В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Для сегодняшней беседы Людовик выбрал самое неожиданное место – маленький сад монастырской школы Сент-Виктора, чем немало удивил Сугерия. Он, даже не подозревая, о чем могла зайти речь, собрал кучу финансовых пергаментов, строительных сводок и большие рулоны с перечислением доходов королевского домена. Всякое может ему прийти на ум, – решил министр, – Луи в последнее время сам не свой…
Он проследовал к монастырю пешком, сопровождал всесильного министра только один высоченный и немногословный королевский сержант, вооруженный короткой пикой, рондашем и мечом. Сугерий всегда чурался показного демонстрирования собственной значимости, ограничиваясь несколькими охранниками.
Людовик, располневший и разжиревший еще больше прежнего, трамбовал дорожки монастырского сада, засыпанные мелкой гранитной крошкой, поднимая тучу пыли и громко сопя, что выдавало его озабоченность и плохое настроение.
Аббат услышал его сопение издалека и понял, что сегодня король настроен весьма по-боевому. Он вышел из-за подстриженного куста шиповника и поклонился. Людовик засопел еще громче и, сурово посмотрев на него, устало плюхнулся на небольшую скамью, стоявшую рядом с ним.
– Сир… – Сугерий низко поклонился, выбрав самый нейтральный вариант приветствия его величества.
Людовик исподлобья посмотрел на него, надул щеки и, выпуская воздух, произнес:
– А мне доподлинно известно, аббат, что он до сих пор жив…
Сугерий оторопело вскинул вверх свои брови и удивленно переспросил:
– Кто?..
– Да протеже твой!!.. – рявкнул Людовик. – Филипп де Леви!..
Аббат понял, что король снова решил поиграть в месть, без разрешения присел возле него, чем вызвал еще большее сопение монарха, дал королю немного подышать и насладиться своей злостью, после чего, бросив на него быстрый взгляд, ответил:
– Глупости, сир. Он мертв и похоронен под Бургосом, на старом кладбище церкви Святого Михаила…
– Чушь собачья! – Взревел Людовик. – Он жив! Жив! И, заметь, абсолютно здоров… – последние слова он произнес почти шепотом.
– Вас ввели в заблуждение, сир… – аббат источал спокойствие и не поддавался на провокации короля, ожидавшего увидеть растерянность или, хотя бы, испуг в глазах своего министра, советника и главы тайной службы. – Священник, хоронивший его, дал клятвенные показания, они записаны и хранятся в моем архиве. – Сугерий снова искоса бросил быстрый взгляд на Людовика. Тот, столкнувшись с железной логикой и доводами своего министра, начинал успокаиваться. Аббат решил довершить начатое до конца, повернулся к королю и, взяв его за руку, крепко сжал ее и сказал. – Луи, мой король и мой, я надеюсь, друг, – король часто-часто закивал головой, – успокойся. Филипп де Леви мертв. Он убит отцом девушки, которую соблазнил и обманом выкрал из дома некий Робер Бюрдет. Этот нормандец, который был с ним, до сих пор мается и не знает, как ему передать на родину де Леви фамильный меч и цепь владетеля Сент-Нома… – он осторожно выпустил руку короля из своих ладоней. – Кстати, этот Робер Бюрдет, насколько мне известно, приходится дальним родичем небезызвестного вам Гуго де Биго.
– Точно! – улыбнулся король. – Вот, пускай он или его люди проверяют… – Людовик с довольным видом погладил себя по большому животу. – Эта его застарелая месть к семье де Леви уже порядком утомила меня. Пускай сам проверяет, разбирается и карает…
– Я понял вас, сир… – Сугерий встал и поклонился. – Мне, надеюсь, можно покинуть вас?
Король, словно маленький ребенок, обиженно надул губы и произнес:
– Спешишь, да? Мол, дел по горло?.. – Сугерий в ответ покачал головой, соглашаясь со словами короля. – Бросаешь своего друга в тоске и одиночестве…
– Сир… – аббат развел руками в стороны. – Дела королевства…
– Наплюй, давай, может, в кости поиграем или в шары?.. – он умоляюще посмотрел на аббата.
