Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
Такой марш армия совершала впервые. «Не поймешь, то ли на войну идем, то ли всем миром монастырь строить,[80] — жаловались некоторые. — Ладно бы эти шесты, но ведь еще и мотки веревки». Процессия действительно выглядела довольно странно.
— Видать, здорово наш господин изволит бояться конницы Такэда, — переговаривались за спиной Нобунага воины, уставшие тащить длинные палки.
Армия с шестами и веревками выступила без особого воодушевления, но, уже начав двигаться, довольно скоро — к вечеру четырнадцатого числа — подошла к Окадзаки. Однако далее войска продвигаться не стали, а дня на четыре остановились. Солдаты тем временем учились делать изгородь из принесенных с собой шестов и веревок. Они собирали ее и вновь разрушали. Разрушали и вновь собирали. Делать изгородь можно было по-разному, и к концу четвертого дня внутри каждого отряда было устроено состязание — кто сноровистее возведет свою часть изгороди.
Стрелки же каждый день набирались мастерства. Шли дожди, стрелять по-настоящему было невозможно, так что главный упор был сделан на учения. В течение этих четырех дней прибыло подкрепление стрелков, также ружья и запасы пороха, — все это Нобумори затребовал из столицы и прилегающих к ней областей.
Несмотря на понукания со стороны Токугава Иэясу, Нобунага только посматривал в небо и не двигался с места.
Семнадцатого числа дождь наконец на время прекратился. Нобунага спросил Хиратэ Сакёноскэ, что тот думает о погоде.
— По-моему, сейчас самое время выступать. А когда прибудете на поле сражения, самое важное — построить изгородь. Дождь, вероятно, продлится еще дня два-три.
Армия Нобунага двинулась к Сидарано восемнадцатого числа. Нобунага сперва устроил временную ставку на горе Гокуракудзи-сан, а когда вдоль реки Рэнко-гава была возведена изгородь, ставку перенесли на гору Дандзёсан, на одну линию со ставкой Иэясу на горе Такамацу, прямо напротив ставки их противника — Такэда Кацуёри.
С тех пор как армия Нобунага выступила в поход, то есть с тринадцатого числа, Кацуёри регулярно поступали донесения о ее передвижениях. Он немало позабавился, когда ему доложили о странном шествии солдат и офицеров с кольями и веревками. Ему очень хотелось увидеть лицо Нобунага, напуганного конницей врага. До Такэда дошли слухи, что многие из воинов Нобунага недовольны тем, что он заставил их нести такую ношу.
— Вот ведь как он боится моей конницы! — сказал Кацуёри, обращаясь к Ямагата Масакагэ.
— Потому и вооружен тремя тысячами ружей, что боится наших коней. Однако такая возня обычно ему не свойственна, и это меня тревожит. Не задумал ли чего наш враг? — Старший военачальник Ямагата Масакагэ то и дело отправлял людей в разведку и знал все о передвижениях и привалах объединенной армии Ода и Токугава. Когда он понял, что десять тысяч воинов Токугава вместе с тридцатью тысячами Ода составят сорок тысяч, Ямагата стал просить Такэда отступить:
— Давайте эту забаву — взятие крепости Нагасино — отложим на потом. А в настоящий момент лучшей тактикой будет отвести наши силы.
Однако Кацуёри его не слушал. Не только Ямагата Масакагэ, но и Хара Масатанэ, Найто Масатоё, Обата Нобусада, Итидзё Нобутацу, Цутия Масацугу, Баба Нобухару, — все его военачальники в один голос твердили, что о решающем сражении нечего и думать, но Кацуёри настоял на своем и на отступление не согласился. Им владело желание раздавить копытами своих коней ставку Нобунага и Иэясу. Наступило восемнадцатое число, солдаты Нобунага и Токугава продвинулись к берегу реки Рэнко-гава и принялись ладить изгородь. Примерно в то же самое время Ямагата Масакагэ предложил Кацуёри начать решающий бой:
— Если нападать, то сейчас, пока изгородь еще не возведена. К тому же, во время дождя, вражеские ружья будут бездействовать. Так что стрелковый отряд в три тысячи ружей можно не принимать в расчет.
Однако Кацуёри покачал головой.
— В такой дождь ездить верхом невозможно. Подождем, пока прояснится, и покончим с ними.
И Кацуёри не сдвинулся с места. Дождь шел восемнадцатого и девятнадцатого. Тем временем изгородь была достроена. Наступило двадцатое, и во второй половине дня дождь перестал. Нобунага вызвал Хиратэ Сакёноскэ, чтобы узнать о погоде на завтрашний день:
— Ну, что? Это и есть тот «теплый просвет», о котором ты говорил?
— Точно я смогу сказать только ближе к вечеру, поэтому нижайше прошу немного подождать.
