Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Часть вторая. Под чёрными знамёнами
- Вот так братцы, ничего для вас сделать мы больше не можем, не поминайте лихом. Нам о себе подумать надо, а вас, может Бог даст, красные подлечат. Не звери же они, с больными воевать... Прощайте братцы,- за всех попрощался с оставляемыми ранеными и больными начальник госпиталя. Санитары напоследок протопили печку и все разом ушли под грохот приближающейся канонады и всполохи разрывов - в город входили красные, а белые взрывали остававшиеся склады с боеприпасами и имуществом.
После того как печка остыла, в продуваемой ветром теплушке стало почти так же холодно как на улице. Какие-то люди ночью заходили в вагон, светили керосиновыми фонарями и, увидев тифозных, быстро покинули его. Уже на третий день из сотни человек, уложенных на нарах в большой теплушке в живых осталось не более двух десятков - холод быстро делал свое дело. На четвертый день в вагон вновь вошли люди...
- Здесь, кажись, все уже готовы,- произнес один из них.
-А, ежели, и живой кто, черт с им... глянь, вишь, одна "казара" лежит, белая сволочь... Обливай. Приказано все жечь,- отозвался другой.
- Сволочь-то сволочь, а как-то... народу-то сколь, и молодые. Вона, глянь, мальчонка совсем, ну точно, и шинель на ём кадетская, я их хорошо помню, потому, как недалеко от кадетского корпуса дом мой был...- пожалел первый.
- Да, черт с ими, давай битон, а то комиссар разоретси, революционным судом грозить будет за неисполнение...
Володя был еще жив, но так и не приходил в себя, и в своем забытьи он был счастлив, ибо ему виделся один и тот же непроходящий сон. Они вдвоем с Дашей идут и идут по берегу Бухтармы, взявшись за руки, а им навстречу встает огромное в полнеба солнце. Они идут к нему, и оно их совсем не слепит, только становится все жарче и жарче. Вот уже и земля под ногами стала горячей и даже ее рука в его руке нестерпимо горяча, но он не отпускает, держит ее из последних сил..
