Серж Арденн - Черный граф
Не расставаясь с ребенком, которого сжала в объятиях, она обратилась к Инесс.
– Ваша Милость, извольте следовать за мной, я проведу в вашу комнату.
Женщины исчезли во мраке и уже через несколько мгновений оказались на пороге небольшого крестьянского домика, под соломенной крышей. В довольно просторной, чисто убранной комнате, куда хозяйка привела виконтессу, горела единственная свеча, едва ли позволившая гостье, разглядеть место ночлега. Но после того, как трактирщица, уложив ребенка на мягкую перину, поднесла трепещущий лепесток пламени к фитилям полдюжины толстых сальных свечей, возвышавшихся на оловянном шандале, помещение наполнилось желтоватым светом, Инесс оценила уют и строгость простого крестьянского жилища. Душевность и доброжелательность, исходящие от благочестивой, и в то же время, по-матерински, суровой, простой крестьянской женщины, казалось, распространялись и на стены помещения, где она находилась, так же как и на всё прочее, окружающее эту удивительную женщину. Свет, заполонивший комнату, дал возможность осмотреться не только виконтессе, но и трактирщице, внимательно оглядеть девушку явно дворянского происхождения, которая в сопровождении слабоумного возницы, на полуразвалившейся двуколке, без охраны, путешествовала по ночному лесу. Она тяжело вздохнула и произнесла.
– Ваша Милость, мне отчего-то кажется, что не стоит допытываться о вашем имени. Да и нам это ни к чуму. А вот меня, вы можете называть тетушкой Клер.
Девушка потупила взор.
– Спасибо вам милая тетушка Клер. Я не много видела постоялых дворов, но подобного радушного приема не испытывала даже в некоторых особняках. Вы наверняка поселили нас в лучших покоях.
Трактирщица устало улыбнулась.
– Где вы видели мадам, чтобы в трактирах спали на перине? Я уступила вам мою комнату, ведь ваша девочка ещё очень мала, а значит, требует особого ухода.
– Это мальчик.
Тетушка Клер, беззвучно, чтобы не нарушить сон ребенка, всплеснула в ладоши.
– Бог мой, чистый ангелок! Его золотые кудри, натолкнули меня на мысль, что он девочка.
Обе женщины улыбаясь, глядели на дремлющее дитя.
– Погодите, я сейчас принесу ему теплого козьего молока.
Тетешка Клер заторопилась, исчезнув за дверью. Инесс огляделась, и, почувствовав из распахнутого окна легкое дыхание свежего ветерка, затворила дощатые ставни. Послышался негромкий стук в дверь. Чтобы не разбудить ребенка, девушка не произнеся ни слова, отворила дубовую створку. На пороге стоял мужчина лет сорока, невысокого роста, крепкого телосложения, сжимавший в руках дорожный сундук и кофр, принадлежавшие виконтессе.
– Ваши вещи, мадам.
Будто робкий слуга, произнес он.
– Спасибо, сударь, поставьте у стола.
Исполнив приказание гостьи, человек выпрямился и произнес:
– Моё имя, Паскаль Блеру1. Мы с матерью и братом, являемся хозяевами, сей лесной крепости.
На его суровом лице, изуродованном шрамом, промелькнула добродушная улыбка. Инесс, услышав имя мужчины, так же улыбнулась в ответ.
– Так вот где кроется разгадка названия вашей милой крепости, как вы соизволили назвать сие милое прибежище.
Трактирщик поклонился. В это время вошла тетушка Клер, поставив на стол глиняный кувшин, наполненный молоком. Узрев желание матери позаботиться о младенце, Блеру негромко предложил:
– Я хотел бы пригласить вас отужинать в нашем трактире. Трюш приготовил жаркое из зайца, подстреленного сегодняшним утром, а так же отведать сидра или вина. Невзирая на нашу глушь, в погребе имеются несколько бочонков неплохого анжуйского.
– Благодарю вас, любезный господин Блеру, но я не могу оставить сына…
– Что вы, Ваша Милость, не извольте беспокоиться! Моя мать присмотрит за малышом, к тому же вам не мешало бы отужинать и отдохнуть с дороги.
Под добродушными взглядами матери и сына, Инесс не устояла.
– Ну, что ж, пожалуй, вы правы, не мешало бы подкрепиться. Ведь у меня с самого утра маковой росинки во рту не было.
