Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— В прошлый раз она об этом не говорила!..

— Да, просто её сын заболел в прошлую субботу. Она, бедняжка, просто надышаться на него не может. И если с ним приключится несчастье, она теряет рассудок…

— Какая хорошая женщина и какая злосчастная судьба. Я уже давно понял, судя по ней, что она вынужденно ведёт такую жизнь…

Джалила то ли насмешливо, то ли весело сказала:

— Если такому, как ты, надоедает собственная благородная профессия, то что уж говорить о ней?

Тут пришла служанка с ароматной курильницей, меж тем как осенний влажный воздух проникал в гостиную через последнее открытое окно. Алкоголь оказался весьма горьким на вкус, хотя и крепким. Но тут вдруг слова Джалилы о его профессии напомнили о чём-то важном, что он почти забыл, и он произнёс:

— Меня уже было перевели из Каира, тётушка. И если бы это случилось, то сейчас я бы уже готовил чемоданы для переезда в Асьют!..

Джалила ударила себя ладонью в грудь и воскликнула:

— Асьют! Как вам это понравится? Да что б туда выслали наших врагов! Что случилось?

— Всё в конце концов вышло хорошо, слава Богу!

— У твоего отца знакомых в министерствах не счесть, словно муравьёв…

Камаль качнул головой, словно соглашаясь с ней, но комментировать не стал. Она по-прежнему представляет себе его отца в ореоле славы, как в былые времена. Но откуда ей знать, что когда он передал новость о своём переводе отцу, тот с сожалением заявил: «Нас больше никто не знает. Где же наши друзья теперь, где?» Но прежде он отправился к своему давнему другу Фуаду Аль-Хамзави — возможно, тот знал кого-нибудь из высших кругов в Министерстве образования. Однако этот важный судья ответил ему: «Весьма сожалею, Камаль, но по своей должности я судья, и не могу никого просить об услуге». В итоге он обратился к Ридвану, своему племяннику, несмотря на стыд, и в тот же день его перевод был отменён! «Какой важный молодой человек!» Оба они были служащими одного и того же министерства, состояли в одном государственном чине, только Камалю было тридцать пять, а Ридвану двадцать два. Но разве мог ожидать учитель начальной школы чего-то лучшего? Больше невозможно было искать для себя утешения в философии или притязаниях на то, что он был философом, ведь быть философом совсем не значит повторять слова других философов, словно попугай. Сегодня каждый выпускник литературного факультета мог написать как он или даже лучше. У него была одна надежда — собрать и опубликовать все свои сочинения в одной книге. Но все эти дидактические статьи больше ничего не стоили. А сколько сегодня появилось книг? Он же не был даже каплей в этом океане, и был сыт по горло этой скукой. Когда же поезд его остановится на остановке под названием «смерть»?

Он поглядел на рюмку в руке «тётушки», затем на её лицо, говорившее о солидном возрасте, и не мог не восхититься ею. Затем спросил:

— Что вы такого находите в алкоголе, тётушка?

Она обнажила свои золотые зубы в улыбке и ответила:

— По-твоему, я пью сейчас? То время прошло, и ни следа от него не осталось. Это для меня как кофе — не больше, и не меньше. В самом начале карьеры я настолько напилась на свадьбе в Биргаване, что мой оркестр поздно ночью был вынужден тащить меня на руках в мой экипаж. Да избавит тебя Господь наш от подобной злой участи!..

«Но выпивка по-прежнему самое лучшее, что может предложить нам этот не самый лучший мир»…

— А испытывали вы высшую точку опьянения?… Я достигал этого после двух рюмок. Сегодня же мне для этого требуется восемь. А сколько завтра — я и сам не знаю. Однако это необходимость, тётушка. Только тогда моё израненное сердце пляшет от восторга…

— Братец, у тебя и без спиртного живое и весёлое сердце…

«Весёлое сердце! А как же эта печаль-подруга? И разнообразный дым, поднимающийся из костра его полыхающих надежд? У человека, что томится от скуки, только и осталось, что напиться. В этой ли гостиной, в той ли спальне, если придёт женщина, выхаживающая своего больного сына?» Он и она достигли единого пункта назначения в этой жизни — жизни, которая ничего не стоит.

