Джеймс Клавелл - Сёгун
«Ах, Марико, – думал он, – какая вы удивительная женщина! Да, удивительная… Даже сейчас, потому что, конечно, будете жить вечно. Где вы – на вашем христианском небе, с вашим христианским Богом? Надеюсь, что нет. Это было бы ужасной потерей… Я надеюсь, что ваша душа ждет сорокового дня, чтобы, согласно буккё, заново родиться где-нибудь здесь. Я молюсь о том, чтобы дух ваш пришел в мою семью. Но снова в виде женщины – не мужчины… Мы не можем вообразить вас мужчиной. Слишком большая потеря, если вы вдруг будете мужчиной…» Он улыбнулся. Все, что он рассказал Бунтаро, на самом деле произошло в Андзиро, хотя она и не вынуждала его отменить приказ. «Как могла она заставить меня сделать то, чего я не хочу?» – задал он вопрос небу. Она почтительно просила его не сообщать о разводе до возвращения из Осаки. «Но, – успокоил он себя, – она совершила бы сэппуку, если бы я отказал ей. Она бы настаивала. Непременно бы настаивала, и это все бы испортило. Заранее согласившись, я только спас ее от позора и препирательств, а себя – от беспокойства. А теперь я держу это в тайне, как она, конечно, и пожелала бы… Мы все от этого только выиграем. Я рад, что уступил», – размышлял он, потом громко рассмеялся. Тут его накрыло небольшой волной, он набрал полный рот воды и закашлялся.
– С вами все в порядке, господин? – Встревоженный охранник плыл рядом.
– Да-да, конечно. – Торанага сплюнул воду. «С водой надо поосторожнее, – подумал он. – Будет мне наука… Сегодня это уже вторая ошибка». Он увидел остов корабля.
– Давай – кто кого! – окликнул он телохранителя.
Соревноваться с Торанагой значило на самом деле соревноваться. Однажды некий военачальник нарочно позволил ему победить, надеясь завоевать его расположение. Эта ошибка стоила ему очень дорого… Телохранитель выиграл. Торанага поздравил его и уцепился за остов судна, ожидая, когда успокоится дыхание, потом огляделся – он был очень любопытен, – ушел под воду, осмотрел киль «Эразма». В лагерь он вернулся освеженный и готовый к дальнейшему.
Для него на удачно выбранном месте был уже построен временный дом под широкой тростниковой крышей, на толстых бамбуковых столбах. Поднятый над землей деревянный пол устилали татами. Часовые – на местах, приготовлены комнаты для Кири и Садзуко, помещения для слуг и поваров, соединенные сетью тропинок.
Своего сына Торанага увидел в первый раз. Госпожа Садзуко не могла же быть так невежлива, чтобы принести ребенка на плато, – она боялась помешать важным делам, – хотя он-то был бы рад. Ребенок его очень порадовал.
– Чудный мальчик, – похвалил он, ловко держа сына на руках. – И вы, Садзуко, моложе и красивее, чем были раньше. Надо вам еще ребенка… Материнство вам идет.
– О, господин, я боялась, что больше никогда вас не увижу, не смогу показать вам младшего сына. Как мы старались спастись из этой ловушки… И войска Исидо…
– Посмотрите, какой прекрасный ребенок! На следующей неделе я построю храм в его честь и назначу ему содержание… – Он остановился, уполовинил цифру, которую собирался было назвать, и тут же разделил ее еще пополам. – Двадцать коку в год.
– О, господин, как вы великодушны! – Она радовалась от всего сердца.
– Вполне достаточно для какого-нибудь несчастного монаха, чтобы он мог спокойно твердить свое Наму Амида Буцу.
– О да, господин. Храм будет построен около замка в Эдо? О, как замечательно! Вот если бы он стоял на реке… хотя бы на ручейке!
Он согласился неохотно. Даже такая постройка стоила бы дороже, чем он хотел заплатить за такую ерунду. «Но мальчик хорош, я могу проявить в этом году такое великодушие», – подумал он.
– О, спасибо, господин… – Госпожа Садзуко запнулась – на тенистую веранду, где они так уютно расположились, спешил Нага.
– Прошу простить меня, отец, но что делать с вашими самураями, которые вернулись из Осаки? Как бы вы хотели их расспросить – всех вместе или поодиночке?
– Поодиночке.
– Да, господин. Еще: священник Цукку-сан хотел бы повидать вас, когда вам будет удобно.
– Скажи, что я пошлю за ним, как только предоставится такая возможность. – Торанага снова заговорил со своей наложницей, но она вежливо и безоговорочно попросила у него прощения и ушла, зная, что он хотел бы немедленно побеседовать с самураями. Он просил ее остаться, но она настаивала на разрешении уйти, и он согласился.
