Джеймс Клавелл - Сёгун
Торанага махнул рукой, отпуская его. Блэкторн повернулся и направился в северном направлении, в сторону Цукку-сана. Бунтаро отступил с его дороги. Блэкторн не замечал никого, кроме священника. День, казалось, стал еще более жарким…
– Итак, Ябу-сан, что он собирается делать? – задал вопрос Торанага.
– Убить. Конечно, он убьет его, если сможет поймать. Священник заслуживает смерти. Все христианские священники заслуживают смерти. Все христиане. Я уверен, они устроили это несчастье с кораблем – священники или Кияма, – хотя и не могу доказать.
– Вы ручаетесь своей жизнью, что он убьет Цукку-сана?
– Нет, господин, – поспешил ответить Ябу. – Нет, я бы не стал, прошу меня простить. Он варвар, оба они варвары.
– Нага-сан?
– На его месте я убил бы священника и всех их – теперь, когда вы дали разрешение. Не знаю никого, кого бы я так ненавидел. Последние два дня Андзин-сан стал как безумный – ходит взад-вперед, бормочет что-то, смотрит на остатки корабля, спит там, свернувшись калачиком на песке, плохо ест… – Нага еще раз посмотрел на Блэкторна. – Я согласен, что в гибели корабля природа не виновата. Я знаю священников – они стоят за этим делом… Доказать тоже не могу, но… Я не верю, что пожар начался из-за бури.
– Ну, так говори – что он будет делать?
– Он взорвется. Посмотрите, как он идет… Я думаю, он убьет. Я надеюсь, что он убьет.
– Бунтаро-сан?
Бунтаро повернулся к ним. Его тяжелый подбородок был небрит, он твердо упирался в землю мускулистыми ногами, держа лук наготове.
– Вы посоветовали ему не убивать священника. Вы не хотите, чтобы он погиб. Убьет его Андзин-сан или нет, мне все равно, господин. Меня интересует, как это касается вас. Можно я остановлю его, если он вас ослушается? На таком расстоянии это легко.
– Можешь ты поручиться, что только ранишь его?
– Нет, господин.
Торанага тихонько засмеялся и прекратил обсуждение:
– Андзин-сан не убьет его. Он будет кричать и возмущаться, шипеть как змея и размахивать мечом… А Цукку-сан – надуваться «святым» фанатизмом, совершенно не испугавшись, и отвечать: «Это была случайность. Я не трогал ваш корабль!» Тогда Андзин-сан обзовет его вруном, Цукку-сан еще больше переполнится усердием, и повторит свое заявление, и поклянется, что это правда, именем Бога… Возможно, проклянет его еще раз… И они будут ненавидеть друг друга еще двадцать жизней. Никто не погибнет. По крайней мере, не теперь.
– Откуда вы знаете все это, отец?! – воскликнул Нага.
– Наверняка не знаю, сын мой. Но что я говорю, то и случится. Всегда важно не жалеть времени, изучая людей. Важных людей… Врагов и друзей. Чтобы понять их. Я наблюдал за ними обоими. Они оба очень нужны мне. Что вы об этом думаете, Ябу-сан?
– Я согласен с вами, господин. – Ябу внезапно встревожился.
Нага бросил быстрый взгляд на Андзин-сана: тот все еще идет своей неторопливой походкой, он уже в семидесяти шагах от Цукку-сана. Священник ожидает его со своими собратьями. Легкий ветерок колышет их оранжевые накидки.
– Но, отец, они же не трусы? Почему же… как они могут с честью выйти из этого положения?
– Он не убьет по трем причинам. Первая: Цукку-сан безоружен и не будет сопротивляться, даже если дойдет до рукопашной. А убивать невооруженного человека – это противоречит его принципам, это позор, грех по их христианской религии. Вторая: он христианин. А третья: я решил, что еще не время.
Бунтаро выразил свое мнение:
– Пожалуйста, извините меня, я могу понять третье и даже первое. Но не в том ли настоящая причина их ненависти, что оба считают: другой поклоняется не Христу, а Сатане? Они ведь так его называют?
– Да, но их Бог Иисус учил – или считается, что учил, – прощать своих врагов. Это сущность христианства.
– Но ведь это глупо-о… – протянул Нага. – Прощать врага глупо.
– Я согласен. – Торанага посмотрел на Ябу. – Глупо прощать врага. А на ваш взгляд, Ябу-сан?
– Да, я тоже так думаю.
Торанага посмотрел на север: две фигуры теперь совсем близко друг от друга… Торанага проклинал свою неосмотрительность. Ему все еще были очень нужны они оба, не стоило рисковать ни одним. Он отпустил Андзин-сана, просто чтобы погасить его возбуждение. Он не посылал его убивать. И сожалел о своей глупости. Теперь он ждал, захваченный происходящим, как и все. Но случилось так, как он и предсказывал: их столкновение было коротким, резким, злым – это заметно даже с такого расстояния. Торанага радовался про себя, ему стало гораздо легче. Э-э-э, слышать бы, что там говорится… Знать бы наверняка, что он прав. Ага, вот Андзин-сан уходит. Цукку-сан за его спиной вытирает лоб цветным носовым платком.