— Боюсь, что Атийя не появится!.

— Она обязательно появится. Разве больному не нужны деньги?

«Какой ответ!», подумал он. Однако Джалила не дала ему возможности задуматься над этим, склонившись к нему с интересом и принявшись разглядывать его. Затем тихо сказала:

— Осталось всего несколько дней!

Не понимая, на что она намекает, он сказал:

— Да продлит Господь наш ваши годы и не лишит меня вашего общества!

Она улыбнулась:

— Брошу я эту жизнь!

Он от изумления выпрямился и спросил:

— Что вы сказали?!

Она засмеялась, потом не без сарказма произнесла:

— Да ты не бойся, Атийя приведёт тебя в другой дом, такой же безопасный, как и этот…

— ?!

— Но что же случилось?

— Состарилась я, племянничек. Аллах дал мне больше того, в чём я нуждаюсь. А вчера полиция совершила рейд на ближайший публичный дом и отвела его хозяина в участок. С меня хватит уже. Я подумываю о том, чтобы покаяться. Мне нужно изменить своё поведение, прежде чем я встречусь со своим Господом!

Камаль опустошил остаток своей рюмки и налил себе снова, словно не веря своим ушам:

— Вам осталось только сесть на корабль и отправиться в Мекку!!

— Пусть Господь наш даст мне сил для совершения благих дел…

Оправившись от своего изумления, он спросил:

— Всё это произошло вот так, внезапно?!

— Нет, я не раскрою секрета до тех пор, пока не начну действовать. Я уже давно думала об этом…

— Серьёзно?!..

— Полностью. С нами Господь наш!

— Даже не знаю, что и сказать. Ну да пусть Господь даст вам сил для добрых дел…

— Амин…

Затем она засмеялась:

— Но не беспокойся: я не закрою этот дом, пока не буду уверена в твоём будущем!..

Он оглушительно расхохотался и сказал:

— Вряд ли я найду дом, в котором будет так же уютно, как здесь!

— Положись на меня, я поручу тебя новой хозяйке, даже если сама я буду в Мекке!

Всё ему казалось смешным в данной ситуации, однако алкоголь так и останется той киблой, в сторону которой направляли свои молитвы скорбящие. Обстоятельства изменились: звезда Фуада Аль-Хамзави засияла, а его, Камаля Абд Аль-Джавада, закатилась. Но алкоголь и впредь будет зажигать улыбку на лицах страждущих. Когда-то Камаль носил Ридвана-ребёнка на спине, чтобы побаловать его. Теперь же пришёл такой день, когда сам Ридван нёс на себе Камаля, чтобы не дать ему упасть. Алкоголь, тем не менее, останется поддержкой тоскующих. Даже сама госпожа Джалила подумывает о раскаянии, тем временем как он ищет новый бордель. Да, алкоголь останется последним прибежищем. Больному надоедает всё, даже сама скука. Лишь алкоголь остаётся ключом к радости.

— Слышать известия о вас для меня всегда приятно.

— Да выведет тебя Аллах на прямой путь и осчастливит…

— Может быть, я мешаю вам?..

Она приложила палец к его губам и сказала:

— Да простит тебя Господь. Пока этот дом мой, он и твой тоже. Любой дом, где бы я ни была, будет и твоим тоже, племянничек…

Висело ли над ним какое-то древнее заклятие, которое он не мог искупить?! Как ему уйти от той жизни, что скрывала его истинное призвание в жизни? Даже Джалила — и та думала над тем, чтобы поменять свою жизнь, так почему бы ему не взять с неё пример? Утопающему нужно схватиться за выступ скалы, чтобы спастись, иначе он погибнет. И если нет смысла в жизни, то почему бы нам самим не придумать ей смысл?!

— Видимо, было ошибкой искать в этом мире смысл, если наша первичная миссия — создать этот смысл…

Джалила как-то странно и пристально посмотрела на него, и по прошествии времени поняла, что эти слова вырвались у него неосознанно. Она засмеялась и спросила:

— Ты настолько быстро опьянел?

Он скрыл своё смущение за громким смехом и ответил:

— Во время войны алкоголь сущая отрава, уж не взыщите. Интересно, когда же придёт Атийя?!