Михаил Петров - Румянцев-Задунайский
Главнокомандующего он застал в главной квартире, под которую был отведен двухэтажный дом с черепичной крышей. Он ожидал увидеть важного, увешанного орденами начальника, каким граф представлялся ему с детских лет. Каково же было его удивление, когда перед ним предстал щупленький невысокий человек в белом ландмилиционном мундире без орденов и прочих украшений.
— Вот вы какой! — удивился Румянцеву Салтыков. — Я помню вас, батюшка, вот таким, — показал он от пола не более аршина. — И еще таким, — поднял он руку повыше. — А сейчас смотрю — орел!..
Салтыков усадил его против себя и еще долго восхищенно покачивал головой, радуясь богатырскому виду генерала, которого знал еще мальчишкой.
Беседа длилась долго; им было о чем поговорить.
3В главной квартире считали, что король Фридрих находится далеко, занятый охотой на австрийскую армию графа Дауна. И вдруг ошеломляющее донесение: армия противника во главе с самим королем форсировала Одер в полумиле от Кюстрина, проследовала к селениям Гериц и Фрауендорф, где и остановилась в ожидании отставших войск.
Совещаться не было времени. Главнокомандующий приказал генерал-майору Тотлебену легкими войсками отвлечь неприятеля, задержать его наступление, а сам тем временем стал подтягивать главные силы на намеченные позиции. Армия заняла все высоты, прилегающие к селению Кунерсдорф, что недалеко от Франкфурта.
Войска разместились так: дивизия генерал-аншефа Фермера вместе с полками авангардного корпуса генерала Вильбоа — на правом крыле, новосформированная дивизия князя Голицына — на левом. Дивизия Румянцева, как главная ударная сила, расположилась в центре, союзному корпусу барона Лаудона указали место позади правого крыла. Кавалерия находилась в резерве у Румянцева, который усмотрел для нее удобное место, недоступное для обстрела вражеской артиллерией.
Румянцев был доволен вверенной ему дивизией. Под своей командой он имел надежные полки, в том числе и те, которые он водил в атаку в Гросс-Егерсдорфском сражении. Да и командиры подобрались боевые, бывалые, такие, как Панин, Племянников, Любомирский, Еропкин, Долгоруков. Одну из бригад в его дивизии возглавлял граф Брюс, муж Прасковьи Александровны.
Диспозиция во всех деталях обсуждалась на военном совете дивизии. Выступая перед военачальниками, Румянцев напомнил, что диспозиция сама по себе еще ничего не решает, она создает только условия для победы, сама же победа достигается в ходе сражения, в противоборстве солдат.
— Если хотите, чтобы солдаты ваши сражались отважнее противника, — говорил он, — будьте с ними рядом. Солдаты отчаянно дерутся, когда у них храбрые командиры.
Военный совет проходил утром 31 июля, а в полдень того же дня все уже находились на своих местах и ждали нападения противника. Тотлебен, посланный с легкими войсками вперед, отступал, не принимая боя. Пруссаки шли ему вслед и вот-вот должны были показаться.
Однако противник, остановившись в четырех верстах от наших позиций, простоял там до вечера, а потом и заночевал. Наступление неприятельских войск возобновилось лишь утром 1 августа.
4В палатке Фридриха Второго было тесно от народа. Шел военный совет, второй со вчерашнего дня. Король собрал своих генералов, чтобы объявить об изменениях в диспозиции. Несколько часов тому назад его штабу удалось через агента, находящегося в русской армии при высокой должности, получить важные сведения о расположении неприятельских сил. Судя по этим сведениям, самым уязвимым местом противника является левый фланг, где стоит дивизия генерала Голицына, сформированная из рекрутов.
— Вчера мы предполагали нанести главный удар по правому флангу, — говорил король, — а сейчас обстановка меняется. Надо создать лишь видимость атаки на правый фланг, между тем решающий удар совершить на левый. Создав здесь перевес сил, мы захватим русские батареи, после чего графу Салтыкову придется спасаться бегством, если он, конечно, успеет это сделать.
Генералы с восхищением смотрели на короля. Его устами говорил великий полководец. В сражениях с австрийцами он всегда находил пути к победе. И вот теперь уверенно, со знанием дела развивал план разгрома русских.
Среди генералов было немало таких, которые помнили короля еще в бытность его кронпринцем. В молодости он открыто презирал солдатчину, сочинял стихи, играл на флейте, мечтал о жизни, какой живут поэты, ученые, просветители. Из-за этого ссорился с отцом, которого в кругу товарищей называл фельдфебелем на троне. Однажды он пытался даже убежать от отца за границу, но был задержан и посажен в крепость. Только чудом спасся он тогда от военного суда.
Человек — вечная загадка. Кто бы мог подумать, что из пылкого, мечтательного юноши, не имеющего никакого пристрастия ни к военной, ни к государственной службе, получится такой славный король, такой выдающийся полководец!
— Осмелюсь спросить, ваше величество, — воспользовавшись паузой, подал голос генерал Левальд. — Как быть, если в момент наступления на левый фланг русские контратакуют правым флангом?
Все с одобрением посмотрели на заслуженного генерала. Уместный вопрос. После неудачи под Гросс-Егерсдорфом Левальд стал намного осторожнее в оценке военной обстановки.
— Контратаки не будет, — спокойно возразил король. — Там болото. Чтобы атаковать, русским необходимо пройти по мосту, а мост будет сожжен.
— Мы разгоним русских, как стадо овец! — с воинственным видом воскликнул генерал Ведель, стоявший рядом с королем. — Победа будет за нами!
В палатке осуждающе зашушукали. На таком важном совещании поддаваться эмоциям просто неприлично. К тому же Ведель слишком самоуверен. Пальцигское поражение, видимо, ничему не научило его.
Веделя вообще недолюбливали, а после сражения при Пальциге им возмущались открыто. Не потому, что дал себя потрепать русским — с кем неудач не бывает. Левальд тоже перенес позор поражения, а все ж отношение товарищей к нему не изменилось. Веделя возненавидели потому, что после поражения стал вести себя еще кичливее. Поговаривали даже, что это он уговорил короля совершить такой трудный марш, к Франкфурту, чтобы отомстить русским за Пальциг.
— Русских с австрийцами семьдесят тысяч, — напомнил кто-то, видимо желая остудить расходившегося генерала.
За Веделя заступился сам король:
— Ну и что, если семьдесят? Когда Цезарь ходил на врага, он не спрашивал, каким тот числом, он его находил и разбивал. А мы преемники его традиций. При Цорндорфе наша армия уступала русским по численности, а все ж побили мы их, а не они нас.
Король сказал, что перед боем желает отдохнуть, и пошел спать.
Ночи были прохладными. Он спал не раздеваясь на походной койке, накинув на себя легкое одеяло. Спал крепко, без снов.
Проснулся от пушечной пальбы. Вскочил с койки и невольно зажмурился от солнечных лучей. Было уже утро.
Рядом стоял генерал Ведель.
— Ваше величество, началось!.. — сказал он с таким выражением на лице, как будто речь шла о празднике.
Фридрих вышел из палатки. Солнце поднялось уже высоко. На небе ни облачка. День обещал быть жарким.
Королевская палатка стояла на пригорке, откуда хорошо просматривались высоты, занятые противником. Одну из них, находившуюся на левом фланге, серыми шарами покрывал пороховой дым. Эту высоту обрабатывали артиллеристы.
— Все идет, как задумано, — докладывал Ведель. — Под прикрытием наших батарей пехота и кавалерия вошли в лощину и уже начали теснить левый неприятельский фланг. Против правого продолжаем отвлекающие маневры.
— Коня! — приказал король.
Ему подали любимого жеребца. Он легко, без посторонней помощи, вскочил в седло и поскакал на поле боя. Генерал Ведель, адъютанты, штабные офицеры последовали за ним. Чтобы лучше видеть сражение, король повернул на высокий холм, где стояли две батареи. Отсюда просматривалось все как на ладони. Король видел, как в стане русских рвались гранаты, как сосредоточившаяся в лощине пехота построилась в колонны и пошла в атаку. Все делалось точно по диспозиции.
Вот уже колонны достигли неприятеля. Но что это? Русские, кажется, не желают принимать рукопашного боя. Они бегут.
— Прекрасно! — воскликнул король. — Теперь мы можем спокойно позавтракать.
Сопровождаемый свитой, король поехал обратно в палатку. Вслед им грохнулись две русские бомбы, но король даже не оглянулся. Пусть себе палят. Если королевские полки будут наступать с той же стремительностью, что и сейчас, к обеду они овладеют всеми неприятельскими батареями.
Во время завтрака Ведель несколько раз выбегал из палатки справиться о ходе боя.
— Мой король! — торжествовал он. — Я отомщен! Неудача под Пальцигом обернулась для нас великой победой. Русские бегут. Кунерсдорф остался в нашем тылу. Захвачена почти вся русская артиллерия.
