Афонсо Шмидт - Поход
В районе Санто-Амаро негры встретили группу рослых, но хилых деревенских жителей, все они были светловолосыми. Крестьяне улыбались, показывая гнилые зубы. По-видимому, это были потомки первых немецких колонистов. Увидев шагающих негров, они присели на корточки у обочины дороги и стали наблюдать за ними молча, с нескрываемым удивлением.
Наконец один юноша спросил старика, который сидел рядом:
– Что это за люди, сеньор Келлер?
– Это невольники, которые освобождают себя… – Вытащив трубку изо рта, старик далеко сплюнул и добавил: – Это люди, которые не хотят жить в рабстве…
Вечерело. К младшему лейтенанту Гаспарино Карнейро Леану, еще на прошлой неделе прибывшему в указанное место во главе отряда из пятидесяти кавалеристов с приказом рассеять беглых рабов, явился дозорный, который наблюдал за дорогой в двух километрах от бивака. Он прискакал галопом, бросил поводья часовому и вбежал в хижину, где расположился командир, с сообщением, что через несколько часов должны подойти негры.
Младший лейтенант, у которого был светлый ум и доброе сердце, оказавшись в затруднительном положении и колеблясь между чувством и долгом, был очень огорчен этим сообщением. Он все время таил надежду, что беглые рабы среди многих открывающихся перед ними дорог выберут не ту, на которой поставили его. «Вандерлею, тому повезло, – подумал он. – Повстанцы пройдут стороной, минуя расположение его отряда».
Поразмыслив, он вызвал младшего сержанта Жусто. Это был негр, которого армия освободила от неволи, тик как военная форма означала конец рабства. Младший лейтенант знал, что Жусто аболиционист, потому что тот уже однажды из-за беглых негров попал в неприятную историю.
– Жусто, сюда идут киломболы… – дружески обратился он к сержанту.
Жусто вздрогнул.
– Только ты можешь уладить дело. Возьми с собой шестерых солдат, на которых можно положиться, и отправляйся с ними поджидать негров на первом повороте. Постарайся переговорить с их вожаками. Скажи, что мы друзья и зла не желаем никому. Пусть они пройдут другой дорогой и постараются ничем себя не выдать…
Младший сержант сразу понял, чего хочет начальник, и благодарно улыбнулся, как если бы милость была оказана ему или всей его расе. Ему захотелось броситься на шею офицеру и крепко обнять его, но командир, произнося такие добрые слова, вместе с тем держался холодно и даже строго. Жусто козырнул, вышел во двор, перекинулся парой слов с солдатами, и вскоре несколько всадников затрусили по дороге, извивающейся среди чахлых деревьев на холмах.
* * *Вечерело…
Появились негры.
Впереди, на некотором расстоянии друг от друга шли мальчишки, в их задачу входило разведывать путь. За ними метрах в пятистах – группа крепких и решительных негров, среди которых выделялась высокая, сильная, властная фигура Пио. Тут же был и Салустио, в облике его уже не осталось и следа от мальчишки с фазенды Пайнейрас.
Все были в лохмотьях, почти обнаженные; дорожная пыль покрывала потные тела и лица, превратившиеся в серые неподвижные маски. В двухстах шагах шла новая группа. Еще примерно на таком же расстоянии двигалась толпа, вооруженная серпами, топорами и ножами. Дальше колонна редела: вперемежку брели мужчины, женщины и дети, с трудом передвигая натруженные, исколотые колючками, изодранные о комья засохшей глины ноги. В хвосте тащились выбившиеся из сил люди, они безнадежно отстали от основной массы беглецов. Их еще можно было называть киломболами только потому, что, полуобнаженные, серые от пыли, согнувшись, волоча тяжелые, будто налитые свинцом ноги, они все-таки старались догнать колонну. Когда им навстречу попадался всадник, они расспрашивали его, в каком направлении пошли их товарищи.
До Санто-Амаро было еще далеко, когда один из разведчиков подбежал к Пио и передал ему какие-то известия. Пио, стоявший на вершине холма, стал пристально вглядываться вдаль, но ничего не увидел. Тогда он обернулся и, сложив руки рупором, сообщил товарищам, что вскоре им предстоит столкнуться с военным отрядом. Инстинктивно негры отпрянули было назад, толпа сгрудилась. Пио, опираясь на серп, добавил:
– Они там внизу… идут сюда…
Видя спокойствие вожака, люди после короткого колебания еще решительнее двинулись вперед.
