Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть вторая. Под чёрными знамёнами
ГЛАВА 17
После боя под Андреевкой Анненков развернул бурную деятельность по подготовке нового наступления на "Черкасскую оборону" и окончательного уничтожения этого укрепленного района красных, не дававшего возможности начать широкомасштабное наступление на южное Семиречье. Уже в мае Партизанская дивизия имела в своем составе три отдельные бригады. Стрелковая бригада состояла из 1-го и 2-го стрелковых партизанских полков, ядро которых образовали семиреченские и сибирские казаки-пластуны, а также манжурского охранного батальона, набранного из китайцев-хунхузов, наемников, пришедших в Россию воевать за деньги. Отдельная кавалерийская бригада включала полки "Черных гусар" и "Голубых улан" и кирасирский, отдельная казачья бригада - Атаманский, Оренбургский и Усть-Каменогорский полки. Формировался и конно-киргизский полк, состоявший из киргизов сторонников партии Алаш-орда. Общая численность дивизии достигла десяти тысяч штыков и сабель.
Время было пахать и сеять, но железная дисциплина, обусловленная большим количеством добровольцев и страхом смерти за дезертирство, удерживала от оного даже тех, кто не был фанатично "влюблен" в брата-атамана. Как бы в награду за это, давая отступного, Анненков сквозь пальцы смотрел на случаи грабежа и насилий.
А Семипалатинск, все это время, пока Анненков воевал и формировал свои войска жил вольготной тыловой жизнью с балами, театральными постановками, кинематографом, ресторанными и трактирными гуляниями до глубокой ночи, мимолетными флиртами и настоящей любовной привязанностью... Приехав в город, атаман прежде всего "взнуздал" расслабившихся своих. Вызвал тыловиков, потом контрразведчиков, чинов команды пополнения... Никто не оправдал его ожиданий. Тыловики собрали меньше ожидаемого продовольствия и фуража, контрразведчики, вместо рапорта о раскрытии и ликвидации большевистских подпольных организаций и конкретных большевиков, жаловались, что местная тюрьма не вмещает всех арестованных. Они высказали пожелание, чтобы часть не особо "важных" заключенных отправить баржами в Усть-Каменогорск, где в крепости имелись вместительные казематы. Данное пожелание атаман удовлетворил, хоть это и предполагало нервотрепные переговоры со управлением 3-го отдела, в ведении которого находилась усть-каменогорская тюрьма. Команды пополнения тоже не порадовали, ибо ресурсы по привлечению новых добровольцев в казачьих станицах и поселках от Павлодара до Семипалатинска были фактически исчерпаны. Такая же ситуация сложилась и в равнинных казачьих поселениях в районе Уст-Каменогорска, о чем докладывал вызванный оттуда начальник тамошней команды пополнения. А вот каково положение в горных станицах усть-каменогрского уезда ему было неизвестно, туда не добралась ни одна из посылаемых команд, если не считать зимнюю поездку хорунжего Степана Решетникова.
Когда все первостепенные дела были решены, атаман уединился в кабинете с недавно вернувшимся из краткосрочной командировки в ставку Верховного ВРИД начальника штаба Сальниковым над большой картой Урала и Поволжья. На ней флажками был отмечен Восточный фронт колчаковских армий. Сальников с карандашом в руке чувствовал себя здесь как рыба в воде. Вот так он любил "воевать", в кабинете у карты, в хорошо подогнанном у местного портного мундире, докладывать положение на фронтах... до которых много сотен верст, и потому не слышно ни свиста пуль, ни разрывов снарядов, не говоря уж о крови, развороченных человеческих телах, вони, грязи... Штабс-капитан докладывал:
- Сибирская армия генерала Гайды, развивая наступление от Перми, взяла Сарапул, Ижевск, Воткинск и вышла на линию Болезина, Можга, Елабуга. Западная армия генерала Ханжина овладела Уфой и продвинулась до Чистополя, на своем правом фланге, и до Шарлыка на левом. Я подсчитал расстояние и получается, что передовым частям Западной армии до Самары осталось не более ста верст...
Затем, поочередно следовал доклад о действиях Южной армейской группы, оренбургских и уральских казачьих армий. Анненков внимательно, с охотничьим азартом следил за тем, как конец карандаша перемещается по карте. Последовало несколько уточняющих вопросов, затем вопрос с ревностными нотками:
- А генерал Каппель... я слышал, он в прошлом году в армии КОМУЧа блестяще воевал, почему о нем ничего не слышно?
- Дело в том, что в Омске ему не совсем доверяют, он же долго воевал под знаменами эсеровского руководства, этого самого КОМУЧа. По той же причине не пользуются полным доверием ижевская стрелковая дивизия генерала Молчанова. По моим сведениям Каппель сейчас занимается формированием резервного корпуса, - отвечал Сальников.
- Ясно, завидуют и потому на передовую не пускают, боятся что он всех опередит и Москву займет,- атаман усмехнулся.- А Гайда, я слышал, он бывший австрийский военфельдшер и совсем молод?