В сопровождении старшего из братьев Блеру, очень скоро, виконтесса оказалась под низкими сводами харчевни. Обеденный зал, если так можно назвать помещение, в котором оказалась гостья с провожатым, представлял собой небольшую комнату, где посредине стоял грубо сколоченный стол, окруженный лишенными изящества несколькими скамьями и табуретами. Под одной из стен, возвышался вросший в глиняный пол очаг, сложенный из огромных камней, где на металлическом крюке, висел над огнем черный от копоти казан, из которого доносились ароматы заячьего жаркого. Стены харчевни были увешаны связками из головок чеснока и букетами неведомых виконтессе трав. Под висящим на веревке копченым окороком, стоял маленький столик, где, на столешнице, меж долек нарезанных овощей, виднелась буковая доска, для разделки тушек птицы и мелкой дичи. За деревянной перегородкой, отделявшей описанное помещение от небольшой пристройки, виднелась дровяная плита, так же сложенная из бутового камня, разместившая на своей черной, металлической поверхности несколько некогда сверкающих медью кастрюль, позвякивавших крышками, приводимых в едва уловимое движение парами, вырывающимися изнутри посудин.
В харчевне было пустынно, лишь в торце стола сидели трое. Возле худощавого старика, в старенькой потертой куртке из непромокаемой ткани, какие носят нормандские рыбаки, Инесс узнала одного из мужчин встретивших её во дворе «Барсучьей норы», а так же Дидье, с аппетитом, уплетающего жаркое, из глиняной миски. Увидев женщину, в обществе хозяина харчевни, мужчины поднялись, поприветствовав виконтессу поклонами. И лишь Дидье бросился к её ногам, выражая столь нелепую благодарность, очевидно за то, что оказался в столь прекрасном месте, где так вкусно кормят. Взволнованный юноша твердил что-то невнятное, размахивая ломтем хлеба и тыча пальцем в мужчин, разделявших с ним ужин.
– Хорошо Дидье…я поняла, тебе здесь нравится. Я очень рада за тебя. Иди, поешь. Иди, будь любезен.
Вняв просьбе «хозяйки», которой он с тех пор как покинул приют, подчинялся беспрекословно, Дидье вернулся к трапезе, в компанию мирно беседовавших мужчин. В это время, Проспер, где-то раздобыл допотопное кресло, времен Карла IX2, и украшенного тонкой, довольно изысканной резьбой, предложив его родовитой гостье.
Как только Инесс уселась за стол, перед ней появилась девочка лет четырнадцати, по всей видимости, присланная метром Блеру, чтобы прислуживать за ужином, дворянской особе. Перед виконтессой, на оловянном блюде, очевидно лучшей посуде имеющейся в трактире, появилось хваленое заячье жаркое, украшенное зеленью, а так же ваза с фруктами. Метр Блеру, поставил на стол глиняный кувшин, наполненный белым анжуйским, из винного погреба «Барсучьей норы», как и обещал гостье.
– Прошу вас, Ваша Милость, не взыщите за скромный стол лишенный даже самого малого выбора вин, но…
– Я прошу вас, господин Блеру, не извиняйтесь. Ваше угощение, быть может, это самое приятное, что со мной случилось за последнее время.
Исполненный учтивости, трактирщик поклонился.
– Не смею более мешать, Ваша Милость.
– Постойте…
Остановила девушка учтивого нормандца.
– Я могу просить у вас об одолжении?
– Что угодно, мадам.
– Вы не согласились бы разделить со мной трапезу?
Услышав пожелание молодой особы, Трюш, брат Проспера и старик, переглянувшись, засобирались, приняв решение не смущать гостью.
– Что ж, друг мой Трюш, пора мне отдыхать.
Вымолвил старик, хлопнув по плечу младшего Блеру. Трюш не без удивления оглядев гостью и брата, ответил:
– Пойдемте старина Бельморшан, матушка приготовила вам постель…
– Нет-нет, я буду ночевать в конюшне, на свежем сене, рядом со своими лошадками, и вот этим молодцом, ежели он пожелает?
Старик потрепал за ухо, улыбнувшегося, малыша Дидье.
– Но…
Трюш попытался развенчать надежды старика на ночлег в сарае, но услышал уверенный отказ.
– Никаких возражений! Если ты хочешь быть добр до конца, можешь предложить мне, перед сном кружечку сидра, а я не откажусь.
Трюш развел руками.
– Ну, разумеется, перед сном непременно.
– Тогда пойдемте. Малыш Дидье, не составишь ли ты нам компании?
Дидье радостно закивал головой, а Бельморшан воскликнул:
– Вот и славно. Тогда пойдем. Ступай вслед за Трюшем, а я за вами.
Вскоре гомонливая троица скрылась во тьме двора, и лишь голос старика Бельморшана, а так же хохот захмелевшего Трюша, слышались из ночной мглы. Виконтесса окинула взглядом трактирщика.
– Скажите, а кто эта девочка, которая прислуживала мне?»
Спросила она, как только шум голосов стих под кровом просторной конюшни.
– Это моя дочь.
– Ваша дочь? А где же её мать?
Блеруа, сделав большой глоток вина, тихо ответил.
– Она умерла. Шесть лет назад, от болотной лихорадки.
На глазах у Инесс выступили слезы. Девушка вдруг вспомнила о своей, безвременно ушедшей матери, об отце, не желавшем понять её, о маленькой Шарло, оставшейся в полном одиночестве, на попечительстве жестокого тирана родителя.
