Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)
Самуэли поспешил к своим товарищам-коммунистам. По-братски обнимался с каждым, и они тесным кольцом окружили его. Бёму стоило немалых усилий протиснуться сквозь это кольцо. Он хорошо понимал, как сложно его положение. А каково было тем деятелям правящей социал-демократической партии, которые сегодня в полдень пришли к этим молодым людям прямо в Центральную тюрьму договориться с ними? Правое крыло социал-демократической партии позорно обанкротилось. Центристам же, в том числе и Бёму, пришлось, как говорится, «идти в Каноссу».
Ведь Бём и после октября 1917 года продолжал сверять свои часы по часовым стрелкам II Интернационала и неотступно следовал его политическому курсу.
Жигмонд Кунфи, соратник Бёма по руководству социал-демократической партией, так же как и он, питающий антипатию к коммунизму, будучи человеком умным и всесторонне образованным, оказывал на Бёма большое влияние. Правда, его так же, как Бёма, одолевали сомнения: а если будущее докажет, что позиция правых социал-демократов, отказавшихся от сотрудничества с коммунистами, была правильной? Но в последние дни стало ясно, что венгерский рабочий класс готов следовать примеру русских рабочих, что идея диктатуры пролетариата непременно восторжествует на венгерской земле. Поэтому-то Кунфи и поставил свою подпись под соглашением, объединяющим две рабочие партии. Пришлось отречься от своих прежних взглядов и примкнуть к тем, кого до нынешнего дня они беспощадно преследовали. Бём последовал его примеру.
Он понимал — старого не вернуть, и его вдруг охватил неизъяснимый азарт, он почувствовал себя первооткрывателем неведомых земель, пустившимся в дальнее плавание по бурному морю. И вот теперь, самоуверенно улыбаясь, он подходил к молодому человеку, которого еще так недавно люто ненавидел. «Самуэли не был участником переговоров о формировании Советского правительства, — рассуждал Бём, — а значит, ему еще далеко до меня, опытного партийного лидера!»
Тибор почувствовал, как кто-то крепко сжал ему локоть. Он обернулся.
— Наша сила и ваша энергия, товарищ Самуэли, способны творить чудеса… — сказал Бём, эффектным жестом искушенного оратора стараясь подчеркнуть важность своих слов. Он намекал, что молодые коммунисты должны умерить пыл. Социал-демократы вносят свой пай — могущественную, умудренную опытом партию. Значит, сила на их стороне. А что у коммунистов? Революционный задор? Бём полагал, что Самуэли примет за чистую монету его горячие заверения в преданности общему делу, конечно если он убежденный сторонник единства рабочих партий, а не тщеславный соперник.
Сложные чувства обуревали и Самуэли. Он был растроган, но отнюдь не выспренными словами Бёма.
Его взволновало примирение коммунистов с социал-демократами. Ведь именно в рядах этой партии начал он борьбу за социальную справедливость. Однако смысл слов, сказанных прожженным политиканом, Самуэли понял гораздо глубже, чем мог предположить сам Бём. Теперь, когда социал-демократические лидеры вступили на путь, указанный коммунистами, они вернули себе былое влияние на рядовых социал-демократов. Но так сразу выступить с наглым предостережением по адресу коммунистов!.. Не слишком ли вы распоясались, господин Бём! — мысленно возмущался Самуэли.
Слова Бёма отрезвляюще подействовали на пего, но они не смогли омрачить радости одержанной победы.
Тибор прибыл сюда из штаб-квартиры коммунистов, находившейся неподалеку. Всю первую половину дня ему пришлось немало потрудиться. Обстановка требовала быстрых и оперативных действий. Бескровная революция совершилась не сама по себе — пришлось приложить много усилий, чтобы предотвратить кровопролитие.
Нужно было сделать так, чтобы власть, вырванную у буржуазии, сразу же взял в свои руки рабочий класс, нельзя было медлить ни минуты. Безвластием могли воспользоваться и политические авантюристы, и уголовные элементы, у которых скопилось много оружия, доставшегося им после войны. Чиновники отставного буржуазного правительства были заняты тем, что сжигали архивы. Аппарат Советской республики еще только формировался. На долю коммунистов выпала ответственная задача — под руководством Самуэли осуществить подготовку к захвату власти.
