Эйдзи Ёсикава - Честь самурая
Так складывалась судьба отрядов утром девятого числа четвертого месяца. Человек, которому Хидэёси поручил столь важное дело и который доводился ему племянником — Хидэцугу, — до самого рассвета не догадывался, что за ним гонятся.
И хотя во главе передового отряда Хидэёси поставил рассудительного и упрямого Хори Кютаро, именно Хидэцугу он назначил главнокомандующим. Однако Хидэцугу было всего шестнадцать лет, поэтому Хидэёси приставил к нему двух многоопытных военачальников, поручив присматривать за столь юным полководцем.
Войско еще не оправилось от изнурительного перехода, меж тем как солнце, запылав в небе, возвестило начало дня. Зная, что люди успели проголодаться, Хидэцугу объявил о привале. Получив походные порции съестного, воины и военачальники опустились на землю, чтобы подкрепиться и отдохнуть.
Здешние места назывались чащами Хакусана, так как на вершине небольшого холма стоял храм Хакусан. Походный стул Хидэцугу водрузили на самую вершину.
— Не осталось ли у тебя воды? — осведомился юноша у одного из военачальников. — У меня пересохло в горле, а фляжка уже пуста.
Взяв фляжку, он выпил все до капли.
— Не следует слишком много пить в походе, — остерег его военачальник. — Наберитесь терпения, мой господин.
Но Хидэцугу не удостоил его взглядом. Многоопытные военачальники, приставленные Хидэёси присматривать за юношей, изрядно злили его. Ему было шестнадцать лет, его назначили главнокомандующим, и он рвался в бой.
— Кто это сюда бежит?
— Это Хотоми.
— Что ему нужно?
Прищурившись, Хидэцугу всмотрелся в даль. Хотоми, командир полка копьеносцев, прибежав, опустился на колени. Он так спешил, что запыхался и еле переводил дух.
— Князь Хидэцугу, дело спешное!
— Что такое?
— Пожалуйста, поднимитесь чуть выше на холм. А теперь смотрите. — Хотоми показал на встающую вдали тучу пыли. — Еще далеко от нас, но они идут! Идут сюда, спускаются с гор на равнину.
— Не буря ли это? Хотя нет… Спереди гуще всего, а сзади — растянуто в линию. Это наверняка войско, что же еще?
— Вам решать, мой господин.
— Это враг?
— Трудно допустить иное.
— Постой! Дай убедиться, что это действительно враг.
Хидэцугу по-прежнему держался спокойно. Должно быть, он еще не мог поверить, что перед ним вражеское войско.
Но стоило его приверженцам подняться на вершину холма, и они разом воскликнули:
— Проклятье!
— Я так и думал, что враг пустится за нами в погоню. К бою!
Не дожидаясь распоряжений растерявшегося Хидэцугу, его люди торопливо изготовились отразить нападение.
Они мчались так яростно, что комья земли и клочья травы летели из-под копыт лошадей. Земля тряслась, кони ржали, воины громко и возбужденно перекликались. За считанные мгновения, встав в боевые порядки, воины Токугавы обрушили на противника град стрел и пуль, не давая ему сопротивляться.
— Огонь!
— Лучники, залп!
— Смерть врагам!
Уловив смятение, охватившее вражеский стан, всадники и копьеносцы Токугавы кинулись в схватку.
— Защищайте князя! Тесните врага!
Невразумительно и истошно кричали вассалы, столпившиеся вокруг Хидэцугу. Им хотелось лишь ускользнуть от смерти.
Меж тем отовсюду — из-за деревьев и кустов, с дороги и по бездорожью — на них обрушивались все новые полчища вражеских воинов. Воины западного войска дрогнули, кучка людей вокруг юного князя оказалась окруженной со всех сторон, и возможности спастись для них уже не было.
Хидэцугу, дважды или трижды легко раненный, отважно сражался, отбиваясь от противника копьем.
— Вы здесь, мой господин?
— Торопитесь! Отступайте! Бегите!
Чуть ли не браня своего безрассудно храброго князя, люди Хидэцугу отчаянно отбивались и гибли один за другим. Киносита Кагэю заметил, что в пылу сражения Хидэцугу остался без коня и сражается в пешем строю.
— Князь! Вот конь! Не жалейте его! Мчитесь отсюда не оглядываясь!
Отдав Хидэцугу своего коня, Кагэю воткнул древко знамени в землю и начал прокладывать себе дорогу мечом в гуще противника. Вскоре он был убит. Хидэцугу закинул руку на загривок коня, но прежде чем успел взобраться в седло, животное было сражено пулей.
— Коня мне!
В беспорядочной свалке боя Хидэцугу вдруг увидел поблизости нескольких конных воинов своего отряда. Один из них круто развернулся в его сторону и сверху вниз посмотрел на юного князя:
— Что случилось, мой повелитель?
