Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

Вскинув загадочно брови, что не говорило о том, серьёзно ли она настроена или только насмехается над ним, она произнесла:

— Конечно, радостный!

«Поскольку нашим ногам позволено вступить в этот дом, то мы должны примириться с разными видами её кокетства, как тяжёлыми, так и лёгкими…»

Он внимательно и спокойно осмотрел её тело и лицо, словно ища в них то, что так мучило и попирало его достоинство. Наступило молчание. Она подняла голову в его сторону, не говоря ни слова, однако в её движении был немой вежливый вопрос, словно она хотела сказать: «Мы к вашим услугам».

Ахмад лукаво сказал:

— Долго ли мы будем ждать госпожу? Она ещё не закончила одеваться?..

Она уставилась на него удивлённо, сузив глаза, и ответила:

— Госпожи нет дома…

Сделав изумлённый вид, он спросил:

— А интересно, где же она?

На губах её выступила таинственная улыбка, и качнув головой, она ответила:

— То, что знаю я, известно и вам…

Он немного задумался над её ответом, а затем сказал:

— Я-то думал, она ставит тебя в известность о том, куда ходит.

Она пренебрежительно отмахнулась рукой со словами:

— Вы слишком хорошо думаете о нас. — Тут она засмеялась. — Время военного правления закончилось! И если хотите, вы вправе знать о её перемещениях даже больше моего!

— Я?!

— А почему нет? Разве вы не её старинный друг?

Он пристально смотрел на неё с говорящей улыбкой:

— Старинный друг и чужак — это одно и то же. Интересно, а твои старинные друзья сообщают тебе о своих передвижениях?

Она приподняла правое плечо, презрительно искривив лицо:

— Нет у меня друзей, ни старых, ни новых…

Он покрутил кончиком усов и сказал:

— Так говорят только тем, у кого нет мозгов. Однако те, у кого есть хоть чуточку ума, и представить себе не могут, как можно находиться рядом с тобой и не стараться стать твоими друзьями…

— Это всего лишь представления таких благородных людей, как вы!.. Однако это остаётся только плодом вашего воображения. Причина в том, что вы старый друг этого дома. А не хотелось ли вам однажды подарить и мне частичку такой дружбы?

Он нахмурился от замешательства, а затем без колебаний сказал:

— В те времена я был им. Я имею в виду, что просто обстоятельства были такими, что…

Она щёлкнула пальцами и насмешливо сказала:

— Может быть, это те же обстоятельства — увы! — встали между мной и другими!

Он откинулся на спинку дивана быстрым наигранным жестом, затем взглянул на неё поверх своего крупного носа, и покачал головой, будто прося у Господа избавить его от неё:

— Ты загадка. Я признаю, что беспомощен перед тобой!

Она скрыла улыбку, вызванную его восхищением перед ней, и сделала удивлённый вид со словами:

— Я не понимаю ничего из того, что вы говорите. По-видимому, вы и я находимся по разные стороны. Самое главное, вы сказали, что пришли к моей тёте. Так есть ли у вас какое-нибудь послание, которое я передам ей, как только она вернётся?

Господин Ахмад усмехнулся и сказал:

— Скажи ей: «Ахмад Абд Аль-Джавад приходил сюда пожаловаться на тебя, и не застал её дома!»

— Пожаловаться на меня?! А что я такого сделала?

— Скажи ей, что я пришёл пожаловаться ей на твою жестокость. Это несвойственно красавицам!

— До чего эти слова достойны мужчины, который из всего делает предмет для своих шуток!

Он выпрямился и уже на полном серьёзе сказал:

— Упаси Господь, если я сделаю тебя предметом своих шуток! Моя жалоба искренняя, и как мне кажется, ты осведомлена о ней. Но все красавицы кокетливы, и имеют полное право флиртовать. Однако они должны также и быть милосердными.

Облизав губы, она пробормотала:

— Удивительно!..

— Нет ничего удивительного, конечно же! Помнишь ли ты, что было вчера в лавке ювелира Йакуба? Разве такое сухое обращение при встрече заслужено человеком, который гордится своей дружбой с тобой и таким давним знакомством? Я бы хотел, чтобы ты обратилась ко мне за помощью, например, в торге с ювелиром, хотел бы, чтобы ты дала мне шанс проявить свой опыт в твоих интересах, или даже согласиться пойти на одну ступень выше — предоставить всё это дело мне, как если бы тот браслет был моим или его хозяйка была моей госпожой!..

