Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Протопоп Алексей начал вечерницу с молитвы, в которой не помянул ни Бога Сына, ни Святого духа, ни Матерь Божью Пресвятую Богородицу, а только Бога Отца и пророков ветхозаветных. Гости смиренно сидели за столом на лавках, Мартынка каждого обнёс штофом с некрепкой медовухой. Закончив с угощением, и сам примостился с краюшку.
Стол не принято было занимать ни едой, ни чашами, ни другими посторонними вещами. В центре и по краям его стояли массивные свечи. Возле себя каждый из пришедших держал принесённую с собой книгу: кто священное писание, кто путешествия иноков за моря-океаны, кто астрологию, кто ботанику, кое перед кем и более редкие издания можно было увидать.
– Ну, как съездилось, Фёдор Васильевич? – обратился к дьяку отец Денис. – Чай, постриг монашеский не принял?
Гости громко рассмеялись. Улыбнулся и Курицын:
– Куда мне, с женой и двумя детьми.
– А ты тайно прими, белым монахом стань, – поддержал шутку отец Алексей.
Все опять рассмеялись.
– Да кто ж благословит с двумя детками, – улыбнулся молодой дьячок, с недавних пор посещавший курицынские собрания.
– Вам бы всё шутки шутить, святые отцы, – возмутился купец Зубов. – А сколько детей человеческих не родилось из-за чёрного монашества. Естество природы нарушают монахи, главное предназначение всего суть живого на земле – продление рода.
– Прав ты, Игнатий, – отец Денис с одобрением посмотрел на купца Зубова, массивная фигура которого явно выделялась из всех сидящих за столом плотностью фактуры. – Прочитаю вам из послания апостола Павла к Тимофею: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским. Чрез лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением…»
– «Потому что освещается словом Божиим и молитвою», – закончил отец Алексей фразу из послания апостола Павла, начатую отцом Денисом.
– То-то и видно, что Зубов трепетно «употребляет в пищу то, что Бог сотворил», – шепнул Василий Патрикеев на ухо соседу.
– А ещё говорил апостол Павел коринфянам… Помните? – продолжил отец Алексей. – «Вступайте в брак, а не блудите беззаконно».
– Если б только это грехом было, – вступил Иван-Волк Курицын. – Монахи родителей своих хлебом не потчуют, только себе велят приношения творить.
– Ещё монастыри беглых рабов от своих господ добровольно принимают, – поддержал дьяка Зубов.
– А ты, Фёдор Васильевич, что скажешь? – спросил Курицына отец Алексей. – Может, в Кирилло-Белозерской обители другие правила? Или перековали тебя монахи?
Тут и Курицын поднялся, сказал своё слово:
– Я о другом хочу сказать. Присвоили отцы церкви себе право наши души врачевать: от страстей избавляют, от лукавства, сребролюбия, похоти. А ведь греховность рода человеческого не является исконной. Грехопадение первого человека Адама не есть закон, а только случай. Причина добра и зла в самовластии души заключена. Разум человека способен отличать хорошее от дурного.
– Но ведь ты, Фёдор Васильевич, писал в «Лаодикийском послании», что заграда самовластью – вера, – возразил Иван Чёрный.
– Да, вера, слова пророка оградят душу от плохого, – ответил Курицын, – а добрая воля поможет совершить хорошие дела.
– Прав, Фёдор, – поддержал брата Иван-Волк Курицын. – Бог на спасение рода человеческого дал право самовластия ума и привёл людей к грамоте, к разумению и научению. Грамота словесная так состроена, что, изучая словеса, человек научается уму и художествам приятным, праведным и безгрешным, стремится к хотению добродетели.
– А всё же, что монастырь Кирилло-Белозёрский? – настаивал отец Алексей.
– Ну что ж, скажу, отец Алексей, – тряхнул головой Курицын. – Жиреют монастыри на землях наших. Уже треть всей пахоты себе присвоили. Но есть там иноки, что противятся стяжательству. Старец Нил и ученик его Гришка Тушин. Старец Нил воспротивился уставу монастырскому, ушёл на реку Сорку, где тихую обитель обустроил на пустынном месте, среди болот и лесов. Гришка, будучи игуменом, три сельца вернул Великому князю господину нашему Иоанну Васильевичу. И ещё больше отдал бы, да воспротивились старцы и отлучили его от игуменства. Скажу ещё о любомудрии монашества Белозерского. От Святого Кирилла оно пошло. Раздобыл я один из сборников, что основатель сего монастыря писцам переписывать велел. Больше полувека прошло с поры написания его, а и сейчас в книгах учёных того не найду, что сказано о строении неба и земли. Взял с собой сей сборник, обещаясь вернуть по прочтении его.
