Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2
— Десять получит музей. Мне платят по три марки за экземпляр. Но я не жалуюсь... Так какой у вас будет заказ, господин?..
— Мюллер, инспектор государственной тайной полиции Мюллер.
— Мюллер-гестапо? — Путциг от неожиданности выронил валик.— Я хотел сказать: сам господин Мюллер — начальник гестапо? — смущенно поправился он.
— Ну что вы,— покровительственно улыбнулся Науйокс.— Я всего лишь однофамилец генерала, скромный служащий... Однако дело, которое меня привело к вам, в высшей степени секретное и ответственное. Речь действительно идет о заказе, который, уверяю вас, будет щедро оплачен. Вы сами назовете цену. Однако заказ этот не совсем обычен, и, прежде чем ввести вас в курс дела, нам придется соблюсти небольшую формальность,— Науйокс достал из портфеля отпечатанный на машинке договор. Самый обычный договор между заказчиком и исполнителем, но с особым условием: от заказчика требовалась подписка о неразглашении.— Впишите свою фамилию, укажите сумму и подпишитесь внизу.
— Я...— Путцига раздирало сомнение. Отказывать господам из всемогущей тайной полиции страшновато. Язык не поворачивался. Но и очертя голову кидаться к ним в пасть — ничуть не лучше. Сосет.— Я обязан сделать это?
— Как вам сказать, господин Путциг? — Науйокс оценивающе оглядел его с головы до ног.— Долг каждого честного немца повиноваться приказу фюрера. Государственная полиция выполняет его волю, является, так сказать, проводником политики партии. Надеюсь, вы понимаете, что я обратился к вам не как частное лицо? Но мы никого не собираемся насиловать. Договор, который я бы все-таки рекомендовал вам скрепить своей подписью, предполагает добровольное сотрудничество. Поэтому мне хотелось бы услышать от вас недвусмысленный ответ. Германия нуждается в вас, господин художник.
— Я... я согласен,— дрогнувшей рукой Путциг поправил очки. Ничего не поделаешь: его взяли за глотку. Ближние и потому вполне конкретные опасения пересилили дальние, быть может, мнимые, воображаемые. С отвращением взглянув на выпачканную ладонь, он отер ее о фартук, осторожно взял услужливо предложенное перо, аккуратно заполнил указанные места и вывел затейливый росчерк. Лишь строку со словом «рейхсмарок» оставил пустой.— О вознаграждении мы сможем договориться после, когда я... узнаю, в чем должна заключаться моя работа.
— Что ж,— забрав бумагу, охотно согласился Науйокс.— Это и логично, и справедливо. Вы разрешите? — не дожидаясь ответа, он присел на кушетку, нога на ногу, и указал место напротив.— Прошу.
— Позвольте мне вымыть руки? — гравер брезгливо понюхал черные от краски пальцы и направился к умывальнику. В ход пошли растворитель, пемза, какие-то щеточки, наконец дошла очередь и до мыла. Его он использовал весьма экономно.
Это понравилось Науйоксу. В СС тоже шла объявленная рейхсфюрером борьба с расточительством: размеры бланков для переписки сократили ровно наполовину.
— Прошу прощения,— Путциг плюхнулся в кресло.— Я внимательно слушаю вас, господин инспектор.
Не называя имен, Науйокс принялся излагать по пунктам.
— Вы готовы выполнить такую работу, господин Путциг? — спросил он под конец.
— Работа непростая,— мастер намеренно затягивал ответ.— Надо обдумать... Пожалуй* я бы смог справиться с вашим заказом, но при одном непременном условии.
— Назовите.
— Я бы хотел попросить вас выдать мне официальное подтверждение, что все сделано по вашему заданию и без всякого вознаграждения.
— Вот как? — Науйокс принялся озадаченно вертеть носком сапога. Мистик оказался хорошенькой штучкой.— Вы хотите получить письменный документ? Я не ошибаюсь? _____
— Да, письменный, по всем правилам.
— И что же, по-вашему, следует указать? Подробный перечень операций? Гестапо, грубо говоря, поручает господину Путцигу изготовить поддельные бумаги одного иностранного государства?.. Так вы это себе представляете? — Науйокс решил действовать убеждением. Техническая группа, которую он возглавлял, готовилась развернуть производство английских фунтов. Гравер такого класса — находка.