А негр, чтобы воодушевить товарищей, продолжал:
– Видите этот горный хребет? За ним море…
Колонна снова пришла в движение; в синем, спокойном вечере слышалось тяжелое дыхание изможденных людей. Однако вскоре беглецов охватило смятение. У ближайшего поворота, освещенного закатными лучами солнца, неожиданно появился кавалерийский патруль.
Негр Пио остановился и стал ждать.
За ним замерли и растянувшиеся по холмистой местности беглецы. Патруль приближался шагом. Увидев, что они замечены, один из кавалеристов спешился, передал поводья ближайшему солдату и пошел вперед пешком. Это был младший сержант Жусто; он подходил все ближе, все ближе… Примерно за двести шагов он стал что-то говорить, но Пио не мог его расслышать.
– Не подходить! – потребовал вожак.
Младший сержант, видимо, не слышал.
– Предупреждаю – не подходить!
Человек приближался; он хотел что-то сказать.
Тогда негр Пио отступил на шаг, размахнулся серпом и коротким, точным ударом обрушил его на человека, словно это был ствол бананового дерева; голова младшего сержанта качнулась на плечах, потом упала в одну сторону, а тело в другую. Оставшиеся позади всадники прицелились и выстрелили; негр Пио выронил серп, склонился вперед, согнул колени и рухнул на землю, как выпущенный из рук мешок.
Как только послышались выстрелы, началось беспорядочное бегство. Негры с криками бросились в разные стороны и рассеялись по полю. Когда стемнело, видны были только метавшиеся, как безумные, тени. Невольники спотыкались о стебли бородача и падали. Над горным хребтом взошла огромная зеленая звезда – та, которую поэт назвал «светящейся слезой, что катится по лицу невольника». Негры знали, чувствовали, что по ту сторону гор – свобода, и в безумном беге стремились вперед, словно ведомые звездой…
Услышав выстрелы, отряд прискакал и хотел было отомстить за смерть товарища, но младший лейтенант не разрешил. Он сделал даже больше: велел перевезти тело негра Пио в Сан-Пауло и передать его полиции. В морге судебный врач произвел вскрытие и отметил в протоколе, что «…покойный более трех дней ничего не ел. Вскрытие, таким образом, показало, что этот негритянский руководитель, который отбивался от отрядов регулярных войск, который, подобно завоевателю, проходил через богатые города и фазенды, отдал жизнь за свободу своей расы, испытывая муки голода».
Младший лейтенант Гаспарино Карнейро Леан был предан военному суду, но единогласно оправдан. Губернатор провинции поздравил офицера с оправдательным приговором, но тот отказался принять поздравления.
Все эти события вызвали бурные отголоски в стране и ускорили отмену рабства.
* * *Вернемся, однако, к колонне, которая была рассеяна близ Санто-Амаро.
На рассвете первые партии беглых рабов дошли до горной цепи. Отряд полиции, вышедший несколько дней назад из Сантоса, находился здесь в засаде. Лесные капитаны, которых народ прозвал кровавыми капитанами, тоже выбрали удобные стратегические позиции для охоты на рабов.
Их задача была несложной. Несчастные беглецы подходили сюда измученные, беспорядочными группами – одни, нагруженные узлами, другие с детьми на плечах. Когда перед ними, окутанные туманом, вырисовывались далекие энженьо и поселки, где была свобода, многие падали на колени и целовали землю, обливая ее слезами. Некоторые вглядывались в темные скалы, испуганно тараща глаза.
Невольники, как безумные, бросались вниз по крутым склонам, по ягуаровым тропам, стремились во что бы то ни стало добраться до земли, где царствует свобода. Время от времени слышался характерный сухой треск, и черные тела скатывались в пропасть, оставляя на каменистых склонах капли крови. Довольно молодая негритянка, шедшая впереди других женщин, достигла края ущелья и, хотя все говорило о необходимости сохранять молчание, принялась кричать:
– Сантос! Это Сантос!
Из леса вышел бородатый человек с ружьем и спросил:
– Это что еще такое?
– Я – Лузия!
Женщина опустилась на землю и начала на коленях ползти под гору.
Человек с ружьем не выдержал:
– Остановись, полоумная!
Негритянка обернулась и поведала ему:
– Я дала обет пресвятой деве Монте-Серрате доползти до святой земли на коленях!
Человек с грязной бородой и в большой шляпе стоял, приложив ложе ружья к лицу, готовый выстрелить, но, услышав эти слова, почувствовал угрызения совести, сплюнул в сторону и стал наблюдать, как негритянка с трудом пробирается по руслу пересохшего потока, обдирая себе до крови колени. Так он следил за женщиной, пока она, словно больное животное, не скрылась из виду среди темных деревьев.
