Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
Мухаммад Иффат сказал:
— Король окажется меж двух огней: либо он проявит уважение к конституции, либо ему самому скажут до свидания!
Ибрахим Аль-Фар с явным сомнением спросил:
— Но покинут ли его англичане, если он попросит их защитить его?
— Если англичане согласятся уйти, зачем им защищать короля?
Аль-Фар снова спросил:
— Но согласятся ли англичане уйти на самом деле?!
С уверенностью человека, гордящегося своей политической осведомлённостью, Мухаммад Иффат ответил:
— Они застали нас врасплох с этой декларацией Хора. Были демонстрации, мученики, да смилуется над ними Аллах, а затем призыв к коалиции. Затем нам вернули Конституцию 1923 года. Уверяю вас, что англичане сами сейчас желают переговоров. На самом деле никто не знает, как и чем закончится это тревожное время, как англичане уйдут, и как прекратится влияние всех этих иностранцев. Но мы безгранично уверены в Мустафе Ан-Наххасе…
— Пятьдесят три года оккупации страны закончатся вот так, с помощью нескольких слов за столом?!
— Слова предшествовали пролитию невинной крови…
— Ну а если?!
Подмигнув глазом, Мухаммад Иффат заметил:
— Тогда они окажутся в очень неприятной позиции, учитывая трудное международное положение!
— Они всегда могут найти кого-то, кто станет защищать их интересы. Да и Исмаил Сидки пока что жив, не помер!..
Тоном знатока Мухаммад Иффат продолжил:
— Я говорил со многими осведомлёнными в этом деле, и обнаружил, что они настроены оптимистично. Они говорят, что всему миру угрожает жестокая война, и Египет — это потенциальная жертва, а потому достижение почётного согласия в интересах обеих сторон…
Их разговор продолжился после того, как Али Абдуррахим самоуверенно погладил свой живот:
— У меня есть для вас важные новости: мне обещали, что выставят мою кандидатуру от округа Гамалийя на следующих парламентских выборах, в этом меня заверил сам Ан-Нукраши.
Лица друзей засияли от радости. Когда пришла очередь внести свой комментарий, Али Абдуррахим с деланной серьёзностью произнёс:
— Есть у «Вафда» один недостаток: иногда он выставляет своими кандидатами сущих животных в качестве депутатов!
Ахмад Абд Аль-Джавад, словно в защиту «Вафда» сказал:
— Но что может тут поделать «Вафд»? Он же хочет представлять всю нацию, как благородных, так и подлецов. И кто же будет представлять подлецов, если не животные?!
Мухаммад Иффат толкнул его в бок и сказал:
— Старый хитрец. Вы с Джалилой два сапога пара. Оба старые хитрецы!
— Мне было бы приятно, если бы кандидатом выдвинули Джалилу. При необходимости она могла бы утереть нос самому королю!
Али Абдуррахим с улыбкой сказал:
— Я её встретил позавчера перед нашим переулком. Она по-прежнему величественная, словно паланкин на верблюде, однако возраст источил её!
Аль-Фар сказал:
— Она стала знаменитой; дом её и днём и ночью усердно работает. Даже после того, как умирает флейтист, пальцы её продолжают играть.
Али Абдуррахим долго смеялся, и наконец сказал:
— Я проходил мимо дверей её дома и увидел как один мужчина проскользнул внутрь, полагая, что его никто не видит. И кто, вы думаете, это был?.. — он ответил, подмигнув Ахмаду Абд Аль-Джаваду… — тихоня Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад, учитель из школы Силахдар!..
Мухаммад Иффат и Аль-Фар громко захохотали. Глаза же Ахмада Абд Аль-Джавада расширились от удивления и тревоги. Он в замешательстве спросил:
— Мой сын Камаль?!
— Ну да. Он был закутан в своё пальто, в очах в золотой оправе, и кичливыми густыми усами. Он шёл туда так невозмутимо и величественно, как будто он вовсе и не сын «нашего затейника», и завернул в дом с той же степенностью, как будто направлялся к Запретной Мечети в Мекке. И я сказал про себя: «Повороти-ка ты назад, грешник!».
Хохот усилился. Ахмад Абд Аль-Джавад ещё не отошёл от замешательства, но счёл, что лучше ему будет разрядить обстановку, присоединившись к всеобщему смеху. Мухаммад Иффат, пристально глядя ему в лицо, многозначительным тоном произнёс:
— Ну что тут такого удивительного. Разве он не твой сын?!
