В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Они буквально выбежали из палатки Филиппа и кинулись в шатер Агнессы. Скоро оттуда послышался веселый смех, плеск воды и шушуканье, периодически прерываемое заливистым смехом Бланки и тоненьким несколько смущенным смехом Агнессы…
Филипп почувствовал, как кто-то невероятно теплый, мягкий и приятно пахнущий осторожно, чтобы не побеспокоить его, прижался к его раскаленному, словно адские жаровни, телу. Он с трудом вынырнул из хаоса своего бреда и сквозь размытую пелену ослабевшего взгляда увидел смутный облик Агнессы. Она была восхитительна: черные с крупными кудрями волосы большими волнами ниспадали на ее плечи, спину и грудь, превращая ее в невероятное по красоте и просто неземное создание.
Он закрыл глаза, думая, что это очередной виток его бреда, вызванного простудой, но нежные прикосновения и поглаживания не прекращались, перемешивая реальность событий с иллюзиями, созданными его сознанием.
– Констанс… – в бреду прошептал он, обнимая девушку.
– Да, да, это я, – тихо полушепотом произнесла Агнесса. Упоминание имени другой женщины сильно расстроило ее, но, понимая, что на кону стоит жизнь и здоровье Филиппа, она произнесла, – только, умоляю, выздоравливай…
Его губы столкнулись к ее жаркими и обжигающими устами, их тела переплетались, исполняя начальный танец природной страсти, отдаваясь потоку желания, превосходившего болезнь.
– Я тебя люблю… – прошептал он, обнимая вымышленную Констанс и покрывая ее губы, лицо, грудь и живот многочисленными поцелуями. – Как же я истосковался…
– Я тебя люблю… – ответила она, удивившись тому, с какой неожиданной искренностью и новостью прозвучал ее ответ. – Очень люблю…
Филипп ощущал каждой клеточкой своего больного тела касание ее мягких и словно шелковистых губ и пальцев, ее распущенные волосы нежно обволакивали его грудь, приятно щекоча и пробуждая к жизни. Ее жаркий и нежный рот, покрывая его тело многочисленными поцелуями, опускался все ниже и ниже, пока, он не ощутил такой мощный толчок, отозвавшийся в каждом уголке его измученного тела многочисленным эхом наслаждения. Его жар, перемешиваясь с нежной прохладой ее тела, отступал, болезнь, не в силах сопротивляться страсти жизни и безумству желания, убегала, оставляя после себя лишь приятную слабость и покой.
Они забылись и заснули, утомленные ласками и любовью, сон настиг их в удивительнейшей по красоте и природной искренности позе. Голова Агнессы лежала на мощной груди Филиппа, рука нежно обвивала его торс, а ножка, словно по-хозяйски положенная на его живот, поражала своей красотой и белизной.
Яркое весеннее утро, ворвавшееся в их палатку вместе с пением птиц и ароматами растущих молодых трав, казалось, смутилось, застав пару, лежавшую на постели и утомленную ласками прошедшей бурной ночи.
Филипп открыл глаза и обомлел – это был не сон! Это была именно она – его Агнесса, а не призрачная и такая далекая Констанс, с ее северной холодностью и сдержанностью, которая, увы, не шла ни в какое сравнение с пылкой и обжигающей страстностью кастильянки, словно впитавшей в свою кровь яркость испанского солнца, буйства красок южных земель и удивительную, почти животную, искренность чувств.
– Агнесса… – он немного смутился, произнеся ее имя.
Девушка проснулась и стыдливо отвернулась, спрятав свое смущенное лицо под густой копной своих черных волос.
Филипп выздоровел. Болезнь, так лихо и внезапно захватившая его крепкое тело в свои цепкие объятия, улетучилась, оставив после себя лишь легкую слабость в организме, да едва заметную головную боль.
– Простите меня, дон Филипп… – не оборачиваясь к нему, ответила Агнесса.
Он резко развернул ее к себе лицом и, глядя в глаза девушке, произнес:
– Я люблю тебя, моя целительница… – он стал целовать ее лицо, шею и грудь.
– Я очень перепугалась вчера… – словно извиняясь, ответила она, отвечая на его поцелуи.
– Теперь, когда мы стали настоящей семьей, – он приподнялся на руках и, неотрывно глядя ей в глаза, сказал, – я просто обязан обеспечить тебя и нашу семью…
– Мне нужен лишь ты один, глупый… – она попыталась обнять его, но Филипп встал, поднялся с постели и, спешно натянув на себя штаны, босиком направился к выходу из палатки.
