Вы здесь?

Громко топая башмаками, Ирмель поднялась по лестнице на верхний этаж.

— Представляете, лиса утащила курицу. Средь бела дня! Что мы будем делать?

Алейдис затянула шнуровку серого платья и завязала ее, затем взяла испачканное сюрко и сунула его в руки горничной> чья голова как раз кстати возникла из-за полуоткрытой двери.

— Отнеси это вниз вместе с другими вещами, которые мы в пятницу отправим прачке.

— Да, госпожа.

Ирмель недоуменно посмотрела на сюрко.

— А как же курица? Лиса украла ее и, вероятно, уже съела, а я заметила это слишком поздно, потому что Руфуса здесь больше нет. Он бы прогнал лису, госпожа. Нам нужен новый Руфус. Новая сторожевая собака, я имею в виду.

Вздохнув, Алейдис последовала за служанкой на первый этаж.

— Я поспрашиваю, нет ли у кого щенков на раздачу.

— Но курица! Она была одной из лучших. Каждый день несла по яйцу!

— Ну, тут уж ничего не поделаешь, Ирмель. Тебе просто придется чуть чаще выходить во двор и приглядывать за всеми.

— Эльз говорит, что нас преследуют несчастья, потому что Марлейн считала сорок. Сначала господин Николаи, — Ирмель спешно перекрестилась, — потом Руфус, а теперь еще и наша лучшая курица. И там было четыре сороки, так что нас ждет еще одна смерть, и я даже не хочу знать, кто это будет, потому что…

— Я тоже ничего не хочу об этом знать! — раздраженно воскликнула Алейдис. — Какая чушь, Ирмель! Пара сорок довели нашего дворового пса до смерти от старости и науськали лису украсть у нас курицу.

Ирмель побледнела.

— Но Эльз сказала, что господин Николаи…

— Сороки тут тоже ни при чем. Поэтому хватит разносить всякие небылицы, и лучше собери яйца, которые снесли сегодня те четырнадцать кур, которые у нас еще остались. Или ты хочешь, чтобы их украла куница?

— Нет, конечно, нет. Уже бегу.

Служанка резко повернулась и вышла.

Алейдис со вздохом закатила глаза. Через несколько мгновений Ирмель вернулась и скрылась на кухне.

— Забыла корзинку для яиц, — объяснила она, пробежав мимо Алейдис.

Дверь черного хода захлопнулась за ней.

— Госпожа, два шеффена пришли в меняльную контору и хотят поговорить с вами, — сообщила Герлин, возникнув в дверях парадных покоев. Она закатала рукава платья выше локтей, на ее коричневой юбке темнели пятна воды.

— Спасибо, Герлин, — сказала Алейдис и направилась к двери. — А что это ты вся какая-то мокрая?

Герлин взглянула на забрызганный подол.

— Ах, это! Мы с девочками моем окна, как вы приказали.

Удивившись, Алейдис остановилась.

— Когда я это приказала?

— Так как же, на прошлой неделе. Разве вы не помните? Вы сказали мне, что как выдастся свободный час, помыть окна. Но потом были похороны и все такое, времени не было. Но сейчас…

— Понятно.

Алейдис не помнила, чтобы давала служанке такие распоряжения.

— Ладно, иди домывай.

— Мы немного поплескались.

— Да я вижу.

— Вы сердитесь из-за этого?

Алейдис пожала плечами.

— Не переусердствуйте там.

В конторе она застала шеффенов Рихвина ван Кнейярта и Иоганна Хюсселя. Оба стояли и увлеченно болтали с подмастерьями. Увидев их вчетвером, Алейдис резко остановилась. Только сейчас она задумалась о том, что эти двое — отцы ее учеников. Впервые в ее голове возникло неприятное подозрение: не связано ли как-то то, что Николаи взял сыновей шеффенов себе в подмастерья, с его незаконными делишками? До сих пор она всегда думала, что Хюссель и ван Кнейярт были просто добрыми друзьями ее мужа. Но что, если она ошиблась? Что, если и здесь скрывается какое-то обстоятельство, к которому она непричастна, но которое могут поставить ей в вину?