– Почитай, почитай, Фёдор Васильевич, – попросили хором. И начались беседы о любомудрии, о грамоте, о строении звёздного неба, которые по причине стремления души к научению затянулись, чуть не до алой зари, явившейся, как всегда внезапно, с угасанием последней звезды…
Утро встретило Курицына новостью любопытной… Свой человек из Литвы передал, что в Смоленске объявилось посольство немецкое и едет оно в Москву с секретным поручением от императора Фридриха и сына его Максимилиана. Посол, не в меру болтлив и хвастлив, рассказал князьям литовским на балу у наместника историю своих странствий. Пять лет он путешествовал из любопытства по странам латинским с рекомендательным письмом императора.
Выехав из Вены, спустился по реке Рейн, проведывая видных князей немецких, добрался до города Брюсселя ко двору бургундских правителей. Отсель приплыл в Англию, где беседу имел с королём Ричардом Третьим. Из Англии кораблём в порт Лиссабон добрался, где в книжной лавке познакомился с мореплавателем по имени Колумб. Пешим путём достиг земли гишпанской, где встречен ласково королевой Изабеллой и супругом её Фердинандом. Из Барселоны по морю доплыл до Франции, где король Карл Восьмой принял его торжественно. Оттуда через земли бургундские вернулся назад в Вену, но, прослышав о могуществе князя московского, приехал к московитам, чтобы узнать об их стране диковинной. Везде принимали его с почётом и уважением. Встречался не только с монархами, но и в турнирах с доблестными рыцарями, побеждая всех непременно и повсеместно. Одарен годовым высоким жалованьем в 380 гульденов от господ своих Фридриха и Максимилиана, теперь едет в Москву на переговоры с Великим князем Иоанном Третьим не с письмом, а с грамотой доверительной и полномочной от Максимилиана, соправителя отца своего императора Фридриха.
Вот такое сообщение тайно привёз из земли литовской свой человек. Из всего им сказанного не всё понял Курицын, поскольку многие земли латинские были ему неведомы. Одно уразумел прочно – знатный посол немецкий есть не кто иной, как старый знакомец его, доблестный рыцарь Николай фон Поппель, приезжавший в Москву два года назад, от приезда которого ничего хорошего и сейчас ждать не приходилось по причине сложной обстановки на землях, граничащих с Московией. Только головную боль Курицыну мог принести славный рыцарь немецкий.
Дружен государь московский с венгерским королём Матфеем Корвином, а Фридрих воюет с ним, и весьма безуспешно – три года, как потерял стольный град Вену и Инсбрук, в котором родовое гнездо Габсбургов находится. Узнает венгерский король о посольстве Фридриха, невесть что подумает. Ещё государя в предательстве обвинит.
Что задумал Фридрих? Что хочет Москве предложить? Союз? Но какой? Если против Венгрии – не может Иоанн Васильевич клятву нарушить. Если против турок? Так через турецкие земли в обход Польши, Литвы и Ливонии купцы московские в Италию и другие заморские страны едут. Да и сам Курицын восточный проект хотел Иоанну Васильевичу предложить, увещевал его, что без дружбы с турками никак нам не обойтись. В руках у них проливы из моря Чёрного в Средиземное. Всё ж по морю путь безопаснее. А на суше война везде идёт. Турки – с венецианцами, сербами, венграми и австрийцами сцепились. Австрияки с венграми и французами. Не проехать прямиком к латинянам. Тем паче, что враги московские – поляки, литовцы и ливонцы путь перекрыли.
Поделился Курицын мыслями с государем. Призадумался Иоанн Васильевич. Решил пока не встречаться самолично с послом Фридриховым.
– Пусть Поппель напишет, по какому делу к нам пожаловал, а после мы рассудим, что и как. Встречать его велю князю Ивану Юрьевичу Патрикееву, воеводе Даниилу Холмскому и боярину Юрию Захарьину. Будут они под твоим надзором. Тут глядеть в оба нужно. Что не так, выправишь по своему разумению. Ты ведь церемоний с иноземными послами нагляделся у Матфея Корвина. Только не обидь никого. Представь князя и воеводу Поппелю, как самых знатных бояр моих. Ну, с Богом, Фёдор! На тебя одна надежда.