Покачав в изумлении головой, Ахмад Абд Аль-Джавад сказал:
— Я всегда знал его как воспитанного, тихого и вежливого по натуре. Его и увидеть-то можно было лишь в библиотеке, когда он читал или писал, так что я даже стал беспокоиться из-за его изоляции и слишком больших усилий ради бесполезных вещей…
Ибрахим Аль-Фар пошутил:
— Ну кто знает, а может в доме у Джалилы есть свой филиал Национальной библиотеки?!
Али Абдуррахим заметил:
— Или может, он уединяется в своей библиотеке для чтения таких непристойных книг, вроде «Возвращение шейха»? Что ещё ожидать от человека, который начал свою карьеру с эссе о том, что человек произошёл от обезьяны?!
Они засмеялись, и вместе с ними Ахмад Абд Аль-Джавад, ибо по опыту своему знал, что если бы он сохранял серьёзность в подобных ситуациях, то стал бы мишенью для шуток и розыгрышей. Затем он сказал:
— Вот почему этот проклятый негодяй не задумывается о браке, так что я даже начал сомневаться в нём!..
— И сколько же лет твоему сыну?
— Двадцать девять!
— Бог ты мой!.. Ты должен его женить. Почему он не желает вступить в брак?
Мухаммад Иффат срыгнул, погладил живот и заметил:
— Такова мода. Сегодняшние девушки толпами ходят по улицам, и доверие к ним ослабло. Вы разве не слышали, что пел шейх Хасанайн: «То, что видим мы, просто сводит с ума: и господин, и дама вместе у парикмахера»?!
— И не забывай ещё об экономическом кризисе и неопределённом будущем для молодёжи. Выпускники университетов находят себе должности с жалованьем в десять фунтов в месяц, и то, если повезёт!
Ахмад Абд Аль-Джавад с явной тревогой сказал:
— Я боюсь, что ему станет известно о том, что Джалила была когда-то моей любовницей, или она узнает, что он мой сын!
Али Абдуррахим засмеялся:
— Ты что, считаешь, что она допрашивает своих клиентов?!
Подмигнув Ахмаду, Мухаммад Иффат сказал:
— Если эта распутница узнает об этом, она расскажет ему историю его отца от а до я!
Ахмад Абд Аль-Джавад фыркнул и воскликнул:
— Да не приведи Господь!..
Ибрахим Аль-Фар спросил:
— Ты полагаешь, что тот, кто обнаружил, что его далёкий предок был обезьяной, не может выяснить, что собственный отец прелюбодей и развратник?!
Мухаммад Иффат так громко захохотал, что даже закашлял. Помолчав некорое время, продолжил:
— На самом деле внешность Камаля обманчива: спокойный, уравновешенный, педантичный, учитель во всех смыслах этого слова…
Али Абдуррахим удовлетворённым тоном сказал:
— Господин мой, пусть наш Господь сохранит его и дарует ему долгую жизнь. Тот, кто пошёл в своего отца, не может быть несправедливым…
Мухаммад Иффат снова сказал:
— Важно то, является ли он таким же Дон Жуаном, как и его отец?.. Я имею в виду, умеет ли он приударять за женщинами и соблазнять их?
Али Абдуррахим ответил:
— Ну насчёт этого — не думаю! Полагаю, что он останется таким же сдержанным и степенным, пока за ним и за той, кто станет его избранницей, не закроется дверь, а там уж он будет снимать с себя одежду с прежним спокойствием и достоинством, пока не бросится наконец на неё, делая всё с предельной серьёзностью и выдержкой, словно он читает важный урок своим ученикам!
— Из чресел Дон Жуана появился болван!
Почти что с негодованием Ахмад Абд Аль-Джавад спрашивал себя: «Почему всё это дело кажется мне таким странным?!» Он решил забыть об этом. Когда он увидел, как Аль-Фар снова подошёл к коробке с нардами и несёт её, он без колебаний сказал, что пришло уже время сыграть партию. Но мысли его всё ещё витали вокруг только что услышанной им новости. Он утешался тем, что всё же дал ему лучшее воспитание, так что тот смог получить диплом о высшем образовании и стать уважаемым учителем, а значит, он может делать всё, что захочет. И возможно даже, это к счастью, что он сам научился развлекаться, несмотря на свою тщедушность и огромные голову и нос! Если бы судьба была справедлива, Камаль женился бы много лет назад, а Ясин и вовсе бы не женился. Но кто же может заявить, что постиг эти секреты?..
