Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2
— А что, война будет, Иероним Петрович? — тихо спросила секретарша Смирнова, подняв на командующего опечаленные глаза.
— От нас не зависит. Но о войне будем думать завтра, а сейчас — все за стол! Враг только сильного боится.
Ужин прошел на удивление весело. С длинными тостами, розыгрышами. Когда кто-то предложил выпить за «нашего командарма», Уборевич требовательно застучал вилкой о графин.
— Никаких командармов! Подхалимажу — бой! Я еще не дошел до того, чтоб отнять у жены праздник. Давайте лучше споем.
Ковтюх затянул «Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю...». Потом спели «Орленка» и громко, с подъемом — «Если завтра война, если завтра в поход...».
Едва кто-то начинал, тут же подхватывали: репертуар был почти неизменным.
Женщины незаметно убрали со стола, а пение продолжалось. Горбачев повел было «Дальневосточную», но его перебили, и, оглашая прихлынувшую к окнам ночь, полилась другая, любимая:
И останутся, как в сказке, Как манящие огни, Штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни...
— А ведь это про вас, Иероним Петрович,— сказала Смирнова, завороженно вглядываясь в кромешную стынь.— Про вас,— она словно что-то провидела там, далеко-далеко, проникшись тревожной дрожью неведомо откуда летевших радиоволн.
Уборевич безотчетно последовал за ее тоскующим взглядом. В черном стекле светилось отражение абажура.
Все решили, что пора танцевать. Ковтюх сменил иголку, закрутил патефон.
— «На сопках Маньчжурии»! — объявил не без торжественности, ставя пластинку.— Кавалеры приглашают дам.
— Веселиться так веселиться! — Уборевич подхватил жену.
Танцевали под «Черные глаза» и «Ответ на «Черные глаза», под запрещенного Лещенко.
Каким щемяще-хрупким казалось счастье.
42
После свидания с японским послом Гитлер отбыл на несколько дней в Берхтесгаден. Матово посеребренный лес, безмолвие горной долины, величавое спокойствие снежных вершин. Здесь легче дышалось и думалось.
Япония присоединилась к антикоминтерновскому пакту. Ось превращалась в опрокинутый треугольник, нацеленный вершиной на Азию и Пасифик. Знак воды и ада.
Капитан Видеман осторожно положил подколотое к конверту письмо.
— От кого?
— От генерала фон Бека. Доставили из канцелярии... Второе за неделю.
— Придется его принять.
— Я позвоню генералу.
Они обивали пороги группами и поодиночке. Сначала Гальдер и Фрич, потом Бломберг, теперь этот назойливый Бек. «Плохо не то, что мы делаем, а как мы делаем». Много он понимает! Фюрер нуждался в красно- лампасных педантах с моноклями, но ощущение постоянной зависимости глубоко уязвляло его ранимое сердце.
Бек — честолюбец и критикан. С Беком ясно. Но Бломберг! Кажется, получил все — возможное и невозможное. Министр, маршал, заместитель председателя имперского совета обороны. Его, фюрера, заместитель. И не успокаивается, продолжает интриговать. Хочет усидеть на двух стульях, остаться угодным и тем и этим.
Но дело он знает, этого у него не отнимешь.
Завершена третья волна формирований. Численность вермахта достигла установленной «Законом о воинской повинности» нормы. Срок службы увеличен до двух лет.
Под давлением фюрера Бломберг снабдил прошлогоднюю директиву решительной добавкой: «...Начать
войну внезапным нападением, необходимыми силами и в момент, когда это потребуется».
Под его руководством имперский совет обеспечил оперативное взаимодействие партийно-государственного аппарата, индустрии и вермахта. Нейрат, Шахт, министр народного хозяйства Шмидт и даже сам доктор Геббельс входят в совет на правах членов. Министр просвещения Руст послушно санкционировал приказ о сокращении учебного года на три месяца. По всей стране гимназисты проходят военную муштру. Владельцы автомашин считают почетным долгом вступить в Национал-социалистический автомобильный корпус. Под руководством офицеров формируются кадры для моторизованных дивизий. Любители верховой езды зачислялись в Корпус кавалерии. Окружные и районные спорт- фюреры отвечают за физическую подготовку будущих новобранцев. Еще вчера буйные и неукротимые штурмовики послушно маршируют на плацу под окрики армейских фельдфебелей и лейтенантов.
