Эйдзи Ёсикава - Честь самурая
Нагаёси надеялся в схватке вернуть себе доброе имя. Он был красивым мужчиной и — в доспехах смертника — слишком видным для того, чтобы погибнуть.
— Извещены ли войска в тылу?
Только что возвратившийся вестовой поравнялся с военачальником, сдержал коня и начал докладывать.
Нагаёси слушал доклад, держа поводья и глядя перед собой.
— Что происходит на горе Рокубо? — поинтересовался он.
— Войско приведено в боевой порядок. Они выступают следом за нами.
— Что ж, хорошо! Передай Кютаро, командующему третьим корпусом, что первый и второй корпуса, объединив усилия, продвигаются навстречу Иэясу на гору Фудзиганэ. Ему следует выдвинуться в том же направлении, чтобы прийти на помощь.
Стоило вестовому умчаться прочь, как мимо расположения второго корпуса проскакали гонцы из первого. У них был точь-в-точь такой же приказ для военачальника Кютаро, отданный Сёню.
Но Кютаро отказался выполнить приказ, и гонцы в ярости помчались обратно. К тому времени, как Нагаёси получил их донесения, его войско уже прошло заболоченной низиной между гор и начало подъем на вершину Гифугадакэ в поисках удобного расположения. Знамя Иэясу с золотым веером развевалось у них перед глазами.
Здешняя местность была неровной. В отдалении вилась скрытая от взора горами тропа, ведшая на широкую равнину Хигаси Касугаи через несколько долин поменьше. Далеко на юге виднелась дорога на Микаву, от которой отходило ответвление на Окадзаки.
Половину кругозора загораживали горы — не настоящие крутые громады, но гряда пологих холмов. Весна была на исходе, и ветки деревьев покрылись красноватыми почками.
Вестовые то прибывали, то убывали, но Сёню и Нагаёси понимали теперь друг друга без слов. Шеститысячное войско Сёню разделилось на два отряда. Примерно четыре тысячи воинов устремились на север и затем, выйдя на возвышенность, развернулись лицом на юго-восток. Войсковое знамя и другие стяги показывали участникам предстоящей схватки, что этот отряд возглавили двое сыновей Сёню — старший, Юкискэ, и средний, Тэрумаса.
Так выглядел правый край сражения. А на левом заняли позиции на Гифугадакэ три тысячи воинов под командованием Нагаёси. Еще две тысячи воинов составили запасный полк. Выстроив его журавлиным клином, Сёню водрузил знамя в середину своего боевого порядка.
— Посмотрим, что предпримет Иэясу, — сказал он себе.
Солнце в небе напоминало, что пошла вторая половина часа Дракона. Быстро летело время или еле-еле тянулось? В такие дни, как этот, время изменяет привычный ход. У всех пересохло в горле, однако о питье никто не помышлял.
Необычайная тишина отозвалась в сердцах глухой дрожью. Пролетая над долиной, дико вскрикнула одинокая птица. Все остальные вознеслись в дышащие покоем горы, оставив людей сражаться друг с другом в долине.
Иэясу был сутуловат. После сорока он заметно располнел и, даже облачившись в доспехи, выглядел неловким. Шея почти отсутствовала, что еще более подчеркивалось тяжелым, богато украшенным шлемом. Обе руки — правая, сжимающая полководческий жезл, и левая — покоились на коленях. Он сидел на самом краешке сиденья, широко расставив ноги и склонившись вперед, что лишало его спокойного достоинства.
Увы, именно так он держался всегда — даже в присутствии гостей или на прогулке в паланкине. Иэясу был не из тех, кто расхаживает гордо выпятив грудь. Его соратники не раз намекали, что неплохо бы ему поучиться владеть телом и освоить принятые позы. Иэясу в ответ неопределенно кивал. Но однажды вечером, разговорившись с подданными, он поведал о своем прошлом:
— Я вырос в бедности. С шестилетнего возраста я был отдан заложником в чужой клан, и все, кого мне доводилось видеть вокруг, имели куда больше прав, чем я. Поэтому я в детстве привык держаться скованно даже в обществе своих сверстников. Еще одна причина моей дурной осанки в том, что, постигая науки в храме Риндзаи, я читал книги, так низко склонившись над ними, что со стороны мог сойти за горбуна. Меня все время преследовала навязчивая мысль: когда-нибудь меня освободят или отпустят из клана Имагава, в котором я был заложником, и тогда мое тело вновь будет принадлежать только мне. А играть, как другие дети, я не умел.
Казалось, Иэясу никогда не сможет забыть то время, которое он провел в заложниках у клана Имагава. С годами в его свите не осталось ни одного приверженца, которому не доводилось бы неоднократно выслушивать рассказы Иэясу о жизни в заложниках.
— Но, — продолжал он свой рассказ, — по тому, что рассказывал мне Сэссай, жрецы и монахи судят о человеке в большей мере по его плечам, нежели по лицу. Сэссай утверждал, что, посмотрев на чьи-нибудь плечи, можно определить, испытал этот человек просветление или нет. Слушая, я присматривался к плечам самого настоятеля, а они были круглыми, рыхлыми и покатыми. Если человек возмечтал вместить в свою грудь всю вселенную, ему не подобает выпячивать ее. Исходя из узнанного, я стал считать свою осанку не такой уж скверной.
Избрав ставкой гору Фудзиганэ, Иэясу восседал на походном стуле, хладнокровно осматриваясь по сторонам.
— Что вон там — не Гифугадакэ ли? Тогда это, должно быть, войска Нагаёси. Я уверен, что Сёню ни заставит себя долго ждать. Вот-вот покажется из-за той горки или вот из-за этой. Ну-ка, лазутчики, быстро узнайте, что там происходит.
Лазутчики ушли, затем вернулись и доложили Иэясу, что им удалось разузнать. Сведения о расположении вражеских войск и отдельных отрядов были обрывочными. Выслушав донесения, Иэясу изложил свой план предстоящего сражения.
Наступал час Змеи. Уже почти два часа прошло с тех пор, как на холмах появились первые вражеские знамена.
Иэясу не терял самообладания:
— Сиродза, Хадзюро, подите-ка сюда.
Не меняя позы, Иэясу оглядывался по сторонам, вид у него был умиротворенный.
— Да, мой господин?
Оба самурая предстали перед ним. Их железные доспехи громыхали на ходу.
Иэясу предложил им высказать, что они думают насчет разницы между тем, что обозначено на карте, и что в действительности предстало перед глазами.
— Поразмыслив, я заключил, что отряд Сёню под Кобэхадзамой должен состоять из самых испытанных воинов. В зависимости от того, какой путь они изберут, наши позиции здесь, на Фудзиганэ, могут оказаться выгодными или крайне невыгодными.
Один из самураев, указав в сторону горных вершин на юго-востоке, ответил:
— Если вы задумали решающее сражение и готовы бросить войско врукопашную, то, мне кажется, наши знамена лучше перенести туда, к подножию.
— Верно! Туда — и поскорее!
С подобной стремительностью принимал Иэясу важные решения. Сразу после получения приказа войско перешло на новые позиции. От подножия до ровного склона, на котором находился враг, было рукой подать.
Краткий переход по низине Карасухадзама разделял два войска. Воинам были видны лица врагов, ветер доносил даже голоса.
Иэясу еще раз утвердил позицию каждого из полков, а сам переместился туда, откуда удобнее было наблюдать за предстоящей битвой.
— Передовым отрядом у нас сегодня командует Ии, — сказал Иэясу. — Алые Плащи — впереди!
— Выглядят они хорошо. Кто знает, как будут драться.
Ии Хёбу было двадцать три года. Все знали, как высоко ценил молодого воина Иэясу. До сегодняшнего дня Ии неизменно находился рядом с князем среди высших военачальников. Но Иэясу считал, что этого молодому самураю при его выдающихся способностях мало. Сегодня он поручил Ии возглавить отряд в три тысячи воинов, причем на самом опасном участке. Такое доверие давало Ии возможность или стяжать великую славу, или навсегда покрыть себя позором.
— Сегодня ничто не помешает тебе доказать свою отвагу, — сказал ему Иэясу.
Однако Ии был так молод, что Иэясу из предосторожности придал ему в помощники двух опытных военачальников.
— Слушай советы этих мудрых людей, — добавил он.
Братья Юкискэ и Тэрумаса осматривали позиции Алых Плащей, стоя на плато Танодзири в южной части равнины.
— А ну, покажите этим одетым в красное парням, что такое настоящая битва, — приказал Юкискэ.
Во исполнение приказа братья бросили в бой из засады двести или триста отборных воинов и повели в лобовую атаку ударный отряд в тысячу воинов. Бой начался с перестрелки. Стоило воинам братьев Икэда произвести первый залп из мушкетов, как предгорья прямо напротив них дрогнули от мощного ответного залпа, пороховой дым взвился к небу. Когда дым рассеялся, Алые Плащи под командованием Ии бросились на равнину. Навстречу им рванулись всадники в черных доспехах и пешие воины. Расстояние между цепями быстро сокращалось, и два отряда копьеносцев сошлись в яростной рукопашной.
Истинный героизм на поле боя в те времена встречался чаще всего, если сходились друг с другом копьеносцы. Более того, именно действия копьеносцев предопределяли исход боя.