Торанага дотошно допросил всех своих людей, размышляя над их рассказами; некоторых как бы случайно вызывал еще раз; проводил перекрестную проверку. К заходу солнца он уже ясно представлял себе, что случилось на самом деле или что они думали об этом. Потом он наскоро перекусил, впервые за весь день, и послал за Кири, отправив телохранителей за пределы слышимости.
– Сначала расскажи мне, Кири-сан, что вы делали, что видели, чему были свидетельницами.
Ночь наступила задолго до того, как Торанага счел: с него достаточно, хотя Кири хорошо подготовилась к этому разговору.
– Э-э-э, – сказал он наконец, – это было рискованное дело, Кири-сан, очень рискованное.
– Да, – ответила Кири, сложив руки на своем обширном животе. И добавила с большой нежностью: – Все боги, большие и малые, охраняли вас, господин, и нас. Прошу извинить меня за то, что я сомневалась в исходе дела, сомневалась в вас. Боги нас опекали.
– Видимо, ты права. – Он смотрел в темноту.
Пламя факелов колебалось под легким ветром с моря, отгонявшим ночных насекомых, и это делало ночь еще приятнее. На небе поднялась яркая луна. Темные пятна были на ней так хорошо заметны. Торанага рассеянно подумал: «Интересно, так ли все, как считают: пятна эти – земля, а остальное – лед и снег… И кто там живет? О, как много есть неизвестного, непознанного… И как хотел бы я это постичь…»
– Можно мне задать вопрос, Тора-сан?
– Какой вопрос, госпожа?
– Почему Исидо нас отпустил? Он же не должен был этого делать. Будь я на его месте, никогда бы не отпустила… Почему?
– Сначала – послание от госпожи Отибы.
– Госпожа Отиба сказала: «Пожалуйста, передайте господину Торанаге, что я почтительно прошу его найти какой-нибудь способ решить его разногласия с наследником. Как доказательство хорошего отношения к нему наследника я хотела бы уверить Торанага-сама: наследник много раз выражал свое нежелание вести армии против своего дяди, господина…»
– Она это сказала?
– Да, о да!
– Она ведь знает, как и Исидо: если Яэмон поднимет против меня свое знамя, я проиграю!
– Она так сказала, господин.
Торанага сжал мозолистый кулак и стукнул им по татами:
– Если это настоящее предложение, а не какая-то хитрость, я на полпути к Киото и даже на один шаг дальше.
– Да, – подтвердила Кири.
– А какая цена?
– Мне это неизвестно. Больше она ничего не передавала, господин, кроме пожеланий всего хорошего своей сестре.
– Что я могу дать Отибе такого, чего у нее еще нет? Ей принадлежат Осака и все сокровища. Яэмон всегда был для меня наследником правителя государства. Эта война не нужна! Что бы ни случилось, через восемь лет Яэмон станет кампаку и унаследует страну – всю страну. Мне больше нечего ей дать…
– Может быть, она хочет выйти замуж?
Торанага энергично замотал головой:
– Нет, только не брак! Эта женщина никогда не вышла бы за меня замуж.
– Для нее, господин, это было бы идеальным решением.
– Она никогда так не думала. Отиба – моя жена? Она четыре раза просила тайко, чтобы он предложил мне отправиться в потусторонний мир.
– Да, но тогда он был жив…
– Я совершу все возможное и невозможное, чтобы объединить государство, укрепить мир и сделать Яэмона кампаку. Она этого хочет?
– Это укрепило бы династию. Она об этом мечтает.
Торанага опять уставился на луну, но теперь он сосредоточился на новой задаче. Он вспомнил, что сказала ему госпожа Ёдоко в Осаке. Тогда немедленного ответа не требовалось, и он отложил этот вопрос, сосредоточившись на более важных текущих делах.
– Мне кажется, она опять придумала какую-нибудь хитрость. Кияма сказал вам, что корабль варваров сгорел?
– Нет, господин.
Торанага нахмурился:
– Это удивительно. Он должен был знать. Я сказал Цукку-сану, как только услышал, и он сделал все, чтобы сразу послать почтового голубя. Но это только подтвердило бы то, что они и так уже знали.
– Ведь это злодейство должно быть наказано. И поджигатели, и глупцы, которые его допустили.
– Со временем они все получат по заслугам, Кири-сан. Я слышал, что заявляют священники-христиане, – это «перст Божий».
– Какое лицемерие и глупость!
«Да, очень глупо… с одной стороны, – думал Торанага. – Но не с другой…»
– Благодарю тебя, Кири-сан. Скажу еще раз: я безмерно рад, что вы благополучно вырвались оттуда. Мы останемся здесь на всю ночь. А сейчас, пожалуйста, извини меня… Пошли за Ябу-саном, когда он придет, подай чай, саке и оставь нас одних.
