Станислав Брехов - Смертельная печаль. Саби-си
Глава 11 Долгожданная встреча с родиной
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
И. Бродский
«Уважаемые дамы и господа, – пропела по-японски нежным голосом стюардесса, – наш самолет приступил к снижению и через несколько минут произведет посадку в аэропорту Нарита города Токио. Просьба всем пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в горизонтальное положение.»
Затем сразу повторила эту информацию по-английски. Я отметил, что по-японски она обратилась к пассажирам, как к дамам и господам. Интересная логика. По-русски, это непременно пассажиры.
– Ну что же, вот и свершилось.
Непроизвольно я произношу эту фразу вслух по-японски. Мой сосед в недоумении. Не знает, что ответить.
Мы выходим из самолета и сразу попадаем в другой мир.
Как я ни готовил себя к этой минуте, но чувствую, что мне не удастся сдержать слез. Они текут по моему лицу против моей воли. Служащий на пограничном контроле замечает, как я вытираю лицо платком и неестественно наклоняю голову.
Он поинтересовался, все ли у меня в порядке. Что я могу ему ответить?
– Конечно же, все в порядке. Я не был на родине 45 лет и поэтому слегка волнуюсь.
Мне не хватало еще откровенничать с первым же встретившимся служащим.
– Где Вы собираетесь остановиться?
– Меня должны встретить родственники и отвезти в Киото, в дом моих родителей. Там я собираюсь пробыть какое-то время. Ну, а жить буду в доме своих родственников в пригороде Токио. В общей сложности я здесь пробуду, может быть, пару недель.
– Ну что же, счастливого пребывания в Японии.
Он возвращает мне документы, и я выхожу в зал прилета аэропорта. Размеры аэровокзала меня поражают. Высокие потолки, огромные пространства внутри здания создают впечатление, что человек совсем крошечный. Мне непривычно видеть столь богатую и необычную отделку. Глаза разбегаются от увиденного, хочется запомнить все. Но мне нужно быть внимательным и не разминуться с встречающими. Узнаю ли я их? Кто будет меня встречать?
Среди стоящих, пытаюсь высмотреть знакомые лица. Если это будут мои братья, узнаем ли мы друг друга.
Вот я вижу в толпе двух молодых людей с табличкой, на которой написано мое имя, девушку лет тридцати и совсем юного мальчика лет пятнадцати. Я подхожу к ним.
– Здравствуйте, я – Тойода Синдзи.
Девушка и юноша приветствуют меня, кланяются в привычной японской манере.
– Синдзи-сан, здравствуйте. Нам поручено встретить Вас. Я Ваша племянница Юрико, а это Такехико – внук Вашего младшего брата, Дайсукэ-сан. Мы рады видеть Вас на родной земле.
В ее руках появляется букет. Очень красивые цветы, похоже, это хризантемы. Девушка кланяется, протягивая букет мне. Всем своим видом она показывает, что просит принять их. Да я совсем отвык от традиционного японского этикета.
Мне нужно все вспоминать, учиться вести себя традиционно.
Но все же, почему мои братья не приехали встретить меня? Эта мысль уже не покидала мою голову. Что-то внутри меня напряглось, как всегда, когда я ожидаю неприятностей. Ничего, за время дороги я обдумаю, к чему все это – не будем спешить с выводами.
– Синдзи-сан, пройдемте к машине. Нас ждут дома, дорога займет у нас несколько часов.
Мы идем через весь аэровокзал к стоянке машин. Здесь все меня удивляет, если не сказать шокирует. Мне никак не сосредоточиться на том, что я вижу. Все меня поражает, все для меня необычно. Как сильно все это отличается от Москвы и уж тем более от Магадана.
Но ведь это моя родина, чему я так удивляюсь. Мне же должен быть знаком этот воздух, эта природа, эти люди.
Сейчас декабрь, и в Москве в день отлета было очень холодно. Температура опустилась ниже -20 градусов. А здесь светит солнце и тепло. Очень тепло, по ощущениям, градусов десять. Какое буйство красок вокруг. Мне вновь придется представить, что в декабре может быть так тепло. За все эти годы в Магадане я привык к зиме так, что она мне кажется естественным состоянием природы. Но есть места на Земле, где ее вовсе нет.
До войны мне не приходилось чувствовать ее на своей шкуре. А после лагерей она стала мне настолько естественной, что и мерзнуть при минус двадцати я перестал.
На стоянке мы подходим к большому джипу «Ниссан». Юный Такехико учтиво открывает передо мной дверь. Я наблюдаю за поведением своей племянницы. Как она спокойно и уверенно управляется с большим джипом.