– Вот вам! – с восхищением воскликнул Нага. – Как мы можем проиграть в войне при таком командире?
– Слишком легко, мой сын, если это моя карма. – Настроение у Торанаги изменилось. – Нага-сан, прикажи самураям, которые вернулись на галере из Осаки, идти в мой дом. – (Нага бросился исполнять приказание.) – Ябу-сан, я рад, что вы благополучно вернулись обратно. Распустите полк! После ужина мы с вами поговорим. Могу я послать за вами?
– Конечно. Благодарю вас, господин. – Ябу отсалютовал и ушел.
Оставшись один – охранников он отослал на такое расстояние, чтобы те не могли подслушать, – Торанага внимательно посмотрел на Бунтаро: он неспокоен, как собака, на которую долго смотрят. Наконец Бунтаро не выдержал:
– Господин?
– Как-то ты просил его голову…
– Да… да, господин.
– Ну?
– Он… он оскорбил меня в Андзиро. Я… я все еще опозорен.
– Я приказываю забыть об этом позоре!
– Тогда это было забыто, господин. Но она изменила мне с ним, и это нельзя простить, пока он жив. У меня есть доказательства. Я хочу его смерти. Сейчас. Он… Пожалуйста… Его корабля нет… Какая от него теперь польза, господин? Я прошу об одной милости на всю жизнь.
– А какие доказательства?
– Всем известно. Это было по пути из Ёкосэ. Я говорил с Ёсинакой. Все знают, – угрюмо добавил он.
– Ёсинака видел их вместе? Он обвинил ее?
– Нет, но то, что он сказал… – Бунтаро поднял глаза – в них застыла боль. – Я знаю, и этого достаточно. Пожалуйста, я прошу об этом как о единственной милости на всю жизнь. Я никогда ни о чем не просил вас…
– Он нужен мне живым. Не будь его, ниндзя захватили бы ее и обесчестили, а значит, опозорили бы и тебя.
– Одна просьба на всю жизнь… Я прошу вас. Его корабль пропал – он исполнил все, что ему назначено. Я прошу вас.
– У меня есть доказательства того, что он не опозорил тебя и ее.
– Простите, какие доказательства?
– Послушай меня – для твоей же пользы. У нас с ней было соглашение. Я приказал ей подружиться с Андзин-саном. – Торанага уже устал от Бунтаро. – Они стали друзьями. Андзин-сан боготворил ее, но он никогда не позорил тебя с ней или она – с ним. В Андзиро, как раз перед землетрясением, когда она первой предложила поехать в Осаку и освободить всех заложников, бросив вызов Исидо, а затем ускорив развязку совершением сэппуку, что бы он ни пытался сделать, – в этот день…
– Это задумывалось еще тогда?
– Конечно. Разве ты не знал? В этот день я приказал ей развестись с тобой.
– Как?
– Развестись. Ты не понимаешь слов?
– Да, но…
– Развестись. Она много лет терпела твои безумства, ты плохо обращался с ней. А как повел себя с ее кормилицей, с другими женщинами? Разве я не говорил тебе, что она была нужна мне, чтобы переводить? А ты все равно не сдержался и поколотил ее – чуть не убил в тот раз… Так ведь?
– Да, простите…
– Пришло время покончить с этим браком. Я приказал его кончить, прекратить. Тогда же.
– Она просила развода?
– Нет. Я сам решил и приказал ей это. Но твоя жена просила меня отменить приказ. Я не выполнил просьбы. Тогда она заявила, что тут же совершит сэппуку, и без моего позволения, прежде чем ее заставят опозорить тебя таким образом. Я настаивал на повиновении. Она не согласилась. Твоя жена заставила меня, своего сюзерена, отменить мой официальный приказ. Убедила привести его в действие только после Осаки. Мы оба знали, что Осака для нее значит смерть. Ты понимаешь?
– Да, я понял вас.
– В Осаке Андзин-сан спас ее честь и честь моих женщин и моего младшего сына. Без него они и все остальные заложники в Осаке там бы и остались, я погиб бы или оказался в руках Икавы Дзикю, возможно в цепях, как преступник!
– Пожалуйста, извините меня… но почему она так поступила? Она же ненавидела меня… Почему она отложила развод? Из-за Сарудзи?
– Ради твоего имени. Так она понимала свой долг. Жена заботилась о твоей чести – даже после своей смерти. Часть нашего соглашения – что это должно быть тайной между ней, вами и мной. Никто этого знать не должен: ни Андзин-сан, ни ее сын – никто, даже ее христианский исповедник.
– Что?
Торанага объяснил все еще раз. Бунтаро не сразу, но как будто разобрался во всем, и Торанага его отпустил. Наконец-то он один… Можно встать, потянуться, не думать ни о чем. Как он утомился от всех этих дел, навалившихся на него после приезда сюда… Солнце все еще высоко, хотя после полудня прошло немало времени. Он почувствовал жажду и выпил поданного телохранителем холодного чая. А теперь – к берегу. Скинув пропотевшее кимоно, Торанага поплыл и ушел на глубину. Но долго оставаться там нельзя – стража сразу забеспокоится. Он вынырнул и поплыл на спине, глядя в небо. Ему так нужно скопить сил для предстоящей долгой ночи…