Агнесса растерялась, но рыцарь резко повернулся и, стоя в просвете полураскрытого полога палатки, с улыбкой сказал:
– Теперь уж точно Таррагон будет нашим. Мне нет пути назад… – он нежно улыбнулся ей и добавил, – милая моя…
ГЛАВА VIII. Рейд на Таррагон. (Общий смотр и марш)
Рамон на удивление быстро возвратился в лагерь Филиппа, которого теперь все звали Робером. Он привел с собой около двух сотен рыцарей, сотню арбалетчиков, пару сотен альмогаваров, вид которых был самый живописный и, откровенно говоря, разбойничий, да под тысячу пехотинцев – в основном беглых крестьян, обнищавших горожан и прочих темных личностей, коими всегда полнится страна, живущая в постоянной войне.
Филипп де Леви – он же Робер Бюрдет все эти дни провел в неге и ласках своей молодой жены, их страсть была такой огромной, всепоглощающей и безграничной, что они вылезали из постели лишь для того, чтобы не умереть с голоду.
Возле полога палатки остановилась тень вооруженного человека в шлеме:
– Дон Робер! – позвал он Филиппа веселым голосом. – Кажись, наш Рамон возвернулся!..
Услышав от патрульных воинов о появлении огромной тучи пыли с северо-западной части горизонта де Леви-Бюрдет с нетерпением выбежал из палатки, ставшей для него и Агнессы одним сплошным ложем любви, улыбнулся, увидев возвращение его помощника, ведущего большой отряд конных и пеших воинов, вбежал в палатку, где наскоро оделся, стараясь все-таки принарядиться и выглядеть не совсем уж одичавшим.
Агнесса сидела возле большого до блеска отполированного медного блюда, служившего ей зеркалом, и расчесывала при помощи своей служанка Бланки длинные и густые волосы, укладывая их в большие косы.
– Милая! – Филипп был возбужден. Он был обрадован и взволнован одновременно. – Рамону удалось невероятное! Он навербовал нам воинов!
Агнесса повернула голову, улыбнулась и со всей серьезностью заметила:
– Мой родной, – в ее голосе сквозила тревога, – а вдруг нам не хватит средств на их содержание?..
Филипп почесал затылок и ответил:
– Разберусь, как-нибудь…
Он перекинул через плечо перевязь своего меча в ножнах, расправил складки на своем гамбезоне, поправил пояс и вышел навстречу воинству.
«Господи… – он обомлел, увидев пестрое сборище людей, одетых и вооруженных с таким разнообразием, что на какое-то время даже лишился дара речи. – Вот уж не ожидал, что увижу подобное…»
Старинные кожаные и чешуйчатые брони, надетые на большинстве воинов, словно сошли со старинных гобеленов и церковных витражей. Кольчуги среди них казались такой редкостью, что Филипп невольно растерялся. Старые шлемы, изготовленные из грубой кожи, вставленной между железными или бронзовыми обручами, напомнили ему рассказы о воинах времен Карла Великого. От разнообразия форм и типов щитов рябило в глазах. Здесь попадались даже круглые мусульманские, а кое у кого даже старые готские и норманнские щиты, сделанные из толстых досок и обшитые толстой кожей, укрепленной множеством старых и посеченных мечами блях.
Филипп жестом приказал Рамону построить это воинство. Его помощник, которого, судя по всему, сильно утомил переход от Барбастро до лагеря, тем не менее быстро, не жалея непечатных слов, выстроил пополнение в три длинных шеренги, растянувшихся почти на сто туазов.
– Сеньоры! – Филипп коротко кивнул рыцарям, стоявшим в первой шеренге. – Я рад увидеть вас в числе воинов, примкнувших к моему отряду! – Он еще раз пробежался глазами по их лицам и вооружению. – Судя по всему, вы все пришли ко мне за тем, чтобы получить то, о чем каждый из нас, в том числе и я, грезим наяву и во сне! – Он выдержал паузу. – Идите за мной, и я дам вам землю, замки и крестьян! – Рыцари возбужденно загудели. Филипп поднял вверх руку, требуя тишины, когда они умолкли, громко сказал. – Я буду общаться с вами на франкском! Испанские слова для меня пока в тягость! Их вам переведут те, кто понимает! – Он пошел вдоль шеренги рыцарей. – Сеньоры! Сегодня для вас может настать именно тот день, ради которого многие из вас родились, выросли и покинули родные дома! Я вижу, что среди вас в основном младшие сыновья своих отцов! Если вы пойдете со мной, ваши отцы станут гордиться вами, а вы, наконец, сможете с гордостью расправить плечи, поднять вверх голову и сказать им, что не опозорили их фамилии! То, ради чего я вас собрал сегодня, возможно, скоро войдет в историю этой страны! Это не пустые и громкие слова, а, правда! Доверьтесь мне, и я дам вам лены, земли, замки и подданных! Мы сделаем то, что не удалось вашему великому земляку – легендарному Сиду!..
