Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун
— Ну не говорил ли я, что вы не блюдете своих интересов? — укоризненно сказал Бехзад. — Все усилия аль-Фадля Ибн Сахля пойдут прахом, если удастся коварный замысел этого тщеславного юнца аль-Амина и его советчиков. Подобно тому, как аль-Мансур основал свое государство на предательстве, убив Абу Муслима, а ар-Рашид спас свою власть, вероломно расправившись с Джафаром, так и этот юноша наносит теперь удар по усилиям аль-Фадля, хитростью лишив аль-Мамуна прав на престол!
— Это правда? — воскликнул старец.
— Чистая правда! — с усмешкой сказал Бехзад. — И пока вы здесь дремлете, перебьют всех его сподвижников! Что такое замыслы аль-Фадля, как не обычный политический расчет? Если их спешно не подкрепить действием, они утратят всякое значение. Аль-Фадлю Ибн Сахлю не помогут тогда ни перемена вероисповедания, ни близость к аль-Мамуну!
— Но ты достоверно знаешь, что аль-Мамуна лишили прав престолонаследника?
— Я не сплю подобно вам, — гордо отвечал Бехзад, — но бодрствую, охраняя наши интересы уже многие годы. У меня есть глаза и уши в халифском дворце. Мне известно каждое движение в доме аль-Амина, я знаю настроение черни и устремления знати. И я с полной уверенностью заявляю: аль-Амин лишил прав на престол брата своего аль-Мамуна, и бог знает, что еще за этим последует! Судьбами простого люда распоряжаются без его ведома, а ведь вы — цвет и гордость нашей отчизны. Вам не пристало отмалчиваться. Так скорей за дело!
Минуту все сидели в молчании, смущенно потупив глаза. Первым поднял голову старик.
— Раз тебе достоверно известно про аль-Мамуна, то дело принимает серьезный оборот, — тихо проговорил он. — Мы сможем помочь вам, только действуя с крайней осторожностью. Это должна быть борьба за веру, иначе простой народ не поднимешь. И надо начинать в Хорасане, а не здесь.
— Подготовить восстание там не составит большого труда, ведь Хорасан наш оплот, — согласился Бехзад. — И у нас уже есть вера, способная завоевать сердца простых людей. Пусть ваши зеленые кафтаны будут ее символом.
Собеседник понял намерение Бехзада использовать шиизм в борьбе за престол.
— Когда зеленый цвет станет цветом халифата, придя на смену черному цвету Аббасидов, тогда цель наша будет достигнута, — сказал он. — Но долго ли еще ждать?
— Даст бог, начнем с Хорасана, — там придется поработать мечами. А вы меж тем стойте на страже шиизма в Багдаде. Когда пробьет наш час, всем хватит дела! Вот он, наш истинный символ! — Бехзад простер руку в сторону ларца. — Обещаю положить в него еще одну голову! Увидев ее, вы поймете, что ваши труды и деньги не пропали даром, но были вложены в доброе дело! Братья, отомстим же за нашего прежнего вождя, великого мужа Абу Муслима, под черными знаменами которого родилось аббасидское государство! Из глубины могилы взывает он к вам: «Верните эту страну персам! Возродите в ней дух исконного шиизма, подло и коварно погубленный аль-Мансуром! И да окажутся тогда тираны на месте угнетенных!»
Глава 36. Дом Бехзада окружен
Весь во власти охвативших его чувств, Бехзад говорил пылко и увлеченно. На лбу его выступили капли пота. Люди, сидевшие перед ним, ощущали, как передается им его решимость и отвага. На мгновение показалось, что ожили вдруг древние развалины и пышный зал наполнился вельможами, военачальниками, солдатами… Кто этот говорящий? Не сам ли Хосров Ануширван обращается к ним со страстным призывом?
Конечно, они и прежде знали Бехзада, но кому могло прийти в голову, что этот персидский лекарь, хоть и не скрывающий своей неприязни к Аббасидам, вдруг окажется посланцем тайных хорасанских братств, которые поклялись отомстить арабским завоевателям? Среди них многочисленное сообщество хуррамитов рядилось в обличие религиозной секты, точно определить суть которой современники затруднялись. В большей степени оно, однако, напоминало политическую партию, используемую честолюбивыми вождями в борьбе за власть. В сообщество входили прежде всего люди, боготворившие не только Абу Муслима, но и все его семейство, в особенности дочь — Фатиму. Хуррамиты объявили ее святой и взывали к ней в своих молитвах.
Большую роль сыграли хуррамиты в истории ислама. Они боролись открыто, когда ощущали свою силу, а если слабели, то действовали тайно. Члены этого братства жили во всех городах халифата. Люди разных религиозных толков — мусульмане, последователи Заратустры[53], христиане, — все сообща боролись и помогали друг другу: персидская кровь словно роднила их.