Она улыбнулась, вскинув брови с некоторым смущением, затем лаконично ответила:

— Благодарю…

Мужчина глубоко вздохнул, наполнив воздухом широкую грудь, затем с воодушевлением сказал:

— Таких как я, не убедить благодарностью. Какая польза голодному от того, что ты отвернулась от него, сказав: «Аллах подаст»? Голодному хочется поесть, и поесть вкусно.

Она сложила руки на груди с притворным удивлением, затем саркастически заметила:

— Вы голодны, господин Ахмад?! У нас есть мулухийя и кролик, что растает у вас во рту…

Он громко засмеялся:

— Отлично. Договорились. Мулухийя и кролик. Прибавь к этому бутылочку виски, а потом мы потешим себя лютней и плясками. Целый час вместе, пока идёт процесс переваривания…

Она отмахнулась от него рукой, словно воскликнув: «Идите вы уже!», но на словах сказала:

— О Боже, Боже… Если мы не замолчим, то он ещё и осла своего приведёт… Только после вас!

Он сложил пальцы своей правой руки в кулак, так что он стал похож на сжатый рот, и помахал им вверх-вниз, тоном проповедника заметив:

— Девочка, не трать своё драгоценное время на слова…

С гордостью и кокетством она качнула головой и сказала:

— Нет уж, скажите-ка лучше: «Не тратьте своё драгоценное время на зрелых мужчин…!»

Господин Ахмад потёр свою широкую грудь ладонью, словно бросая ей весёлый вызов. Однако она лишь засмеялась и пожала плечами:

— Даже если…

— Даже если?… Ну и ребёнок же ты. Не спать мне спокойно до тех пор, пока не научу тебя, что следует уметь делать. Принеси-ка мне мулухийю и кролика, а также виски и лютню, и принарядись для танцев. Давай же… Ну…

Она согнула указательный палец левой руки и прижала его к левой брови, затем пошевелила правой бровью, спросив его:

— А вы не боитесь, что госпожа застанет нас врасплох?

— Не бойся, сегодня вечером госпожа не вернётся…

Она пристально посмотрела на него резким подозрительным взглядом и спросила:

— А откуда вам это известно?

Тут он понял, что язык его сболтнул лишнее и его почти что обуяло смущение, однако он сумел с этим справиться и деликатно произнёс:

— Госпожа остаётся в других местах до такого позднего часа и даже до утра, лишь если есть на то необходимость!

Зубайда долго и внимательно вглядывалась в его лицо, не говоря ни слова, затем покачала головой с явной насмешкой и вполне уверенно сказала:

— Ну и хитрецы эти зрелые мужчины! У них с возрастом слабеет всё, кроме хитрости! Вы сочли меня простушкой? Нет, клянусь вашей жизнью, мне всё известно…

Он снова стал покручивать кончик своих усов с некоторым беспокойством, и спросил её:

— А что тебе известно?

— Всё!

Она немного помедлила, чтобы заставить его беспокоиться ещё больше, затем продолжила:

— Вы помните тот день, когда сидели в кофейне господина Али и пялились из окна на наш дом? В тот день ваши глаза просверлили стену в нашем доме! А когда я садилась в экипаж вместе с членами ансамбля, я спросила себя: «А интересно, последует ли он за потихоньку за нами, словно подросток?» Но вы поступили разумно и стали выжидать более подходящего случая!

Мужчина расхохотался, так что лицо его покрылось краской, затем заявил, что сдаётся:

— О Аллах, пощади нас…

— Но вчера вы забыли свой ум, едва увидев меня в Хан Джафар, и преследовали меня до тех пор, пока я не вошла в лавку ювелира Йакуба…

— Ты и это знала, племянница Зубайды?

— Да, краса всех поклонников. Хотя я и не представляла себе, что вы зайдёте вслед за мной в лавку, но я сразу заметила, что именно вы уселись на диван, а не злой дух. А когда вы прикинулись удивлённым от встречи со мной, я чуть было не закричала на вас, но обстоятельства диктовали мне вести себя вежливо…