Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
— Мы не видели тебя вчера…
— Это всё из-за учёбы…
— Усилия ради учёбы это приемлемое извинение. А почему твой брат покинул тебя и ушёл?
Абдуль Муним улыбнулся, но не ответил. Шейх Али Аль-Мануфи сказал:
— Господь наш направляет на истинный путь. Не удивляйтесь этому. Наш учитель сталкивался со многими, вроде него. И сегодня они являются наиболее искренними верующими и его последователями. И всё потому, что если Аллах захочет вести людей по прямому пути, то у шайтана не будет над ними никакой власти. Мы же — воины Аллаха, несущие свет Его и борющиеся с врагами Его. Из всех людей мы отдали свои души Ему. До чего же вы счастливы, воины Аллаха…
Один из сидевших рядом с шейхом сказал:
— Но царство шайтана так велико!
Шейх Али Аль-Мануфи с упрёком сказал:
— Посмотрите-ка на того, кто боится мира шайтана, когда с нами Аллах!.. Что мы ему скажем?.. Мы с Аллахом, и Аллах с нами. Чего же мы боимся?.. Кто ещё из воинов земли имеет силу, как ваша? Какое оружие более эффективно, чем ваше?..Англичане, французы, немцы, итальянцы слишком полагаются на свою материальную культуру; вы же опираетесь на истинную веру. Поистине, вера смягчает железо. Вера это самая большая сила в мире. Наполните свои чистые сердца верой, и вам будет принадлежать мир…
Кто-то ещё заметил:
— Мы-то верующие, но мы слабая нация.
Шейх сжал кулак и воскликнул:
— Если ты чувствуешь слабость, то твоя вера без твоего ведома ослабла. Вера создаёт и побуждает силу. Бомбы делаются такими же руками, как у вас, и это творение силы, а не её причина. Как наш пророк завоевал Аравийский полуостров?.. Как арабы покорили весь мир?
Абдуль Муним пылко ответил:
— Верой… Верой…
Тут послышался голос четвёртого человека:
— Но откуда у англичан эта сила, если они неверующие?
Шейх улыбнулся, прочёсывая пальцами бороду, и сказал:
— У каждого сильного есть своя вера. Они верят в отечество и в его интересы. Но вера в Аллаха превыше всякой силы. Для верующих в Аллаха достойнее быть сильнее верующих в мирскую жизнь. В нашем распоряжении, распоряжении мусульман есть зарытое сокровище, которое нам требуется только извлечь. Ислам должен возродиться, как в первоначальные времена. Мы мусульмане на словах, но мы должны быть ими на деле. Аллах даровал нам Свою Книгу, но мы проигнорировали её. Мы заслужили унижение и должны вернуться к Книге. Таков наш девиз: возвращение к Корану. К этому нас призывал наш лидер в Исмаилийе. С того самого часа, когда прозвучал его призыв, он вошёл в души людей, завоевал деревни и сёла, пока не наполнил сердца всех…
— Но разве не разумнее нам избегать политики?
— Религия — это убеждение, закон, политика. Аллах слишком милостив, чтобы оставить наиболее важные человеческие дела без руководства и законодательства. Фактически, это тема нашего сегодняшнего урока этим вечером…
Шейх был очень воодушевлён. Его подход заключался в том, чтобы утвердить какую-нибудь истину, затем вести на эту тему прения, получая вопросы от учеников и отвечая на них самому. Большая часть прений велась на основе приведения доказательств из Корана и хадисов. Он говорил так, как будто проповедовал, или даже читал проповеди всем посетителям, что сидели в кофейне. Ахмад, сидевший в самом дальнем её углу, слышал его, попивая зелёный чай. На губах его играла насмешливая улыбка, пока он с удивлением измерял пропасть, отделявшую его от этой возбуждённой группы, испытывая к ней презрение и гнев. Он настолько разъярился, что хотел уже бросить им вызов и потребовать от шейха говорить тише, дабы не нарушать покой посетителей кофейни, но отказался от своего намерения в тот момент, когда вспомнил, что среди них присутствует и его собственный брат. В конце концов, он не нашёл иного выхода, как покинуть кофейню с обидой..