Сакёноскэ вышел на улицу и огляделся. На горе Дандзёсан, где стояло войско Нобунага, и на горе Такамацу, где была ставка Иэясу, не ощущалось ни малейшего дуновения, даже военные вымпелы повисли. Сакёноскэ долго сидел не двигаясь. Солнце понемногу начало склоняться к западу, наконец подул ветер, которого он ожидал. Ветер был западный. Флаги объединенной армии Нобунага и Токугава разом взметнулись в сторону армии Такэда.
— Да, мы действительно вступили в период «теплого просвета». Пока ветер попутный, хорошая погода будет продолжаться. Вероятно, сегодня к ночи тучи рассеются, завтра будет солнечно.
Услышав эти слова, Нобунага кивнул и тут же послал нарочного на гору Такамацу, к Иэясу, с распоряжением, чтобы к нему явился Сакаи Тадацугу, а также приказал силами стрелкового отряда произвести обстрел ставки Такэда Нобудзанэ, расположенной к востоку от крепости Нагасино, на горе Тоби-но-су. Ночной штурмовой отряд выступил из лагеря на горе Такамацу часов в восемь, прошел два с половиной ри по горным тропам и на рассвете атаковал крепость Тоби-но-су.
Двадцать третьего дня 5-й луны 3-го года Тэнсё (1576 г.) Такэда Кацуёри, заснувший прямо на складном стуле, был разбужен на рассвете ружейными выстрелами. Вскоре над крепостью Тоби-но-су взвилось пламя.
— Это коварная уловка врага. Он хочет, чтобы мы переключили внимание на крепость Тоби-но-су, но мы не поддадимся на обман. Наша цель — Ода Нобунага и Токугава Иэясу, и сегодня мы покажем им всю мощь нашей конницы.
Кацуёри решил дать бой.
Решив не поддаваться на обман, Кацуёри тем не менее уже попался в расставленные ему силки. Небо было ясное, дул изрядный ветер, стало довольно прохладно.
Бой начал первый отряд Ямагата Масакагэ. Конница Такэда направилась было к изгороди, однако одним махом преодолеть ее не удалось, и кони встали. В этот момент начался обстрел. Несмотря на огонь, войско Такэда сделало несколько попыток прорваться. Согнувшись в седлах так, что прикрепленные к спинам флажки легли почти горизонтально, с длинными пиками в руках, всё прибывающие и прибывающие конники Такэда один за другим валились в канаву перед забором.
Сражение окончилось полной победой объединенной армии Ода и Токугава. Все те военачальники, что некогда были союзниками Такэда Сингэн, погибли в этом бою, армия клана Такэда была полностью разгромлена.
5Во 2-ю луну 10-го года Тэнсё Нобунага, желая добить войска Такэда, уже и без того ослабленные, вторгся на территорию его клана сразу с трех сторон — через области Кисо, Ина, Хида; одновременно с этим Иэясу проник на землю Каи через Суруга, а Ходзё — через Канто-гути. Все крепости Такэда практически уже не могли сопротивляться и сдались объединенной армии. Вассалов Кацуёри и его сына Нобукацу предали их вассалы, которые тут же перестали им повиноваться, и в 11-й день 3-й луны в Тано, у подножия горы Тэммоку-сан, настигнутые солдатами Нобунага, отец и сын покончили с собой, зарезавшись мечами.
Нобунага на этом не остановился; когда к нему с просьбой о мире явились главные советники клана Такэда, все они были убиты. Из военачальников Такэда прощение получили только те двое, кто тайно сносился с Нобунага, — Анаяма Байсэцу и Кисо Ёсимаса. Даже несмышленые младенцы подлежали казни, если они были связаны кровными узами с кланом Такэда. Бывало, что совсем неизвестных людей убивали без зазрения совести, просто потому, что они подвернулись под руку. Среди тех, кто сдался войскам Нобунага и надеялся на помилование, многие поняли, что будут казнены, и попытались бежать, но были убиты за попытку побега, а потом жертвами пали и те, кто были свидетелями этой попытки и не донесли о ней.
Убийства такого рода продолжались довольно долго. Наблюдая за этими жестокими расправами, Нобунага поднимал заздравный кубок.
Четырнадцатого дня 3-й луны головы Кацуёри и Нобукацу были доставлены самому Нобунага в Намиаи.
— Скотина! — выругался Нобунага, глядя на голову Кацуёри, но, видно, этого ему было мало, и он встал, чтобы пнуть голову ногой.
— Господин, вы собираетесь причинить вред мертвецу? — остановил его не кто иной, как Хиратэ Сакёноскэ.
— Кажется, ты не прочь, Сакёноскэ, взрезать себе живот, подобно брату твоему Киёхидэ?
Эти вырвавшиеся слова застряли у него в горле, он тут же замолчал и вышел, но из слов его было понятно, что речь идет об отчаянной смерти старшего брата Сакёноскэ «ради исправления» его питомца.
