Джеймс Клавелл - Сёгун
– Проигрывать глупо! – произнес он вслух.
– Что вы сказали, господин? – переспросил Алвито.
– Глупо, если не удается скрыть правду в таком щекотливом деле, как контрабанда мушкетов, – отрезал Торанага. – И подстрекательство даймё-христиан на восстание против их сюзерена тайко.
– Да, господин, если это было на самом деле.
– О, я уверен, что так и было, Цукку-сан. – Торанага дал разговору постепенно иссякнуть, увидев, что Цукку-сан явно возбужден и готов переводить не на страх, а на совесть.
К этому времени они уже спустились на берег, и Торанага, отбросив усталость, уверенной поступью пересек несколько дюн. На самом берегу он заметил, как Цукку-сан в страхе перекрестился, и подумал: «Как глупо быть таким суеверным и бояться непонятно чего…»
Задолго до того, как они появились, вассалы Андзин-сана уже вскочили на ноги и кланялись. Андзин-сана с ними не было, он все еще сидел в сторонке, невидящим взглядом уставившись в море.
– Андзин-сан! – негромко окликнул его Торанага.
– Да, господин? – очнулся Блэкторн и поспешно встал. – Простите, вы хотите поговорить со мной?
– Да, пожалуйста. Я привел с собой Цукку-сана. Мне хочется, чтобы все было ясно. Понимаете? Быстро и точно.
Торанага заметил при свете факелов, что глаза капитана совершенно неподвижны, а сам он крайне истощен. Торанага оглянулся на Цукку-сана.
– Вы понимаете, что я говорю? – Он подождал, пока священник не начал переводить, и внимательно прослушал все на этом дьявольски звучащем языке. Андзин-сан кивнул. Его обвиняющий взгляд не смягчался.
– Да, господин, – сказал наконец священник.
– Теперь переводите для меня, Цукку-сан, как раньше. Все точно: слушайте, Андзин-сан, я привел с собой Цукку-сана, так что мы можем говорить прямо и быстро, не теряя значения ни одного слова. Для меня это очень важно, и я прошу вас потерпеть. Я думаю, так будет лучше всего.
– Да, господин.
– Цукку-сан, сначала поклянитесь вашим христианским Богом, что ничего, что вы здесь услышите, никому не передадите – как на исповеди… Мне и ему!
– Но, господин, это не…
– Вы это сделаете. Сейчас. Или я перестану вам помогать, навсегда, – вам и вашей Церкви.
– Очень хорошо, господин. Я согласен. Перед Богом клянусь.
– Хорошо. Спасибо. Объясните ему, что вы согласились. – Алвито повиновался. Тогда Торанага уселся на песчаной дюне и стал отмахиваться веером от налетевших насекомых. – Теперь, пожалуйста, расскажите мне, Андзин-сан, о том, что случилось в Осаке.
Блэкторн начал говорить запинаясь, но постепенно стал оживать, и скоро речь хлынула потоком. Отец Алвито с трудом поспевал за ним. Торанага слушал в молчании, не прерывая этого потока, лишь иногда вставляя осторожные подбадривающие замечания, – он был идеальным слушателем.
Закончил Блэкторн уже на рассвете. К этому времени Торанага знал все. Все, что хотел ему поведать Андзин-сан, поправил он себя. Священник это понимал. А Торанага был уверен: не сказано ничего, что Кияма или католики могли бы использовать против Марико или его самого. Андзин-сан теперь почти не замечал священника.
– Вы уверены, что генерал-капитан собирался поставить вас к столбу, Андзин-сан? – переспросил он.
– О да. Если бы не этот иезуит… Я еретик в его глазах. Предполагается, что огонь очищает душу.
– Почему отец-инспектор спас вас?
– Не знаю. Это как-то связано с Марико-сама. Без моего корабля я им не опасен. О, они продумали все очень тщательно, но она, наверное, намекнула им, как это сделать.
– Каким образом? Что она знала о поджоге корабля?
– Мне это неизвестно. В замок проникли ниндзя. Возможно, ниндзя побывал и здесь и поджег мой корабль. В день смерти Марико-сама виделась с отцом-инспектором в замке. Думаю, она подсказала ему, как сжечь «Эразм» – в обмен на мою жизнь. Но я не могу жить без своего корабля, господин…
– Вы не правы, Андзин-сан. Благодарю вас, Цукку-сан. – Торанага отпустил его. – Я очень ценю вашу помощь. Пожалуйста, теперь вы можете отдыхать.
– Да, господин. Благодарю вас. – Алвито заколебался. – Я хотел бы просить извинения за генерал-капитана. Мужчины рождены в грехе, большинство их и живут в грехе, хотя и становятся христианами.