12
Абдуль Муним вернулся в Суккарийю около восьми вечера. Духота улеглась и погода стала более приятной. В воздухе разливалась весенняя свежесть. Урок всё ещё звучал в его голове и отдавался в сердце, однако он был физически и умственно утомлён. В кромешной тьме он пересёк ограду дома, и в тот момент, когда уже было направился к лестнице, открылась дверь на первый этаж, и в свете, льющимся из квартиры, он увидел силуэт, медленно выскользнувший наружу. Затем дверь за ним закрылась, и силуэт поднялся по лестнице вверх, опередив его. У него в груди колотилось сердце, и горячая кровь пульсировала в ней, словно насекомое, возбуждённое зноем. Он увидел, что она ждёт его в темноте внизу на лестничной площадке.
Она глядела на него, а он глядел на неё, не отворачиваясь. Было просто удивительно, как молодое поколение дурачило взрослых: эта молоденькая девушка вышла из квартиры под предлогом посещения соседей, и непременно посетит их, только после флирта на лестничной площадке, погружённой в темноту. Он обнаружил, что голова его пуста, ибо все мысли, что бились в ней, испарились и разлетелись прочь. Он сосредоточился только на одном желании — насытить ту жажду, что не давала покоя его нервам и органам. Его искренняя вера, казалось, в гневе обратилась в бегство или погрузилась куда-то вглубь него, откуда брюзжала вне себя от злости. Но её голос тонул посреди шипения пылающего огня страсти. Разве она не его девушка?.. Да, так и есть. Свидетелями того были своды внутреннего дворика, лестничная клетка, угол крыши, что выходила на Суккарийю. Сомнений не было: она поджидала его возвращения, чтобы встретиться в удобный момент. И все эти старания только ради него!..
Он быстро и осторожно прошёл вверх, пока не остановился перед ней на лестнице. Их почти ничего не разделяло сейчас. Аромат её волос ударил ему в нос, а дыхание защекотало его шею. Он нежно погладил её плечо и прошептал:
— Давай поднимемся на вторую лестничную площадку, там мы будем в большей безопасности, чем здесь.
Она пошла вперёд, не проронив ни слова, а он крадучись последовал за ней. Когда они достигли второй площадки между этажами, она остановилась, опершись на стену. Он встал перед ней, затем обнял её. Она секунда сопротивлялась в силу привычки, затем замерла в его объятиях…
— Дорогая моя…
— Я из окна поджидала тебя, пока мама была занята подготовкой к празднику Шамм ан-Нисим.
— Поздравляю тебя. Дай же мне попробовать весну на твоих губах…
Их изголодавшиеся губы слились в долгом поцелуе. Затем она спросила:
— Где ты был?
Он в тот же миг вспомнил урок на тему политики в исламе, однако ответил так:
— В кофейне с некоторыми друзьями…
Тоном протеста она сказала:
— Ты был в кофейне, когда до экзамена остался всего месяц?
— Но ведь я же знаю свои обязанности. За твоё плохое мнение обо мне я накажу тебя вторым поцелуем…
— Ты очень громко говоришь. Забыл, где мы?
— Мы у себя дома, в своей комнате. Эта площадка — наша комната!
— Во второй половине дня, когда я собиралась идти к тёте, я поглядела вверх в надежде увидеть тебя в окне, но тут на улицу выглянула твоя мать, глаза наши встретились, и я задрожала от страха.
— Чего ты испугалась?
— Мне показалось, что ей известно, кого я там ищу, и она раскрыла мою тайну…
— Ты имеешь в виду нашу тайну? Это то, что связывает нас. Разве мы сейчас не единое целое?
Он с силой прижал её к груди, подчиняясь непокорному желанию, но одновременно он словно убегал от приглушённых голосов отчаянной капитуляции, протестующей внутри него. Его обжигал разожжённый в сердце огонь. Сила, способная растворить в едином водовороте сразу двоих, подчинила его своей власти…
Тишину нарушил стон. Затем он перевёл дыхание и в конце концов почувствовал, что темнота соединила в себе два силуэта. До него донёсся её нежный голос, застенчиво спросивший:
— Мы встретимся завтра?
Пытаясь насколько возможно совладать с собой, он возмущённо ответил:
— Да… Да, ты узнаешь об этом в своё время…
— Скажи мне сейчас…
С возрастающим раздражением он сказал:
