Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

Она громко вздохнула, словно тем самым хотела сказать ему: «Как бы мне бы хотелось, чтобы в твоих словах была правда…»

Он протянул к ней руку и игриво сказал:

— Бог ты мой! Этот вздох воспламенил моё сердце. Да разразит меня Господь…

Постепенно поддаваясь ласке его рук, она молитвенным тоном произнесла:

— Если бы только Господь наш наставил тебя на праведный путь!

Кто бы мог поверить, что это пожелание вылетело из уст лютнистки?

— Никогда не ссорься со мной. Ссора истощает энергию!

«Этот метод действует, но только не во всех ситуациях. Если бы я заполучил сегодня ночью Айушу, это не было бы так легко…»

— Ты видела, что твои сомнения во мне были неуместны?!

39

Господин Ахмад Абд Аль-Джавад был поглощён своей работой, когда Ясин появился на пороге его лавки. Поглядев на его лицо, он понял, что тот пришёл, чтобы обратиться к нему за помощью: в глазах сына был рассеянный блуждающий взгляд. И хотя Ясин вежливо улыбнулся и склонился над его рукой, чтобы поцеловать её, он почувствовал, что тот выполнил этот традиционный обряд бессознательно, и разум его находится совсем в другом месте, о котором известно одному Аллаху. Он сделал ему знак сесть, и Ясин подвинул стул поближе к столу отца, и присел. Посмотрел на отца, опустил глаза и еле заметно улыбнулся. Господин Ахмад спрашивал себя, что его занесло сюда, словно испугавшись молчания сына. Он с любопытством задал ему вопрос:

— Всё хорошо?…Что с тобой? Ты не такой, как обычно…

Ясин долго смотрел на него, словно взывая к его сочувствию, затем опустив глаза, сказал:

— Меня переведут в самые отдалённые уголки Верхнего Египта!

— Министерство?

— Да…

— Зачем?

Качнув головой в знак протеста, он сказал:

— Я спросил директора школы, и он рассказал мне о таких вещах, что не связаны с работой. Это несправедливо…

Отец с подозрением спросил:

— О каких вещах?… Объясни.

— Это низкая клевета…, - после некоторого колебания он продолжил…, - о моей жене…

Интерес отца возрос. Он спросил Ясина с опаской:

— Что они сказали?

На какой-то момент на лице Ясина мелькнуло недовольное выражение, а затем он сказал:

— Какие-то идиоты сказали, что я женат на… лютнистке!

Ахмад окинул свою лавку тревожным взглядом и увидел Джамиля Аль-Хамзави, который обсуживал стоящего мужчину и сидящую даму, от которых его отделяло не более нескольких пядей. Подавив гнев, он понизил голос, в котором всё же проступали нотки ярости, он сказал:

— Может, они и впрямь идиоты, но я предупреждал тебя о последствиях. Ты совершаешь всё, что захочешь, не обращая внимания на последствия, но они не дремлют. Что мне сказать? Ты школьный инспектор, и твоя репутация должна быть безупречна. Я уже давно говорю тебе это и повторяю снова и снова. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха. Кажется, что я должен освободиться от всех своих мирских дел, чтобы заняться одними твоими заботами!

Ясин смущённо и растерянно сказал:

— Но она моя законная жена, и нельзя упрекать человека за соблюдение им требований шариата. И какое дело министерству до этого?

Подавляя свой гнев, господин Ахмад сказал:

— Министерство должно охранять репутацию своих служащих… И почему бы тебе не дать возможность говорить о репутации кому-нибудь другому?

— Это же подлость и несправедливость по отношению к женатому мужчине!

Сердито махнув рукой, господин Ахмад сказал:

— Ты что, хочешь, чтобы я определял политику министерства образования?

Умоляя отца подавленным тоном, Ясин произнёс:

— Нет. Но я прошу вас использовать своё влияние, чтобы остановить мой перевод…

Отец покручивал усы левой рукой, глядя на Ясина невидящим взглядом и погрузившись в раздумья. Ясин же пытался взывать к его чувствам и вызвать прощение за то, что побеспокоил его, заверяя в том, что полагается он исключительно на Аллаха и на него. Он не покидал лавку, пока отец не пообещал ему попытаться остановить его перевод.

Вечером того же дня господин Ахмад отправился лично в кофейню Аль-Джунди на площади Оперы, чтобы встретиться с директором школы. И как только тот увидел его, пригласил присесть и сказал:

— А я-то всё ждал, когда вы придёте. Ясин перешёл все границы. Я сожалению о тех неприятностях, что он вам причиняет…

Сидя напротив него на балконе, выходящим на площадь, Ахмад ответил:

— В любом случае, Ясин и ваш сын тоже…

— Конечно же. Но это в целом меня не касается. Вопрос только между ним и министерством…

Хотя на лице Ахмада и была улыбка, он запротестовал:

— Разве не странно, чтобы чиновника наказывали за то, что он женился на лютнистке? Разве это не его личное дело? Да и потом, брак — это законная связь, и было бы неправильно, чтобы кто бы то ни было порочил его!

Директор школы задумчиво и удивлённо нахмурился, будто не понимая, что сказал ему собеседник, затем произнёс:

— Упоминание о его браке было сделано только в последнюю минуту, да и то по чистой случайности! Разве вы не знаете всю историю целиком? Мне кажется, что вы вообще не в курсе того, о чём идёт речь!

В груди у Ахмада всё сжалось, и он со страхом и тревогой спросил:

— Есть ещё какой-то проступок?

Директор школы слегка наклонился к нему и с сожалением произнёс:

— Дело в том, господин Ахмад, что Ясин подрался в переулке Тайибат с проституткой. На него составили полицейский протокол, копия которого дошла до министерства…

Ахмад был ошеломлён. Зрачки его расширились, а лицо побледнело. Директор школы не выдержал, и опустив голову, печально сказал:

— Это правда. Я приложил все свои усилия, какие только мог, чтобы смягчить его наказание. Мне даже удалось замять предложение о том, чтобы его вызвали в дисциплинарную комиссию, и они ограничились только переводом его в Верхний Египет…

Ахмад глубоко вздохнул и пробормотал:

— Собака…!

Директор школы сочувственно поглядел на него:

— Я очень сожалею, господин Ахмад. Но только такое поведение не подобает чиновнику. Не стану отрицать, что он хороший молодой человек и прилежен в работе, даже скажу откровенно: я люблю его, и не только потому, что он ваш сын, но и из-за его личности. Но какие же странные вещи говорят о нём люди! Ему следует исправить своё поведение и изменить его, иначе будущее его потеряно!

Ахмад долго молчал, и на лице его ясно проступил гнев. Затем, словно обращаясь сам к себе, он сказал:

— Драка с проституткой!.. Пусть тогда он убирается ко всем чертям!

Но он не отказался от него, а вместо этого направился к своим знакомым, депутатам парламента, прося их ходатайства и остановки перевода сына. Главным его помощником в этом деле был Мухаммад Иффат. Ходатайства перед важнейшими людьми в министерстве образования шквалом следовали друг за другом, пока не принесли плодов, и перевод Ясина дал обратный ход. Однако министерство всё же настояло на назначении его на работу в секретариат. Затем начальник архивного отдела — зять Мухаммада Иффата и новый муж Зейнаб — объявил о том, что он готов взять Ясина к себе в отдел по наущению свёкра, на чём и договорились. И зимой 1926 года Ясина перевели в архивный отдел. Но не всё прошло гладко. В досье его была сделана запись о его непригодности к работе в школе, не говоря уже о рассмотрении вопроса о его повышении до седьмой ступени госслужбы, несмотря на более чем десятилетний стаж на восьмой ступени. И хотя Мухаммад Иффат, устраивая его на работу в отдел к своему зятю, хотел гарантировать, что с ним будут хорошо обращаться, Ясину было неприятно работать под начальством мужа Зейнаб. Он выразил свои чувства, сказав о них однажды Камалю:

— Она, наверное, рада тому, что со мной приключилось и находит в этом оправдание отказа её отца вернуть её мне, когда я просил о том. Я хорошо знаю женский ум. Нет сомнений, что она скалит зубы надо мной. К несчастью, я не найду себе другого приличного места, кроме как работы под началом этого козла!.. Он старик, и ему нечего предложить женщинам. Он не может заполнить пустоту, которую оставил Ясин. Так что пусть эта дура злорадствует надо мной, а я тоже буду злорадствовать…