– Христиане рождаются в грехе, мы – нет. Мы цивилизованные люди, которые понимают, что такое грех на самом деле, а не неграмотные крестьяне, которые не знают ничего лучшего. Тем не менее, Цукку-сан, будь я на месте вашего генерал-капитана, не дал бы уйти Андзин-сану, если бы он попался мне в руки. Это было бы военное решение, правильное решение. Я думаю, он будет жить, сожалея, что не настоял, и ваш отец-инспектор тоже.
– Вы хотите, чтобы я перевел и это, господин?
– Это – для вас. Благодарю за помощь. – Торанага ответил на поклон священника и приказал одному из своих людей проводить его обратно в домик для гостей, потом повернулся к Блэкторну:
– Андзин-сан, давайте сначала поплаваем.
– Простите, господин?
– Поплаваем! – Торанага разделся и вошел в воду.
Уже светало… За ним вошли в воду Блэкторн и телохранители. Торанага, рассекая волны сильными гребками, поплыл в море, потом повернул, чтобы обогнуть остов корабля. Блэкторн все время плыл вслед за ним. Холод освежил его. Вскоре Торанага направился к берегу. Слуги стояли с полотенцами наготове, со свежими кимоно, чаем, саке и завтраком.
– Поедим, Андзин-сан.
– Прошу прощения, я не голоден.
– Ешьте!
Блэкторн сделал несколько глотков, потом икнул:
– Извините.
– Глупо. Вы проявляете слабость. Слабость – как эти чесночники-корейцы. Неприличное поведение для хатамото…
– Простите, господин?
Торанага повторил еще раз – жестко. Потом показал в сторону корабля, поняв, что теперь полностью завладел вниманием Блэкторна:
– Это все ерунда. Сиката га най. Не важно. Слушайте: Андзин-сан – хатамото, верно? Не кореец. Понятно?
– Да, извините меня.
Торанага поманил телохранителя, тот протянул ему запечатанный свиток.
– Вот, Андзин-сан, Марико-сама перед отъездом из Эдо дала мне это. Марико-сама просила меня, если вы будете живы после Осаки – если вы останетесь живы, понимаете? – передать это вам.
Блэкторн взял предложенный ему свиток и, мгновение помешкав, сломал печать.
– Что в этом письме, Андзин-сан? – поинтересовался Торанага.
Марико писала по-латыни:
Ты. Я люблю тебя. Если ты читаешь это письмо, значит я погибла в Осаке и, может быть, из-за меня твой корабль тоже погиб. Я могу пожертвовать этой самой ценной частью твоей жизни из-за своей веры, чтобы спасти свою Церковь, но больше всего – чтобы спасти твою жизнь, которая мне дороже всего, даже интересов моего господина – Торанаги. Это может привести к необходимости выбора – ты или твой корабль. Извини, но я выбрала тебе жизнь. Этот корабль так или иначе обречен – с тобой или без тебя. Я уступаю твой корабль твоему врагу за то, чтобы ты мог жить. Этот корабль – ничто. Построй себе другой. Ты можешь это сделать. Разве ты не учился строить корабли, а не только вести их? Думаю, Торанага даст тебе всех необходимых ремесленников, плотников и кузнецов, сколько понадобится, – ему нужен ты и твои корабли, – и из своих личных денег я завещаю тебе все необходимое.
Построй новый корабль и устрой себе новую жизнь, мой любимый. Захвати на следующий год черный корабль и живи вечно. О мой дорогой, моя христианская душа молится о том, чтобы повстречать тебя на христианском небе. Моя японская хара молится: пусть в следующей жизни я буду кем угодно, только бы радовать тебя и быть с тобой, где бы ты ни был. Прости меня, но твоя жизнь – важнее всего. Я люблю тебя.
– О чем говорится в письме, Андзин-сан?
– Прошу прощения, господин. Марико-сама говорит, что этот корабль был не нужен. Говорит, что я должен построить новый корабль. Говорит…
– А! Это можно? Можно, Андзин-сан?
Блэкторн заметил, как заинтересовался даймё.
– Да. Если иметь… – Он не мог вспомнить, как по-японски будет «плотник». – Если Торанага-сама даст мне людей, умеющих строить корабли.
В голове его новый корабль стал обретать форму. Меньше, намного меньше, чем «Эразм». От девяноста до ста тонн водоизмещением – это все, что он сможет сделать: никогда раньше не видел он, как строят, и не строил сам весь корабль, хотя Альбан Карадок, конечно, готовил его и в корабелы, а не только в капитаны. «Боже, воздай Альбану! – воскликнул он мысленно. – Да, девяностно тонн для начала. „Золотая лань“ Дрейка была примерно такой, а вспомнить, сколько она вынесла… Я могу взять на борт двадцать пушек, этого будет достаточно, чтобы… Боже мой, пушки!..»
Он обернулся опять на остов своего корабля, увидел, что на него смотрит Торанага, смотрят все его люди, и понял, что говорил с ними по-английски.
– Ах, извините, господин. Думал слишком быстро. Пушки – там, в море. Нужно быстро их достать!