Надо было срочно создавать новые органы власти, способные обеспечить порядок и государственную безопасность. В Будапеште, на улице Вишегради, собрались добровольцы-красногвардейцы. По распоряжению Самуэли было роздано оружие, хранившееся в тайных арсеналах. На сборных пунктах сосредоточивали автотранспорт. Вооруженные рабочие и солдаты на грузовиках разъезжали по городу, патрулировали улицы, устанавливая революционный порядок. Они держали под контролем полицейские участки и телефонные станции. На перекрестках главных магистралей несли боевую вахту посты Красной гвардии.
Одновременно Самуэли направил надежных людей в казармы — надо привлечь на сторону Советской власти гарнизон столицы. Он распорядился выставить перед банками и сберегательными кассами вооруженную охрану. А перед тем как приехать сюда, отдал приказ занять здание биржи. Руководящему штабу партии стало уже тесно на улице Вишегради, а в огромном здании биржи места хватит всем. В бывшей цитадели всесильного капитала разместятся отныне центральные органы революционной партии и поведут страну по новым путям к социализму.
Самуэли лично проверил, всюду ли расставлена красногвардейские патрули.
Бём и не предполагал, что за сегодняшний день уже созданы вооруженные силы революции и руководит ими человек, которому он только что сказал, как ему казалось, весьма многозначительную фразу.
Тибор не стал отвечать на выпад Бёма.
«Завтра, — рассудил он, — коммунисты, пришедшие к власти прямо из тюремных камер, будут окружены всеобщим почетом. А социал-демократы… Что же, они покинули высокие посты и поспешили в тюрьму к своим противникам — этим поступком они, конечно, нажили себе немалый политический капитал! Столь внезапная смена вех несомненно будет воспринята рабочими как смелый и благородный жест. Бём и иже с ним вновь обретут сотни тысяч приверженцев. И не исключено, что силу свою, на которую сейчас столь недвусмысленно намекнул Бём, они используют против коммунистов. И все же в нынешней сложной обстановке коммунистам трудно будет одним управлять страной. Однако идти вперед рука об руку с социал-демократами — тоже дело нелегкое…»
— Наша бескровная революция поистине замечательна! — продолжал восторженно Бём. — Мы превзошли русских! Посудите, товарищ Самуэли, вся венгерская нация примкнула к нам единодушно. К нам присоединяются даже буржуазные элементы. Никакого, ну ровным счетом никакого сопротивления!
Он взял Самуэли под руку.
— Пойдемте, я представлю вас нашим. Да водворятся между нами мир и дружба! Наши, особенно молодые, знают о вас понаслышке. Ведь прошло пять лет, целых пять лет с тех пор, как война вырвала вас из наших рядов. Вы ушли на фронт из редакции центрального органа социал-демократической партия газеты «Непсава». Старшее же поколение… гм… признаться, имеет зуб на вас… Надо заверить их в том, что вы больше не собираетесь подкладывать бомбы под их кресла…
— Да я п не собирался…
— А намечавшееся на воскресенье восстание рабочих? Не вы ли намеревались разрешить наши разногласия силой оружия?
— Я? С чего вы взяли?
— Подстрекали рабочих, восстанавливали их против нас и даже снабдили оружием. И всё вы, вы! Я не упрекаю вас, нет. Просто констатирую факт. Может, вы думаете, что прежние ваши соратники радовались, когда вы готовились открыть по ним огонь?
Самуэли воспринял его слова как шутку. Человек, считающий себя марксистом, не может рассматривать подготовку вооруженного восстания чьим-то единоличным решением. Такое не укладывалось в голове.
— Товарищ Бём тоже разделяет подобные опасения? — иронически спросил Тибор.
Бывший министр улыбнулся и, покрутив ус, с откровенностью, напоминающей беззастенчивость, ответил:
— Мы с вами поменялись ролями. Но я не отдал в среду приказ о вашем аресте и потому надеюсь, что вы не арестуете меня в воскресенье. Итак, станем добрыми друзьями!
Самуэли оглянулся и перехватил устремленные на него тревожные взгляды. И если бы он не был так возмущен цинизмом Бёма, то рассмеялся над создавшимся положением. Оно было поистине курьезно! Тибор собрался уже достойно ответить Бёму, но в этот момент дверь кабинета распахнулась.
Овация и восторженные возгласы встретили деятелей новой, Социалистической партии Венгрии и только что сформированного Советского правительства.
Самуэли встал на цыпочки, чтобы сквозь лес аплодирующих поднятых рук увидеть Бела Куна. Неужели это он? Круглая, наголо остриженная еще в тюрьме голова, на ней темные рубцы. У Тибора сжалось сердце. Смолкла овация, и чей-то голос — кто именно выступал, Самуэли не видел, нахлынувшая толпа заслонила оратора — громко прочитал текст воззвания:
