Джеймс Клавелл - Сёгун
– Ведь это злодейство должно быть наказано. И поджигатели, и глупцы, которые его допустили.
– Со временем они все получат по заслугам, Кири-сан. Я слышал, что заявляют священники-христиане, – это «перст Божий».
– Какое лицемерие и глупость!
«Да, очень глупо… с одной стороны, – думал Торанага. – Но не с другой…»
– Благодарю тебя, Кири-сан. Скажу еще раз: я безмерно рад, что вы благополучно вырвались оттуда. Мы останемся здесь на всю ночь. А сейчас, пожалуйста, извини меня… Пошли за Ябу-саном, когда он придет, подай чай, саке и оставь нас одних.
– Да, господин. Могу я задать теперь один вопрос?
– Тот же самый?
– Да, господин. Почему Исидо дал нам уехать?
– Ответ таков, Кири-сан: я не знаю. Он допустил ошибку.
Кири поклонилась и ушла – ее устроил ответ Торанаги.
Ябу ушел почти в полночь. Торанага раскланялся с ним как с равным, еще раз поблагодарил за все, пригласил на тайный военный совет завтра, утвердил как военачальника мушкетного полка и письменно подтвердил его права на владение Тотоми и Суругой – как только они будут завоеваны.
– Теперь полк абсолютно готов к войне, Ябу-сан. Вы один ответственны за его подготовку и боеспособность. Оми-сан будет посредником между нами. Используйте знания Андзин-сана во всех областях.
– Это очень правильно, господин. От всей души благодарю вас.
– Вы оказали мне большую услугу, доставив сюда моих женщин и Андзин-сана в целости и сохранности. Ужасная история получилась с кораблем – это карма… Будем надеяться, что скоро придет еще один. Спокойной ночи, мой друг. – Торанага отхлебнул чая. Теперь он почувствовал, что сильно устал.
– Нага-сан?
– Господин?
– Где Андзин-сан?
– Всё у корабля, со своими вассалами.
– Что он там делает?
– Просто смотрит на то, что осталось от корабля. – Нага почувствовал себя неловко под пронзительным взглядом отца. – Извините, отец, что-нибудь не так?
– Что? А, нет, ерунда… Где Цукку-сан?
– В одном из домиков для гостей, господин.
– Ты сказал ему, что в следующем году хочешь креститься?
– Да, господин.
– Хорошо. Сходи за ним.
Через несколько минут Торанага увидел: священник направляется к нему – высокий, худой, строгое лицо исчерчено морщинами, черная голова с тонзурой без малейших признаков седины… Слуги идут за ним с факелом. Внезапно Торанага вспомнил Ёкосэ.
– Терпение – великая вещь, Цукку-сан…
– Да, конечно. Но почему вы заговорили об этом, господин?
– А я думал про Ёкосэ. Тогда все было по-другому – совсем недавно…
– Пути Господни неисповедимы, господин. Я так рад, что вы еще не выехали за пределы своих границ.
– Вы хотели меня видеть? – Торанага смеялся про себя над японским, на котором говорил священник, но и завидовал в глубине души – редкие способности к языкам…
– Только чтобы просить извинения за случившееся.
– Что сказал Андзин-сан?
– Много злых, несправедливых слов… Обвинения… Что я поджег его корабль.
– Вы поджигали?
– Нет, господин.
– А кто?
– На то воля Божья. Была буря, и корабль загорелся.
– Это не дело рук Бога. Вы говорите, что не участвовали в нем – вы, или кто-нибудь из священников, или еще кто-то из христиан?
– О, я помогал как мог, господин. Я молился, мы все молились… Богом клянусь, этот корабль был орудием дьявола! Я много раз говорил это. Знаю, что вы так не думаете, и еще раз прошу меня простить, что выступаю здесь против вас. Но не кажется ли вам, что это стихийное бедствие помогло, а не помешало вам?
– Как это?
– Отец-инспектор больше не будет отвлекаться, господин, и сосредоточится на господине Кияме и господине Оноси.
Торанага без обиняков заявил:
– Все это я слышал и раньше, Цукку-сан. Какую помощь может оказать мне главный священник христиан?
– Господин, доверьтесь… – Алвито спохватился, потом искренне произнес: – Извините меня, пожалуйста, господин, но я чувствую, что, если вы доверитесь Богу, он поможет вам.
– Я так и делаю, но больше верю в себя. А тем временем узнаю, что Исидо, Кияма, Оноси и Дзатаки собрали войско. Исидо выставит против меня триста или четыреста тысяч…
– Отец-инспектор выполнит свое соглашение с вами, господин. В Ёкосэ я потерпел неудачу – теперь, думаю, появилась надежда.
– В бою мне вряд ли удастся использовать эту надежду.
– Да, но Бог может победить при любом перевесе сил.
– Да… Если Бог существует, Он может победить при любом перевесе сил. – Голос Торанаги стал резче. – О какой надежде вы говорите?
– Честно говоря, я не знаю, господин. Но разве Исидо не выступает против вас? Разве он не выбрался из Осакского замка? Разве это не еще одна случайность?
– Нет, но вы поняли важность его решения?
– Да, очень хорошо. Я уверен: отец-инспектор тоже понял.
– Может быть, Исидо передумает, сделает господина Кияму главнокомандующим, спрячется в Осаке и направит против меня Кияму и наследника?
– Я не могу ответить на этот вопрос, господин. Но если Исидо покинет Осаку, это будет чудо.
– Вы серьезно сочтете это чудо еще одним делом рук вашего христианского Бога?
– Ничто не случается без Его ведома…
– Даже если мы умрем, ничего не будем знать о Боге! Я слышал, отец-инспектор выехал из Осаки. – Торанага возликовал: по лицу Цукку-сана пробежала тень… Эта новость пришла, когда они покидали Мисиму.
– Да, это так, – признался священник. – Он отправился в Нагасаки, господин. – Опасения его усилились.
– Провести погребение Тода Марико-сама?
– Ах, господин, вы уже все знаете! Мы все – глина на гончарном круге, который вы вертите.
– Не люблю пустую лесть… Вы забыли?
– Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. – Алвито уже почти пал духом в ходе этой беседы. – Вы против такого погребения, господин?
– Я тут ни при чем. Она была особенной женщиной, и ее самоотверженность заслуживает любых почестей.
– Да, господин, благодарю вас. Отец-инспектор будет очень рад. Он убежден: это очень важно.
– Конечно. Она была моим вассалом и христианкой. Ее пример не останется не замеченным другими христианами. Или теми, кто хочет перейти в христианство.
– Я бы сказал: не это не останется незамеченным… Конечно, она заслуживает всяческих похвал за свое самопожертвование.
– За то, что отдала свою жизнь, чтобы другие могли жить? – загадочно поинтересовался Торанага, не упоминая о сэппуку, просто о самоубийстве…
– Да, за это.
Торанага улыбнулся про себя, заметив, что Цукку-сан ни словом не обмолвился о другой женщине, Кияме Атико, – о ее смелости, ее смерти и захоронении. Оно тоже должно проводиться с большим почетом и положенными церемониями. Голос его стал строже.
– Вы, стало быть, не знаете, кто распорядился поджечь мое судно или способствовал поджогу?
– Нет, господин. Мы только молились…
– Я слышал, строительство вашей церкви в Эдо продвигается…
– Да, господин. Еще раз благодарю вас.
– Ну, Цукку-сан, я надеюсь, что труды главного священника христиан скоро принесут свои плоды. Мне нужна больше чем надежда, и у меня долгая память. А сейчас у меня к вам просьба: мне нужна ваша помощь как переводчика. – Внезапно он почувствовал, что священнику это очень не по нутру. – Вам нечего бояться.
– О, господин, я не боюсь его… Прошу меня простить, я просто не хочу иметь с ним дела.
Торанага встал:
– Я требую, чтобы вы уважали Андзин-сана! Его мужество не требует доказательств – он несколько раз спасал жизнь Марико-сама. Он сейчас не в себе. Его можно понять: он потерял свой корабль…
– О да, такая жалость…
Торанага направился к берегу, телохранители с факелами освещали ему путь.
– Когда вы дадите мне отчет о том случае с передачей оружия?
– Как только будут получены все сведения из Макао.
– Пожалуйста, попросите ускорить отчет.
– Да, господин.
– Кто из даймё-христиан связан с этим делом?
– Простите, не знаю. Не знаю даже, участвовал ли кто-нибудь из них.
– Жаль, что не знаете, Цукку-сан… Это сберегло бы мне много времени. В том, чтобы узнать правду об этом деле, заинтересованы многие даймё.
«Ах, Цукку-сан, – думал Торанага, – вы прекрасно понимаете, я мог бы загнать вас в угол… И вы бы извивались и метались, как змея, и я бы вынудил вас именем вашего христианского Бога признаться: „Кияма, Оноси и, возможно, Харима“. Но время еще не пришло… Вы еще не готовы узнать: я считаю, что вы, христиане, неповинны в гибели корабля – ни Кияма, ни Харима, ни даже Оноси. Я уверен в этом! И все-таки это не просто случайность, воля провидения. Это дело рук Торанаги… „Но почему?“ – можете вы спросить.
Кияма мудро отказался от предложения, высказанного в том моем письме, которое передала ему Марико. У него не было доказательств моей искренности. Чем еще мог я поступиться, кроме корабля – и этого варвара, – что доставляло беспокойство вам, христианам? Я думал: лишусь и того и другого. Удалось пожертвовать только одним. Сегодня в Осаке посредники скажут Кияме и главному вашему священнику об этом моем добровольном пожертвовании – доказательстве моей искренности: я не против Церкви – только против Исидо. А вот и доказательство. „Да, но можно ли доверять Кияме?“ – спросите вы совершенно обоснованно. Нет, нельзя. Но Кияма прежде всего японец, а потом уже христианин. Об этом вы всегда забывали. Кияма поймет, что я искренен. Пожертвовать кораблем – это нечто небывалое, как пример Марико или смелость Андзин-сана… „А как вам удалось устроить этот поджог?“ – наверняка спросите вы. Какая вам разница, Цукку-сан? Достаточно того, что мне это удалось. И никто об этом не знал, кроме меня, нескольких надежных людей и самого поджигателя. Кто им был? Исидо нанял ниндзя. Почему бы и мне так не сделать? Только я нанял одного человека, и мне все удалось. А Исидо потерпел неудачу».
