Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
Хилми уверенно ответил:
— Виски, содовая и жареное мясо.
Паша засмеялся:
— А разве жареное мясо это напиток, бандит?
10
После обеда в четверг всё семейство Хадиджи собиралось вместе, и этот стиль их собраний почти не претерпел изменений. В гостиной собрались отец — Ибрахим Шаукат и сыновья — Абдуль Муним и Ахмад. Хадиджа редко когда оставалась без занятия. И в этот раз она также села рядом с ними, вышивая скатерть.
Во внешности Ибрахима Шауката наконец стал проявляться его возраст, после долгого настойчивого сопротивления. Он поседел и кое-где покрылся морщинами, хотя, несмотря на это, по-прежнему сохранял здоровье, которому можно было позавидовать. Он курил сигарету и молча спокойно сидел между обоих сыновей. В его выпуклых глазах отражался привычный взгляд томного безразличия. Оба же молодых человека не прерывали разговор. Время от времени в него вмешивались отец или мать, которая не отрывала голову от работы.
Она казалась величественной глыбой плоти. Ничто в царившей атмосфере, казалось, не нарушало её безмятежности, поскольку не осталось ничего, что бы бросило вызов её полновластному контролю над домом после кончины её свекрови. Она продолжала выполнять свои обязанности с неослабевающим усердием, и заботилась о своём весе с преувеличенным вниманием, ведь он считался сутью её красоты. Хадиджа попыталась навязать всем свою заботу: и мужу, и сыновьям. Муж подчинился, а Абдуль Муним и Ахмад пошли каждый своим путём, взывая к её любви, чтобы выйти из-под её власти. Несколько лет назад ей удалось-таки заставить мужа уважать религиозные традиции, и тот начал практиковать молитву и пост, и даже привык к этому. Абдуль Муним и Ахмад выросли на этих традициях, хотя с недавних пор — где-то два года назад — Ахмад перестал выполнять свои религиозные обязанности, и всячески пытался увернуться от отчёта перед матерью, когда она того требовала, или найти оправдание под тем или иным предлогом.
Ибрахим Шаукат безмерно любил своих сыновей и весьма восхищался. Он восхвалял постоянные успехи Абдуль Мунима на юридическом факультете, и Ахмада — в последнем классе средней школы при каждом удобном случае. При этом Хадиджа также хвастливо заявляла:
— Всё это плоды моего внимания. Если бы это дело предоставили тебе, но никто бы из них не преуспел, и не был бы годен ни к чему…
Не так давно было установлено, что она сама забыла даже основы чтения и письма за ненадобностью, что сделало её объектом насмешек Ибрахима. Её сыновья даже предложили позаниматься с ней, чтобы помочь вспомнить забытое в ответ на проявленное к ним внимание, которым она так гордилась. Это вызывало у неё немного гнева и много смеха. А затем она выразила свои чувства одной фразой:
— Женщине нет необходимости уметь читать и писать, поскольку она не пишет любовных писем!
Она казалась счастливой и довольной своей семьёй, хотя наверное, аппетит Абдуль Мунима и Ахмада не вызывал у неё особого восторга. Их худощавость выводила её из себя, и она недовольно сказала:
— Я уже тысячу раз вам обоим говорила, чтобы вы пили настой из ромашки для улучшения аппетита. Вы должны хорошо питаться. Разве вы не видите, как ест ваш отец?
Оба юноши улыбнулись и посмотрели на отца. Тот заметил:
— А почему бы тебе не привести в пример себя, ведь ты всё перемалываешь, словно мельница?
Она улыбнулась:
— Я оставляю им свободу выбора и определения.
Ибрахим протестующе сказал:
— Твои завистливые глаза, госпожа, сглазили меня. Поэтому доктор предписал мне удалить зубы…
В её глазах мелькнул нежный взгляд, и она сказала:
— Не бойся. Как только это зло будет устранено, ты не будешь больше жаловаться на боль, Иншалла…
Тут к ней обратился Ахмад:
— Наш сосед, что живёт на втором этаже, просит отсрочить ему квартплату до следующего месяца. Он повстречал меня на лестнице и высказал эту просьбу!
Хмуро поглядев на него, Хадиджа спросила:
— И что ты ответил ему:
— Я пообещал ему, что поговорю с отцом…
— И ты говорил с отцом?
