Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

Помещение кофейни было маленьким, двери его выходили на квартал Хусейна. Столики были расставлены по обеим сторонам длинного коридора, который заканчивался деревянным балконом, что выходил на новый квартал Хан аль-Халили.

Друзья сели в правом углу балкона, попивая чай и куря кальян по кругу. Исмаил Латиф сказал:

— Мне дали время всё подготовить, после чего я уезжаю…

Камаль с сожалением спросил его:

— Тебя не будет с нами три года?

— Да, эта авантюра необходима. Огромное жалованье, которое я не могу и представить себе получить когда-нибудь здесь. Да и к тому же, Ирак — арабская страна, не очень-то отличающаяся от Египта…

«После него я останусь один. Он не был мне духовным другом, но был другом на всю жизнь».

Рияд Калдас засмеялся и спросил:

— Ираку не нужны переводчики?

Камаль спросил его:

— А ты бы уехал, если бы тебе тоже представился случай, как и Исмаилу?

— Если бы это случилось в прошлом, то да, однако уж точно не сегодня…

— А в чём разница между тогда и сейчас?

Рияд Калдас засмеялся:

— Для тебя ни в чём, а для меня — это всё. По-видимому, вскоре я присоединюсь к кругу женатых!

Камаль удивился этой новости, упавшей на него, как снег на голову без всякого вступления. Его объяла непостижимая тревога:

— Правда?! Ты раньше не говорил об этом!

— Да, верно. Это случилось внезапно. На последней нашей встрече это даже не приходило мне в голову!

Исмаил Латиф торжествующе засмеялся. Камаль же, пытаясь изобразить улыбку, спросил:

— Как так?

— Как?! Как случается почти каждый день. Одна учительница пришла навестить своего брата в бюро переводов и понравилась мне. Я же прозондировал почву и обнаружил, что ко мне относятся благосклонно…

Беря из рук Камаля кальянную трубку, Исмаил со смехом сказал:

— Интересно, а когда этот вот, — он указал на Камаля, — прозондирует почву?

Исмаил никогда не упускал свой шанс, чтобы поднять эту устаревшую тему. Но было тут и нечто более важное. Все его женатые друзья говорили, что брак это «клетка». Весьма вероятно, что Рияда, — если тот женится, конечно, — он будет видеть очень и очень редко, и тот может измениться и стать своего рода другом по переписке. Он был утончённым и кротким, а как легко обидеть такого! Но как же теперь он сможет жить без него? Если брак сделает из него нового человека, такого, как Исмаил, то прощай тогда многие удовольствия! Он спросил его:

— Когда ты женишься?

— Скорее всего, следующей зимой.

Казалось, что Камалю просто суждено постоянно терять друзей по духу:

— Тогда ты станешь уже другим Риядом Калдасом!

— Почему?!.. Ты слишком фантазируешь…

Пряча своё волнение за маской улыбки, он сказал:

— Фантазирую?! Сегодня Рияд — это человек, дух которого не насытишь ничем, при том, что карман его рад даже пустоте, но после брака его карман будет голодным всегда, и у него не найдётся возможности удовлетворить ещё и дух…

— Что за едкая нападка на брак! Я не согласен с этим…

— Как и Исмаил, что вынужден перебраться в Ирак. Я не высмеиваю это решение, оно вполне естественное, даже более того — героическое. Но в то же время оно отвратительно. Представь себе, что ты до самых кончиков ушей погрузишься в бытовые хлопоты, и будешь думать только о хлебе насущном и считать своё время в пиастрах и миллимах. Поэтика жизни превратится в пустую потерю времени!

Рияд индифферентно заметил:

— Фантазии вызывают страх!

Исмаил Латиф сказал:

— О, если бы ты только знал, что такое быть мужем и отцом! Даже сегодня ты так и не познал всей правды жизни…

Мнение его было недалеко от истины. И если это так и есть на самом деле, то жизнь его была глупой трагедией. Но что такое счастье? И чего конкретно он желает? Тем не менее, сейчас его по-настоящему огорчало только одно — что ему вновь угрожает страшное одиночество, как и тогда, когда Хусейн Шаддад исчез из его жизни. Если бы только можно было отыскать себе жену с таким же телом, как у Атийи и духом, как у Рияда! Вот чего он хотел на самом деле. Тело Атийи и дух Рияда, заключённые в одном человеке, на котором он женится и ему больше не будет грозить чувство одиночества до самой смерти. В том-то и проблема.