– Нет, ваше величество, – сухо отрезал Сугерий, – дела короны не терпят отлагательств.
Аббат поклонился и, развернувшись к королю спиной, поспешил прочь, семеня по каменистым дорожкам монастырского сада.
– Вот двуликий… – прошипел он, когда король, сидевший на лавочке, исчез за поворотом аллеи. – Совсем стыд потерял. Заставляет меня убить сына человека, который, пожалуй, был его самым преданным и верным другом, безропотным слугой и безжалостным мечом. Увольте… – он шел и размышлял обо всем, что сказал ему Людовик. – Неужели Филипп, каким-то чудом выжил? – он остановился и, подперев пальцами подбородок, задумался. – Нет. Это невероятно. Хотя… – Сугерий улыбнулся, его глаза потеплели, он вздохнул с облегчением и скрытой надеждой, осенил себя крестом. – Молодец, малыш…
Аббат вернулся в свой маленький домик, расположенный на острове Ситэ, сел за стол и, обмакнув перо в тушь, стал писать спешную и секретную депешу в Англию.
– Моему брату во Христе, достопочтенному мессиру Гуго де Биго, графу Норфолка и коннетаблю его величества короля Англии и герцога Нормандии Генриха, сына почитаемого мной покойного короля и герцога Гийома… – он поднял глаза, уставился на старые стропила, державшие крышу его маленького домика, задумался и, улыбнувшись, продолжил. – Твой старинный друг, аббат Сен-Дени Сугерий, шлет поклон и справляется о твоем здоровье. Известия, заставившие нас всех волноваться, слава Богу, оказались ложными. Тот, о ком ты так сильно беспокоился, уже никогда не омрачит твоё сердце, равно, как и сердце моего сюзерена, Божьей милостью и с согласия Его святейшества папы Римского, короля Людовика, сына Филиппа… – аббат подумал, что, коли он начал врать, надо прибавить что-нибудь из правды, имевшееся у него. Он снова обмакнул перо в тушь и стал старательно выводить витиеватые буквы. – Доподлинно известно, что он покоится на кладбище…
Сугерий встал и прошелся по комнате, бросил взгляд на пергамент, расстеленный на столе и, вспомнив что-то, по-видимому, очень важное, подбежал и, усевшись на скрипучий стул, дописал:
– Смерть оного может подтвердить монах церкви и мессир Робер Бюрдет, похоронивший его и оплативший панихиду. Как мне доподлинно известно, сей шевалье приходится тебе родственником. Твой друг во Христе. Сугерий. Аббат.
Он встал и, свернув пергамент в рулон, поместил его в кожаный футляр, залил сургучом и приложил свою печать, с довольным видом потер руки и вслух произнес:
– Может и проглотит наживку, упырь…
Большой зал дворца нового графа Таррагона был готов к торжественному приему гостей из Арагона и Барселоны, приславших своих министров для того, чтобы, как они размечтались, принять присягу верности и земли от Робера Бюрдета.
Филипп де Леви, который, как вы помните, стал Робером Бюрдетом, сразу же после вступления во владение Таррагоном и его землями провозгласил себя графом Божьей милостью, чем немало потешил свое самолюбие и, разослав герольдов к королю Арагона и графу Барселоны, поиграл на их нервах.
И вот сегодня, словно сговорившись, к нему прибыли послы этих двух государей. Что они хотели – читалось без труда. Каждый из них мнил только себя верховным властителем этих земель и надеялся склонить самозваного графа к присяге на верность и передаче земель, даже не задумавшись о том, хочет этого граф или нет.
Де Леви только отошел после ранений, полученных и в том злополучном бою в результате которого он и стал сначала пленником и ожидал казни, а к исходу суток стал владеть и городом и землями Таррагона. Шрам, тянувшийся ото лба через левое веко нос к подбородку и изуродовавший его лицо до неузнаваемости, заживал, оставляя после себя широкий розовый рубец. Филипп до сих пор еще не полностью восстановил мимику и даже говорил с трудом, но именно эти плохие новости о его здоровье, как ни странно, наиболее успокаивающе действовали на него. Если его с трудом узнавал Рамон, то чего тогда можно было требовать от людей, знавших его ранее.