— Сейчас я говорю с тобой!
— Мы не делим с ним квартиру. С чего бы это ему делить с нами наш доход? Если мы проявим к нему снисходительность, то арендатор с первого этажа последует его примеру. Ты ещё не знаешь людей, и не вмешивайся в то, что тебя не касается…
Ахмад вопросительно поглядел на отца:
— Что ты думаешь, папа?
Ибрахим Шаукат улыбнулся и сказал:
— Ты ведь можешь избавить меня от этой головной боли. У тебя есть мать…
Ахмад вновь обратился к матери:
— Если мы сделаем послабление для человека, который находится в стеснённых условиях, то и сами никогда не будем голодать…
Хадиджа с досадой сказала:
— Его жена уже говорила со мной, и я отсрочила ей плату за квартиру, так что успокойся. Но я объяснила ей, что плата аренды за квартиру такая же обязанность, как траты на пищу и питьё. Разве я ошибаюсь? Меня иногда подвергают критике за то, что я не завожу себе подруг среди соседок. Однако тот, кто хорошо знает людей, благодарит Аллаха за то, что он в одиночестве…
Ахмад, подвигав глазом, спросил снова:
— Мы что, лучше других людей?
Хадиджа нахмурилась:
— Да, если, конечно, тебе не известно о себе что-то, что противоречит этому мнению!
Тут Абдуль Муним сказал:
— Он думает о себе, что он лучший из всех людей, и есть только одно правильное мнение — его. И вся мудрость принадлежит только ему!
Хадиджа саркастически заметила:
— И ещё он считает, что люди могут снимать дом и при этом не платить арендную плату!
Абдуль Муним засмеялся:
— Он убеждён, что некоторые люди имеют абсолютное право владеть домом…
Качая головой, Хадиджа сказал:
— Жаль мне его за такое бесполезное мнение…
Ахмад гневно посмотрел на брата, но Абдуль Муним только равнодушно пожал плечами и сказал:
— Прежде чем злиться, сначала погляди на себя…
Ахмад запротестовал:
— Нам лучше не спорить друг с другом!
— Да уж, лучше подожди, пока вырастешь…
— Ты старше меня на год, не более…
— Тот, кто старше тебя даже на день, на целый год умнее тебя…
— В эту поговорку я не верю!
— Слушай, меня интересует только одна вещь: чтобы ты вновь стал молиться вместе со мной…
Хадиджа с сожалением покачала головой и сказала:
— Твой брат прав. Люди, вырастая, мудреют, а вот ты… Прибегаю к помощи Господа от тебя. Даже твой отец молится и постится. Как ты мог так поступить с собой? Я задаю себе этот вопрос и днём, и ночью!
Абдуль Муним твёрдым голосом уверенного в себе человека произнёс:
— Если откровенно, ему нужно как следует промыть мозги…
— Он просто…
— Мам, послушай, у этого парня нет никакой религии. Вот в чём я уверен…
Ахмад словно в приступе гнева махнул рукой и воскликнул:
— Откуда у тебя право судить сердца других?
— Поступки выдают тайники души. — Скрывая улыбку, он сказал. — Враг Господний!
Ибрахим Шаукат с тем же спокойствием и уверенностью заметил:
— Не выдвигай несправедливых обвинений против брата.
Глядя на Ахмада, Хадиджа сказала Абдуль Муниму:
— Не лишай своего брата самого драгоценного, что только может быть у человека. Как же так, чтобы он не был верующим?! Родным его матери не хватает разве что чалмы, чтобы их называли богословами. Его прадед был одним из настоящих религиозных деятелей. Когда мы росли, все вокруг нас молились и постились так, словно мы жили в мечети!
Ахмад насмешливо заметил:
— Да, вроде моего дяди Ясина…!
Ибрахим Шаукат не мог сдержать смешка. Хадиджа, делая сердитый вид, сказала:
— О своём дяде говори с уважением. Что с ним такого? Сердце его наполнено верой, и Господь ведёт его по истинному пути. Погляди на своих деда и бабку.
— А мой дядя Камаль?
— Твой дядя Камаль — один из любимчиков Хусейна. Ты не знаешь ничего.
— Некоторые люди ничего не знают..