Тут Рияд досадливо заявил:

— Давайте больше не будем говорить о браке. Я своё решение уже принял, и теперь очередь за Камалем. Есть и другие важные политические темы, которые требуют нашего внимания сегодня.

Камаль разделял его чувства, однако не мог избавиться от своего удивления, и потому воспринял предложение друга с видимым равнодушием, не произнеся ни слова. Тогда Исмаил Латиф весело заявил:

— Ан-Наххас знал, как отомстить за свою отставку в декабре 1937 года: он взял штурмом дворец Абедин с помощью британских танков!

Рияд немного помедлил, чтобы дать Камалю возможность отреагировать, однако тот не заговорил, и потому Рияд мрачно спросил:

— Отомстить?! В воображении твоём всё слишком далеко от истинной реальности…

— А в чём же истина?

Рияд бросил взгляд на Камаля, словно призывая его заговорить, но когда тот не откликнулся, продолжил:

— Ан-Наххас не из тех людей, что вступают в сговор с англичанами, только чтобы вернуться к власти. А Ахмад Махир безумец, ибо он предал народ и присоединился к королю. Затем ему захотелось скрыть свою слабость глупым заявлением, которое он сделал перед журналистами!

Он поглядел на Камаля, спрашивая его мнение: наконец-то разговор о политике привлёк его интерес, хотя он и испытывал желание высказать несогласие с Риядом, пусть даже по мелочам. Он сказал:

— Ан-Наххас, несомненно, спас положение. Я полностью уверен в его патриотизме: в таком возрасте человек не может стать предателем, чтобы вновь занять тот же пост, который он занимал уже пять-шесть раз. Но вопрос в том, было ли его поведение идеальным?

— Ты скептик, и нет конца и края твоим сомнениям. Что такое вообще это идеальное поведение?

— Ему следовало упорно продолжать отказываться от поста премьер-министра, чтобы не покоряться британскому ультиматуму, и пусть будет что будет.

— Даже если бы король оказался низложен, а британское военное командование взяло бразды правления страной в свои руки?

— Даже если и так!

Рияд Калдас яростно фыркнул и сказал:

— Мы развлекаемся приятным разговором за кальяном, но на настоящем политике лежит серьёзная ответственность. В нынешних военных условиях как мог Ан-Наххас согласиться на низложение короля и переход власти к британским военным? Если союзники победят, — а мы и этого не должны исключать, — то мы будем в рядах поверженных врагов. Политика это отнюдь не поэтический идеализм, это реалистичная мудрость…

— Я по-прежнему верю в Ан-Наххаса, но он, вероятно, ошибся. Не говорю, что он заговорщик или предатель…

— Ответственность ложится на тех нарушителей общественного спокойствия, которые помогали фашистам за спиной у англичан, надеясь, будто фашисты станут уважать наш суверенитет. Разве у нас с англичанами нет соглашения? Разве не вопрос чести заставляет нас соблюдать слово, данное англичанам? И потом, разве мы не демократы, заботящиеся о победе демократии над нацизмом, который ставит нас на низший уровень среди рас и наций и разжигает расизм и межрелигиозную рознь?!

— Я полностью согласен с тобой в этом. Но уступка британскому ультиматуму свела нашу независимость к фикции!

— Он протестовал против ультиматума, и британцы уступили ему…

Исмаил громко засмеялся и сказал:

— Какой замечательный англо-египетский протест!..

Но тут же серьёзно сказал:

— Я согласен с тем, что он сделал, и будь я на его месте, то сделал бы то же самое. Его отстранили от власти и унизили, несмотря на то, что большинство было за него, но он знает, как отомстить за себя. На самом деле нет никакой независимости: всё это пустая болтовня. Ради чего низлагать короля и устанавливать над нами военное английское правление?!

Лицо Рияда ещё более помрачнело, зато Камаль как-то странно улыбнулся и сказал: