Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Мы бегом пустились к аббатству. Ветер ревел все сильнее и вскоре обрушил на нас крупный град и потоки воды. Безумные раскаты грома буквально сотрясали остров. Возле бастионов нам пришлось замедлить шаг. Узкая дорожка, что вела вдоль них, стала ужасно скользкой. Стефано крепко поддерживал меня за локоть.

Наконец мы добрались до Рыцарской башни, прошли в небольшие ворота и, миновав тесный проход, оказались во дворе в восточной части аббатства, пересекли его и вошли в другой проход, который вывел нас во внутренний дворик. Слева тут высился строгий портик в стиле Возрождения, в центре росло несколько сосен, справа длинный каменный парапет выступал к морю. Отсюда видны были острова Сан-Домино и Кретаччо, а справа — Капрара. В глубине дворика стоял дом.

Мы остановились на минуту перед портиком, чтобы перевести дыхание.

— Ты прав, гроза тут не шуточки, — смеясь, согласилась я.

— Тремити не часто посещает дождь. Однако когда какая-нибудь туча удостоит нас своим вниманием и остановится над островом, дождь хлещет яростно, едва ли не со злобой. Слышите, как завывает море? — спросил он, обращая мое внимание на звуки стихии.

Я прислушалась. И верно, слышно было, как море обрушивает огромные волны на скалистые берега острова.

— Здесь нельзя долго оставаться, можете простудиться. Идемте скорее. Укроемся у Виргилии.

Он взял меня за руку, и мы торопливо прошли под портиком, свернули в какие-то мрачные ворота и оказались в бенедиктинском дворике.

Здесь Стефано остановился возле высокой двери и постучал.

— Виргилия — женщина немного странная, — шепнул он мне. — Колдунья.

Я растерянно посмотрела на юношу, но промолчала.

Дверь не открылась, и Стефано снова постучал, на этот раз громче.

— Сейчас! Иду, иду! — ответил из глубины низкий женский голос.

Вскоре дверь открылась, и в полумраке возник неясный силуэт.

— Чао, Виргилия! — дружелюбно приветствовал ее Стефано. — Укроешь нас от грозы?

Женщина отступила с порога и словно провалилась во тьму.

Мы услышали только, как она произнесла:

— Входите.

Это «входите», сказанное сквозь зубы, прозвучало отнюдь не столь же приветливо, как обращение Стефано. Скорее в приглашении слышалось: «Пошли к черту!» Шагнув внутрь, мы попали в просторную комнату, где сильно пахло какими-то ароматными травами. Молния на мгновение осветила огромный камин, блеснула утварь, висевшая на стене.

— Отключилось электричество, — недовольно проговорила Виргилия, зажигая свечу. — Света, конечно, недостаточно. Надо наладить лампу.

— Я сделаю это, мадам, — с шутливой ноткой в голосе поспешил предложить Стефано и уверенно направился к камину. Вэял лампу и стал возиться с ней.

Видно было, что между моряком и Виргинией издавна сложились дружеские отношения. Кто знает, сколько раз он говорил это «мадам», наверное, немного в шутку и в то же время с долей почтительности к этой угрюмой женщине.

— Ну вот, всё в порядке, — удовлетворенно произнес Стефано и поставил на край камина масляную лампу.

Огонек осветил комнату, и я смогла рассмотреть обладательницу сурового и низкого голоса. Виргилия оказалась существом высоким и очень худым. На ней было нечто вроде монашеской рясы, перетянутой широким черным поясом. Длинная шаль, тоже черная, укрывала плечи и спадала почти до пола. Обута в деревянные ярко-красные башмаки. Женщина держалась прямо, и во всем ее облике ощущалась необычайная жизненная сила.

И все же лет ей, видимо, было много! Лицо цвета дубленой кожи покрывала густая сеть морщин, а блеклые, некогда голубые глаза как-то странно блестели. Седые волнистые волосы были собраны на затылке в пучок. В левом ухе сверкало золотое кольцо. В ее манере смотреть на незнакомого человека что-то невольно приводило в замешательство.

— Синьора Серена Видали, — представил меня старухе Стефано, весело улыбаясь.

Колдунья внимательно взглянула на меня. При звуке моего имени ее прозрачные глаза как-то странно сверкнули из-под бровей, а руки судорожно стянули шаль на груди.

— Наша клиентка, — продолжал Стефано, — мы были в некрополе, когда разразилась гроза. Мне неловко беспокоить тебя, но боюсь, как бы синьора не заболела. Она насквозь промокла.

— Тогда чего же ты медлишь и не разводишь огонь? А вы садитесь, — обратилась она ко мне, указывая на потертое кожаное кресло у камина, — сейчас поищу какую-нибудь одежду, и переоденетесь.

Она ушла в соседнюю комнату, которая, видимо, служила ей спальней.

Стефано взял корзину с дровами и принялся складывать шалашик из небольших тоненьких палочек.

Поеживаясь от озноба, я опустилась в кресло и обвела комнату взглядом. Несколько старых ржавых ружей висели на дымоходе.

В углу помешались диван, кресло и столик, на котором виднелся графин с какой-то голубоватой жидкостью, и в ней отражался огонек масляной лампы. Золотые и синие отблески вспыхивали там и тут на стеклах шкафов, заполненных книгами. Между шкафами громоздился массивный, почти до самого потолка, дубовый буфет с амфорами и кружками, а также множеством тарелок из сплава свинца и олова. У камина стояли еще два шкафа, заполненных какими-то банками.

Вдруг мяуканье заставило меня заглянуть под стол. Оттуда смотрела на меня кошка с огромными зрачками, горевшими зеленым огнем, — очень красивое животное.

— Синьора, идите сюда, — позвала Виргилия.

Я поднялась и прошла к ней.

— Нашла юбку и свитер, — сказала старуха. — Не бог весть что, но можете переодеться, пока просохнет ваша одежда. Вот! — и указала на кровать, куда положила клетчатую юбку и свитер цвета неспелого яблока. — Несите сюда вашу одежду, повешу сушиться, — добавила она, направляясь к выходу. — Побыстрее, иначе заболеете. — И ушла, закрыв за собой дверь.

Переодеваясь, я осмотрела комнату, едва освещенную свечой. Массивная кровать орехового дерева, трехстворчатый шкаф, комод с зеркалом в позолоченной раме стиля барокко. На одной из тумбочек стояла фотография мужчины в военной форме, а на другой лежали какие-то ветхие, пожелтевшие книги. В комнате ощущался странный запах — вроде бы ладана и еще чего-то, наверное, каких-то трав.

Я быстро переоделась.

Юбка Виргинии оказалась немного велика мне, и свитер тоже. Ощутив тепло и воспрянув духом, я вернулась к камину.

— Если позволите, останусь сегодня в вашей одежде и верну ее завтра. А мою сушить не надо, — сказала я, укладывая рубашку и брюки в свою сумку.

Виргилия словно не слышала моих слов. Она сидела в качалке, держась за ручки, и внимательно смотрела на Стефано. Казалось, от нее исходит некая странная энергия.

Стефано закурил. Я села с другой стороны камина напротив Виргинии. Но она по-прежнему пристально смотрела на Стефано, мне стало неловко, и я принялась ласкать кошку, забравшуюся ко мне на колени.

— Ну что, все мои мысли прочитала? — с улыбкой поинтересовался Стефано.

Не отводя глаз от лица юноши. Виргилия потянулась к нему и слегка провела пальцем по шраму, который шел от уха ко рту.

— Как это тебя угораздило.

— Сама должна знать как Колдунья ты или нет? — ответил Стефано, отстраняясь от нее.

Виргилия поднялась, взяла медный горшок и поставила его на огонь. Достала из шкафа медную ступку с какой-то зеленой кашицей, выложила ее в горшок и добавила туда же из флакончика несколько капель темной жидкости.

Стефано взял у нее из рук флакончик.

— Что это? — поинтересовался он, рассматривая его. — Похоже, черная сепия.

— Похоже, да не то.

Юноша попытался прочитать мелкую надпись на этикетке:

— Пишешь справа налево.

— Верно, — пробормотала она, осторожно помешивая смесь.

— Никак не могу разобрать, что тут написано, — он вгляделся получше. — Что за почерк такой?

— Мой почерк. И прежде всего для того, чтобы всякие любопытные вроде тебя не совали нос в мои настои.

Я взглянула на шкаф возле камина. Его заполняли бесчисленные баночки, коробочки, скляночки, бутылочки и флакончики из цветного стекла и даже из дерева.