В годы моей юности вряд ли это было возможно. Очевидно, японское общество сильно изменилось за эти 45 лет. Эмансипация затронула и его. Женщины стали независимы и уверенны в себе.
Мы едем по автомагистрали в сторону Токио.
– Юрико, скажи мне, как давно вы живете в Токио.
– Я здесь родилась, а семья переехала сюда из Киото еще до моего рождения. После войны, когда дедушка получил должность в штабе военно-морских сил, семья перебралась из Киото в Токио. Сейчас в этом доме живет мой отец, Ваш младший брат, Бундзо-сан. После смерти дедушки он остался жить в доме родителей. А Ваш второй брат, Дайсуке-сан, поселился рядом в новом доме. Такехико – его внук, сын его старшей дочери, вашей племянницы Комаки.
Весь свой рассказ девушка сопровождала частыми наклонами головы. Мне за долгие годы отсутствия на родине, отвыкшему от этих жестов, все время хотелось ее пожалеть или подбодрить. Я чувствую себя как будто виноватым за это ее поведение. Это во мне говорит уже русский менталитет. А мне сейчас придется вспоминать и пользоваться прежним – японским.
За окном мелькали пейзажи поздней, теплой японской осени. Желтым, красным, зеленым окрашен густой субтропический лес. Сейчас я понимаю, как мне не хватало этих видов природы. Как мне не хватало все эти годы этих красок и запахов, этих видов. Меня переполняют чувства! Неужели все это происходит со мной здесь и сейчас?
– Юрико, девочка, скажи мне, в какой район мы едем, где находится дом.
– Это место в районе Ацуги, там находится американская военная база. Вы помните, где располагается этот район?
– Где он находится, конечно же, не помню, но название это я раньше слышал. Да, город очень сильно изменился, и теперь я ничего не узнаю. Но сами районы, наверное, по-прежнему называются? Я бы даже сказал, что нынешний Токио совсем другой город. Возможно, что исторический центр я узнаю, но все что я вижу сейчас – неузнаваемо.
Тем временем городской пейзаж сменился на загородный. Мы выехали на большую автостраду. Картинки за окном стали быстро сменять одна другую. Лес, мосты, реки, туннели, сложные дорожные развязки. Я уже не пытался понять, в каком мы районе, а сидел на заднем сиденье, прижавшись к двери. Разговор не заладился. И я думал о том, что как бы ни сложилась мое свидание с родными, я уже счастлив тем, что нахожусь здесь. Все следует доводить до своего логического конца. В этом случае не останется чувства разочарования от невыполненного.
Машина съезжает с автострады, и в наступающих сумерках я различаю дома, стоящие по правую и левую сторону от дороги. Ничего из увиденного вспомнить я не могу. Кажется, что даже рельеф местности стал совсем другим. Горы теперь не кажутся мне такими высокими, как прежде, а вот растительность, наоборот, – более буйной.
У одного из домов машина притормаживает. Племянница, ловко управляясь с пультом, открывает ворота, и мы въезжаем во двор. Большой дом в два этажа с большой открытой верандой, отделанный камнем, открывается моему взору.
– Ну вот, Синдзи-сан, мы и приехали. Прошу Вас, проходите в дом.
Выхожу из машины и понимаю, что сердце мое бешено бьется, и дышу я тяжело. Мне нужно взять себя в руки, успокоится, подышать минуту другую свежим воздухом.
На веранде тем временем загорелся свет, и я увидел, как из дома мне навстречу вышли люди.
Вот он момент истины, сейчас мне многое станет ясно. Сейчас подтвердятся или будут опровергнуты последние сомнения. Подхожу к веранде, вглядываюсь в лица. Вот два моих младших брата, Бундзо и Дайсукэ. Рядом с ними две незнакомые мне женщины, очевидно, это их жены. Четверо молодых людей, две молодые девушки, одной из них на вид лет тридцать, другой пятнадцать. Мужчина лет сорока и мальчик лет десяти. Между нами повисла немая пауза. Я внимательно всматриваюсь в лица моих ближайших и в то же время таких далеких до сегодняшнего дня родственников и пытаюсь разглядеть в их глазах тепло и радость от нашей встречи. Но ничего подобного увидеть не могу, как ни стараюсь. Что же происходит? Очевидно, за долгие годы разлуки я уже разучился понимать чувства моих земляков. Психология русского человека мне более понятна, чем мотивы японца. Или же все так плохо, что мне не рады в этом доме.