— Боже упаси,— подумав, ответил Путциг.— Такое мне и в голову не приходило. Напишите просто: гравер такой-то выполнил особое задание полиции в рамках своей специальности.
— Особое! — хмыкнул Науйокс.
— Можно просто задание. Только обязательно надо упомянуть, что я бескорыстно, по доброй воле послужил партии своим скромным талантом.
— Короче говоря, вы хотите что-то вроде охранной грамоты?
Путциг скромно потупился:
— Надеюсь, я ничем не обидел господина инспектора?
— Нет, нисколько,— покачал головой Науйокс. Теперь уже ему понадобилось поразмыслить.— Вы имели дело с факсимиле? — после некоторой заминки спросил он, желая удостовериться окончательно.
— Неоднократно.
— Например?
— Да мало ли?.. Пригласительные билеты, афиши выставок, экслибрисы — клиенты порой выражают подобное желание. Мне приходилось гравировать подписи и великих людей! Гёте, Шиллера, Фридриха Ницше, даже кайзера Фридриха... Не желаете взглянуть? У меня имеются образцы.
— Покажите.
Путциг пододвинул стремянку и полез куда-то на самый верх, где стояли плотно притиснутые один к другому альбомы.
— Вот, извольте,— обдув пыль, он вручил Науйоксу увесистый том.— Тут собраны экслибрисы, исполненные для особо именитых людей за последние двадцать лет.
Путциг не преувеличивал. В его клиентуру входили писатели Карл Мэй и Ганс Эверт, дирижер Фурхвенглер, профессор Герди Троост — любимица фюрера, изваявшая сотни голых фигур с истинно нордическими пропорциями, даже сам астролог Ханнусен! Парня, который пустил пулю в затылок «величайшего предсказателя двадцатого века», Науйокс знал лично. Попадались и деятели неарийского происхождения, вроде художника Либермана. Хауптштурмфюрера в первую очередь интересовали факсимиле. В альбоме их набралось с добрую дюжину. Одни библиофилы стремились увековечить лично себя, другие щекотали самолюбие славой титанов. Науйокс нашел подписи Наполеона, Бисмарка, Рихарда Вагнера. Исполнено было безупречно.
— Я думаю, мы сумеем найти приемлемое решение, господин Путциг,— Науйокс захлопнул альбом и тут же чихнул от пыли.— Завтра я сообщу вам наше решение, а это,— он погладил портфель,— останется у меня.
Секретные переговоры между Чехословакией и рейхом открылись в Галензее, в старинном особняке на берегу озера Крумме Ланке. Германский МИД представлял граф Траутмансдорф, чехословацкий — посланник и полномочный министр Зденек Мастный.
Начало выглядело довольно обнадеживающе.
— Не стоит прислушиваться к пропагандистской риторике,— конфиденциально заверил Траутмансдорф.— Политика Германии не направлена против вашей страны. Немецкий народ переживает величайший подъем. Неудивительно, что пангерманская идея получила такое гипертрофированное звучание. Она порой довлеет над разумом, и с этим нельзя не считаться. Но постепенно ажиотаж уляжется, пойдет на спад. Мы, трезвые политики, должны спокойнее относиться к эксцессам. Не ими определяется путь народов.
— Я разделяю вашу точку зрения, граф, но согласитесь, есть разница между заявлениями безответственных лиц и официальной позицией. С территориальными претензиями в наш адрес выступают руководители Германии, сам канцлер.— Мастный дал понять, что ждет более определенного заявления.
— Все-таки, мне кажется, мы бы могли разрешить наши споры нормальным дипломатическим путем,— Траутмансдорф ограничился общей декларацией.— Я всегда выступаю за компромисс.
— К сожалению, и у компромисса есть границы. Ультимативные требования в территориальном вопросе, согласитесь, сужают возможности дипломатов. Но я могу только приветствовать вашу инициативу. Мы готовы вести переговоры по любому вопросу и в любом месте, на любом уровне.
— Мне кажется, мы их уже начали, ваше превосходительство?
— И я счастлив, что встретил с вашей стороны искреннее желание добрососедства и мира.