«Никогда и нигде вооруженные силы не были столь тождественны государству, как сейчас». Рейхенау прав. Никогда и нигде.
Только за первый год новой власти генеральский контингент вырос почти в десять раз. Ни на какой войне нельзя получить столь быстрое продвижение. Мюнхенская золотошвейная мастерская едва поспевает с поставкой знамен для новых полков и дивизий.
Начальник военно-экономического штаба генерал Томсен, фактотум Бломберга, контролирует деятельность всех заводов оборонного значения. Совместно с директорами концерна «ИГ Фарбениндустри» его штаб разработал график выпуска продукции в военное время. Необъятная власть не вскружила Бломбергу голову. Он просто растерялся перед обилием врагов и недоброжелателей. Гитлеру докладывали, что уполномоченный по четырехлетнему плану генерал-полковник Геринг глушит ярость добавочными инъекциями морфина. Не ему, второму человеку, а «Резиновому льву», баловню случая, дана привилегия приказывать от имени фюрера. Получить в мирное время маршальский жезл тоже мало кому удавалось. Словом, есть чему по- . завидовать.
Бломберг понимает, кому он обязан взлетом, и знает, где можно найти защиту.
«Вермахт верен клятве, данной Адольфу Гитлеру»,— заявил он от лица армии. И это не пустые слова.
«Вермахт отныне и на все будущие времена сделался носителем германского оружия и наследником его славы!» — ответил на заверения фюрер, специально приурочив свою речь к ноябрьскому параду большевиков на Красной площади.
Конечно, Бломбергу приходится маневрировать. Генералы кайзеровской закалки находят темпы чересчур резвыми. Тот же начальник генерального штаба сухопутных сил Людвиг фон Бек считает, что грядущая война требует более основательной подготовки. В своем кругу он не останавливается перед такими рискованными заявлениями, как «национальная катастрофа», «авантюра», и упрямо бомбардирует предостерегающими записками.
«Нытик и паникер» — характеризует его секретная служба в еженедельных сводках. Вместо того чтобы обуздать наглеца, Бломберг принялся вилять, чуть ли не заискивать. Встал в позу стороннего наблюдателя. Он жестоко ошибается, если думает, что фюрер возьмет на себя роль третейского судьи. А Бека нельзя не выслушать. Пусть выскажется до конца.
— Ваши предложения, генерал, заслуживают пристального внимания. Мне доставило удовольствие лишний раз убедиться, что армия одобряет стратегический курс национал-социализма.
— Совершенно верно,— подтвердил Бек.— Германия нуждается в более обширном жизненном пространстве как в Европе, так и в колониях. Первое можно приобрести только путем войны. Но для этого нам понадобятся более продолжительные сроки. Мы двигаемся стремительными рывками, тогда как необходимо планомерное продвижение по всем позициям военно-хозяйственного строительства. Без независимой от мирового рынка сырьевой базы нельзя позволить себе риск затяжного конфликта. В условиях войны на два фронта он практически неизбежен. Дороги атакующим колоннам должен прокладывать не только господин Тодд, но и господин Нейрат. Пока я не вижу надежной внешнеполитической предпосылки. Здесь, как и в вопросах хозяйства, нужна настойчивая постепенность. Сначала дипломатически изолировать противника, потом молниеносно его сокрушить, затем нормализовать обстановку и сосредоточить силы для следующего удара. Постадийно и методически.
Гитлер понимал, что за наглыми поучениями фрондирующих теоретиков прячутся страх и интриги. Страх доминирует. Призрак войны на два фронта преследует их даже во сне. Отсюда упорные требования союза с Англией, по крайней мере гарантий английского нейтралитета. Он, фюрер и рейхсканцлер, и сам был бы рад швырнуть им такие гарантии. Как укротитель мясо в клетку грызущихся львов. Если бы заполучить этот козырь! Но его не было на руках ни тогда, когда принималось решение о вступлении в Рейнскую зону, нет и теперь, когда нация выходит на пути грома.
