В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
– Барселона не возражает! – Поддержал его второй посол.
Филипп встал и, спустившись с помоста, подошел к ним, посмотрел на них и произнес:
– Вы должны знать, досточтимые сеньоры, что мы направили герольда к Его святейшеству в Рим, дабы он от нашего имени положил на алтарь святого Петра землю Таррагона и получил ее обратно в лен, но не от земных владык, а от нашего Небесного Отца!.. – он повернулся к ним спиной, показно зевнул и прибавил. – Я признаю себя вассалом только Господа Бога! Аудиенция закончена…
Рамон и Исмаил вышли вперед и, приблизившись к послам, произнесли:
– Извольте сегодня же убыть из города и земель…
– Какая наглость… – ответил арагонец, – мой король и его непобедимая армия…
– Полагаю, что вашему королю понадобится надежный и мощный союзник, готовый привести за собой внушительные силы. – Исмаил решил проявить дипломатию, намекнув послу о других сторонах взаимоотношений.
Посол кивнул и, успокоившись, ответил:
– Мой король, думаю, с благосклонностью рассмотрит такое лестное предложение союза.
– Аллах воистину велик… – поклонился ему Исмаил.
Когда послы ушли из зала, он тихо шепнул на ухо Рамону:
– Через неделю нам придется удвоить приграничные гарнизоны и готовиться к войне…
– Ты так думаешь?.. – удивленно посмотрел на него альмогавар. – Война?..
– Все в руках Всевышнего, но и такое не исключено… – пожал плечами опытный Исмаил.
– Кто первый начнет?..
– Могут и оба… – Исмаил посмотрел в окно, – хотя, вряд ли. Они не очень жалуют друг друга… – мусульманин был прав, ведь каталонцы и арагонцы очень ревниво относились ко всему, что было связано с историей, причем, как это ни смешно, у каталонцев было больше козырей на руках: древнеримская история, завоевания Карла Великого и, через владения в Провансе, связь с империей. – Нет, они словно две глупые и ревнивые жены при мягком муже…
Филипп вошел в спальню и стал с раздражением стаскивать с себя парадный сюркот, цепи и прочие украшения, снял перевязь меча и, расстегнув широкий парадный рыцарский пояс, богато украшенный золотом, каменьями и шитьем, повалился на кровать.
Изабелла подошла к нему и, присев на краешек постели, стала нежно перебирать своими мягкими пальчиками его волосы.
Он открыл глаза и, улыбнувшись, произнес:
– Боже, как же я устал и вымотался… – он придвинулся к ней ближе и, положив голову на ее колени, устало закрыл глаза.
Она нежно гладила его, перебирала волосы, ее чуткие пальцы так успокаивающе действовали на Филиппа, что он немного успокоился и задышал ровнее.
– Успокойся, мой милый, я с тобой… – тихо сказала она, склоняясь над его ушком. – Я здесь…
Филипп улыбнулся, открыл глаза и, притянув ее лицо к своему, нежно поцеловал в губы. Изабелла со всей страстью ответила на его поцелуй.
– Все это я сделал ради тебя и нашего ребенка… – рыцарь нежно посмотрел в ее большие глаза. – Мне абсолютно наплевать на всех, лишь наше дитя было счастливо.
– Я так перепугалась сегодня. – На ее глазах навернулись слезы. – Так страшно. Ты прогнал послов короля Арагона и графа Барселоны, а их земли уже почти окружили Таррагон… – она с испугом прижалась к его груди, словно пряталась на ней и искала защиту. – Вдруг они нападут на нас…
– Не нападут. – Твердым голосом ответил ей рыцарь. – Вчера Исмаил заключил секретный договор с эмиром Кордовы. Мы им не интересны, а вот к королю Арагона у них имеются несколько вопросов…
– Господи! Опять война… – Изабелла спрятала лицо на его груди и крепко прижалась к рыцарю. – Скоро?..
– Год пройдет в приграничных стычках, а вот к лету, скорее всего, войска выйдут на открытую войну. – Вялым и равнодушным голосом ответил ей Филипп. – Мне на все это глубоко наплевать…
– Почему, милый?..
– Мне надо, чтобы наш ребенок успел родиться, подрасти и окрепнуть… – он зловеще засмеялся, напугав еще сильнее свою жену. – Я, как-никак, нормандец!..