Приверженцы хорасанских братств имелись и в Багдаде. Самые знатные из них, власть и деньги имущие, пришли сегодня сюда вместе с Бехзадом. Души их точила ненависть к халифам за убийство Абу Муслима, Джафара Бармекида и других соплеменников. На тайных сходках делились они своими замыслами, уповая на аль-Мамуна, который рано или поздно взойдет на престол. Мог ли кто предвидеть коварный ход аль-Амина, только что им совершенный?
Слова Бехзада подлили масла в огонь. Собеседники начали переговариваться шепотом.
— Мы останемся верны своей клятве, — сказал один из них, — и не пожалеем ни людей, ни денег во имя достижения нашей цели. Но нам нужно действовать осторожно.
— Я согласен, будьте осмотрительны, — сказал Бехзад. — Занимайтесь своими обычными делами. Но будьте наготове: когда наступит время, я сумею вас найти. — Он повернулся, поставил светильник рядом с ларцом и добавил: — Пора расходиться. Это последняя наша встреча. В следующий раз, надеюсь, мы встретимся открыто и в другом месте.
Все встали, отряхнули плащи и, закутавшись в них, направились к выходу. Бехзад тоже накинул плащ, задул светильник и, оставив его на обломке колонны, последовал за товарищами.
Зал погрузился в непроглядную тьму, Маймуна не могла больше сдерживаться, она сделала движение, порываясь вскочить, чтобы окликнуть Бехзада. Но Аббада удержала ее за руку и приказала молчать, пока не уйдут остальные. Через минуту она встала и жестом велела девушке следовать за собой, только как можно тише и осторожнее. Маймуна подчинилась и в молчании двинулась за бабкой. Ноги плохо слушались ее, нервная дрожь сотрясала все тело. Подойдя к выходу, они заметили, как заговорщики один за другим простились с Бехзадом, вскочили на лошадей и разъехались в разные стороны.
Оставшись в одиночестве, Бехзад направился к своему жеребцу и уже занес ногу в стремя, как вдруг услышал шорох шагов. Резко обернувшись, он различил две фигуры в женских одеждах.
— Кто здесь? — голос Бехзада звучал, как всегда, спокойно.
Маймуна бросилась к нему и повисла на его руке.
— Это я, Маймуна, а вот моя бабушка, Аббада!
Бехзад почувствовал, что девушка дрожит, и насторожился.
— Что привело вас сюда? — спросил он.
— Мы искали тебя, — заговорила подоспевшая Аббада, — ты так нам нужен! Госпожу нашу, дочь аль-Мамуна, одолела лихорадка, и ни из чьих рук, кроме твоих, она не желает принимать лекарства. Когда всем уже невмоготу стало ждать, решились мы поискать тебя, — ведь мы одни знаем, где ты живешь и как к тебе добраться.
Бехзад смотрел в сторону, задумчиво играя упряжью коня и придерживая другой рукой ларец.
— А почему вы пришли именно сюда? Как вы узнали, что я здесь?
— Сам бог привел нас, — ответила Маймуна. — Об этом долго рассказывать. Тебе нужно сейчас отдохнуть, и нам тоже.
— Тогда скорее домой, — бросил Бехзад. — Ты, верно, устала больше нас всех? — добавил он, обращаясь к Аббаде. — Садись на лошадь и поезжай вперед, а мы пойдем рядом.
— Уволь, господин! — взмолилась Аббада. — Никто, кроме тебя, с твоим скакуном не совладает! А куда ты хочешь идти?
— Домой.
— К себе, в аль-Мадаин?
— Да.
Аббада в испуге вцепилась в молодого лекаря обеими руками.
— Господин, заклинаю, не ходи туда!
— Почему?
— Опасность поджидает тебя.
— Какая еще опасность? — спросил Бехзад, продолжая идти вперед.
— Мы встретили солдат и бродяг, они плыли в аль-Мадаин, чтобы найти тебя, — и Аббада рассказала ему о халифской ладье и добавила: — Боюсь, с недобрыми намерениями они тебя ищут!
— Ты можешь бояться, а я не стану, — проговорил Бехзад внезапно изменившимся голосом.
— Ради бога, послушайся нас! — умоляла старая женщина. — Бежим скорее отсюда! Там, на берегу, нас ждет лодка!
— Нет, тетушка! Сначала мне нужно посетить мой дом.
Маймуна не могла больше молчать и хотела уже вмешаться, чтобы молить Бехзада изменить решение, как вдруг послышались чьи-то торопливые шаги. Все замерли, вглядываясь в темноту. Со стороны аль-Мадаина навстречу им бежал какой-то человек.
— О горе! — в отчаянии вскрикнула Маймуна. — Вот один из этих людей!
— Нет, я не из их числа, — вдруг отозвался незнакомец.