— Отдай мне коня!
— В дождливый день никто не отдаст другому свой зонтик, верно? Нет, мой господин, я не отдам своего коня. Даже по вашему приказу — не отдам!
— Почему?
— Потому что вы хотите бежать, а я — сражаться до конца!
Грубо отказав князю, самурай устремился в гущу схватки. Укрепленный у него на спине бамбуковый шест с боевым знаком упруго рассекал воздух.
— Мерзавец! — выругался Хидэцугу, провожая его взглядом.
Он прочел в глазах всадника, что для него жизнь юного князя ничтожней, чем бамбук на обочине. Глядя вслед наглецу, Хидэцугу заметил, что тот и впрямь ринулся в схватку. В это время несколько воинов из разрозненных частей кто с копьем, кто с длинным мечом, кто с мушкетом увидели Хидэцугу и закричали, чтобы он немедленно остановился.
— Туда нельзя, мой господин! В той стороне вы попадете в руки врагов!
Поравнявшись с юным князем, воины окружили его и совместными усилиями попробовали пробиться к спасительному берегу реки Канарэ.
По дороге им удалось поймать ничейного коня, и Хидэцугу сел в седло. Удалившись от места сражения, они хотели передохнуть в местечке Хосоган, но вновь подверглись нападению, с трудом отбились, вышли из боя и пустились в бегство в сторону Инабы.
Так был разбит четвертый отряд. Третий отряд под командой Хори Кютаро насчитывал свыше трех тысяч воинов. Войска шли на расстоянии в полтора ри друг от друга, и через вестовых между ними поддерживалась постоянная связь, поэтому, стоило четвертому отряду встать на привал, точно так же поступал и третий, и так далее. То же самое происходило и в обратном направлении.
Кютаро внезапно поднес руку к уху и прислушался.
— Похоже, я слышу стрельбу.
В это мгновение к нему в лагерь на взмыленном коне ворвался один из приверженцев Хидэцугу.
— Нас разгромили. Войско разбито силами Токугавы. Неизвестно, в безопасности ли князь Хидэцугу. Немедленно развернитесь и поспешите к нам на помощь! — взмолился он.
Кютаро был изумлен, но, сохранив самообладание, мгновенно собрался с мыслями:
— Ты гонец князя?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Если ты не гонец, то почему ты здесь? Бежал с поля боя?
— Нет! Я прибыл, чтобы оповестить вас. Не знаю, трусость это или нет, но дело неотложное. Надо немедленно сообщить о происшедшем Нагаёси и Сёню. Я еду к ним.
Сказав это, он хлестнул коня и исчез, устремившись в расположение второго отряда.
— Если вместо гонца новости доставил самурай, значит, замыкающий отряд и вправду разбит.
Пытаясь совладать с собой, Кютаро несколько мгновений сидел неподвижно. Потом крикнул:
— Все сюда! — Поняв, что произошло, его люди обступили военачальника. Лица у всех были смертельно бледны. — На нас собирается напасть войско Токугавы. Не тратьте пуль на выстрелы издалека. Дождитесь, подпустите противника на шестьдесят сяку, потом открывайте огонь. — Распорядившись насчет совместных действий в бою, Кютаро коротко добавил: — За голову каждого врага я выплачу по сто коку.
Кютаро не зря пытался воодушевить воинов неслыханной наградой. Воины Токугавы, только что сокрушившие корпус Хидэцугу, яростно рвались в бой, не считаясь с потерями. Их боевой дух был так высок, что страшил даже собственных военачальников.
Кони заходились в пене, лица людей пылали решимостью, доспехи были покрыты кровью и пылью. Воины Токугавы подходили все ближе. Все пристальней, все напряженней следил за их приближением Кютаро. Вот он отдал приказ:
— Огонь!
Грянул мощный залп, в небо взвилась туча порохового дыма. Поскольку в те времена у ружей были кремневые замки, на перезарядку даже у искусных стрелков уходило время в пять или шесть вздохов. Поэтому стрельба велась двумя шеренгами: пока в первой перезаряжали, вторая стреляла. Так удавалось обрушивать на противника почти непрерывный огонь. Ряды нападающих дрогнули перед огневой мощью западного войска. Множество убитых упало на землю, пороховой дым заволок все вокруг.
— Они стреляют!
— Стойте! Назад!
Военачальники Токугавы приказали отступать, но им не удалось укротить разъяренное воинство.
Кютаро понял, что миг настал, и отдал приказ — перейти в наступление. И боевой дух, и численность войск говорили, что победа клонится на сторону западного войска, хотя в пылу сражения мало кто об этом думал. Воины, только что одержавшие блистательную победу над отрядом Хидэцугу, теперь один за другим рушились наземь, повторяя судьбу разгромленного противника.