– Господи… – он резко поднялась и, всплеснув руками, ответила. – Какой же ты нормандец? Ты – мой Филипп!..
Он приложил ей палец к губам и произнес:
– Я же просил и умолял тебя, милая. Для всех и для тебя я – Робер Бюрдет, нормандский рыцарь и граф Таррагона…
– Но, зачем? Зачем весь этот маскарад?.. – не унималась женщина.
– Скажу лишь, что так и тебе, и всем остальным будет легче, проще и спокойнее жить… – он встал с постели и, подойдя к открытому стрельчатому окну, вдохнул свежесть летнего воздуха, напоенного ароматами созревающих плодов, ягод и цветов. – Я думаю, что скоро к нам могут прибыть гости с далекого севера…
– Зачем?.. – она подошла к нему сзади и, обняв за талию, положила голову на его плечо.
– Проверять будут… – мрачно ответил он, глядя за линию горизонта. – Жив я или умер…
Большой четырехэтажный квадратный донжон, его называли норманнским, был выстроен еще отцом теперешнего владельца – покойным Гуго де Биго старшим. Это была высокая и массивная, до неуклюжести, квадратная махина с прямоугольными башенками, в которых располагались винтовые лестницы, соединявшие этажи главной башни. Сложенный из грязно-серых камней, северная кладка которых уже успела местами покрытья темно-зеленым мхом, донжон возвышался над башнями и куртинами цитадели и создавал гнетущее впечатление на всех жителей и гостей Норфолка. А другого от него и не требовалось. Владелец явно и неприкрыто демонстрировал всей округе свою силу и мощь.
Черная и непроглядная английская ночь поглотила город, залила тихим мраком улицы и дома, посеревшие и помрачневшие больше прежнего, ведь они и днем не сильно радовали глаз пестротой красок.
Только крепостные стены города и замка были кое-где освещены мерцающим светом факелов, нещадно чадивших и добавлявших и без того вонючей атмосфере примесь дегтя и сгоревшей смолы.
Донжон был погружен во мрак. Лишь небольшое стрельчатое оконце на четвертом этаже башни ярко светилось и напоминало маяк, светивший кораблям посреди черноты бушующего моря и служивший путеводной звездой, дарящей спасительный путь к тихой и безмятежной пристани.
Стражники, кутавшиеся в теплые провощенные тканевые камзолы, надетые поверх кольчуг, с опаской и страхом поглядывали на этот свет, лившийся из окна донжона. Когда Гуго не спал, а он частенько страдал бессонницей, на их головы сваливалось столько забот и напастей, что в пору было кричать караул. Хозяин замка и граф Норфолка медленно и верно превращался в вечно недовольного брюзгу, а его манера придираться к каждой мелочи уже становилась легендой, вот стражники и косились, опасаясь, как бы он не выглянул из башни и, пройдясь, по замку, не превратил их спокойную ночную смену в кошмар.
– Господи, да когда же он заснет?.. – проворчал молодой копейщик, обращаясь к своему более зрелому возрастом напарнику. – Этак, у нас вся ночь наперекосяк пойдет…
– Не ворчи и успокойся… – отрезал пожилой воин. – Хрен с ним, пусть колобродит хоть всю ночь напролет, лишь бы не удумал проверять гарнизон и выдумывать разную дребедень, вроде ночной атаки и налета врагов…
Он с опаской покосился в сторону освещенного окна донжона и перекрестился.
– Батюшка его, помнится, также чудил в старости… – прибавил он вслух. – Упокой Господь его душу…
Молодой копейщик вздохнул и, опершись туловищем на копье, ответил:
– Так тот уже старый был… – он вздохнул, – а, наш-то, только седеть начать…
Над их головами с противным повизгиванием пролетела стайка летучих мышей. Молодой стражник поежился, осенил себя крестным знамением, и, плюнув в их сторону, сказал:
– Жуть-то, какая… – он поежился, – не ночь, а прямо адский шабаш, прости меня Господи…
– Тихо ты, дубина… – цыкнул на него второй стражник. – Слышишь, шаги? – молодой отрицательно покачал головой. – Небось, рыцарь охраны пошел проверять посты…