- Так точно, ему двадцать восемь лет, он чех, служил фельдшером в австро-венгерской армии, попал в плен, а во время выступления чехов против большевиков сумел выдвинуться, одержал ряд побед, после которых уже Верховный доверил ему Сибирскую армию,- голос Сальникова, когда он описывал "карьеру" Гайды звучал пренебрежительно.- Хотя, знаете, есть и другие слухи, не знаю достоверные или сплетни, что никогда он не служил у австрияков и фельдшером не был, а в Россию попал из Сербии, будучи офицером, не то сербской, не то черногорской армии.
- Так оно или нет, но именно этому чешскому фельдшеру доверили командовать армией в шестьдесят тысяч штыков и сабель, а не генералам выпускникам академии генерального штаба, которых в ставке Верховного пруд пруди, - довольно резко отреагировал на тон Сальникова атаман. Видя, что штабс-капитан покраснел и смутился, Анненков продолжил уже примиряющим тоном. - А как вы думаете, Алексей Львович, Сибирская и Западная армии действительно могут уже в этом году взять и Москву и Петроград?- Анненков в очередной раз, как бы забыл о ритуалах им самим введенных в его дивизии и вел себя в отношении собеседника-офицера, как и подобало офицеру русской армии, обращаясь на "вы" и по имени отчеству.
- Трудно сказать, Борис Владимирович,- штабс-капитан настороженно взглянул на атамана, проверяя дозволено ли и ему перейти на старомодный стиль общения. Убедившись, что тот настроен относительно благодушно, продолжил излагать.- Тут я думаю больше зависит не от наших, а от противника. Наши, как мне думается, сильны пока наступают. А вот если красные сумеют остановить наше наступление, организовать контрудар. Не знаю, как наши покажут себя в обороне.
- А вы думаете, красные еще способны на контрудар?- не сводя пытливого взгляда с карты, спросил атаман.
- Сейчас они в кольце фронтов. Это содержит, как свои минусы, так и плюсы. С одной стороны кругом враги, с другой эти враги не имеют единого руководящего центра и не могут координировать свои действия. К тому же у наших фронтов почти отсутствует связь друг с другом. Большевики же имеют единое командование и могут перебрасывать свои силы с фронта на фронт и делать это достаточно быстро, ведь у них сейчас сравнительно немного территории и расстояние между фронтами не очень велико, к тому же в центральной России довольно развитая железнодорожная сеть. И все же я думаю, что к следующей зиме с Божьей помощью их додавят, а вот кто въедет в Кремль на белом коне Ханжин, Деникин или даже Каппель, не возьмусь гадать, но думаю, это будет не Гайда. И потом...
- Все зависит от дисциплины,- резко перебил атаман.- Если большевики сумеют создать дисциплину в тылу, дисциплину в войсках, они вполне могут отбиться. У нас-то с дисциплиной как раз и плохо, и в Омске этого никто понять не хочет. Еще мне за жестокость пеняют. Да, если бы я допустил такой же хаос, как у них в тылу, Семиреченский фронт сейчас бы не под Андреевкой был, а под Семипалатинском. Боюсь, совсем не держит в руках ситуацию Верховный... Вот вы упомянули, что между нашим Восточным фронтом и Южным Деникина или Северным Миллера нет должного взаимодействия. Но ведь нет взаимодействия и внутри нашего Восточного фронта, между его армиями. Это хорошо просматривается по конфигурации самой линии фронта,- Анненков сделал жест в сторону карты. Гайда, Ханжин, Дутов, они же все воюют как захотят, когда хотят наступают, когда хотят останавливаются, и получается не удар сжатым кулаком, а тычок растопыренными пальцами. В своих сводках наверняка обманывают Верховного, пользуясь тем, что он в сухопутной войне не специалист. И вот результат. Смотрите,- атаман еще ниже наклонился к карте с карандашом в руке,- Сибирская армия явно отстала и подставила под удар правый фланг Западной армии. При этом Гайда не смог использовать тот положительный фактор, что на его участке наступления население Ижевска и Воткинска, рабочие с военных заводов, восстание которых прошлой осенью жестоко подавили большевики. Они ждали наши части как избавителей, и могли серьезно помочь наладить наше снабжение боеприпасами. А фронт Западной армии из-за непродуманного быстрого продвижения и отсутствия поддержки от соседей слишком выгнулся, растянулся. Наверняка у Ханжина уже не хватит войск, чтобы в случае контрнаступления противника создать сплошную линию обороны. И в это время в тылу чуть не силой удерживают отлично зарекомендовавшие себя части генерала Каппеля и сумевших осенью вырваться из красного окружения ижевцев и воткинцев Молчанова. Ну и что в том плохого, что среди них много эсеров? Они отличные вояки и наверняка бы способствовали более успешному наступлению. И по всему, как мне кажется, не было учтено что в апреле вскроются реки, и серьезно замедлят темп наступления. А теперь, что остается?... Остается переходить к обороне. Это необходимо. К сожалению, Ханжину не о Самаре надо думать, а поджидать отставших соседей. Продолжать дальше наступление это самоубийство. Ну и мне совсем не понятна здесь роль Дутова. Такое впечатление, что его казаки намеренно топчутся возле Оренбурга, и таким образом дают возможность красным ударить с юга в тыл ушедшим далеко вперед частям Западной армии. А ведь перед Дутовым степь, а не леса, как перед тем же Гайдой, и рек почти нет, здесь раздолье для казачьей конницы, можно совершать глубокие рейды по тылам и обходные маневры, только наладь дисциплину, прояви твердость.
